Смолянка

Дмитрий посмотрел на часы. Без десяти пятнадцать. Вот-вот придут посетители. Вряд ли, конечно, их будет много, но всё же…
Что делать? Городецкий краеведческий музей – не то место, где считает своим долгом побывать каждый. Да и сам город – не Лондон, не Париж. Конечно, резные украшения деревянных домов привлекают любителей старины, а городецкая роспись на всю Россию знаменита, но у большинства современных людей всё-таки другие интересы.
Так думал молодой человек, недавно отметивший своё тридцатилетие, стирая сухой тряпкой жалкие крохи пыли. Если бы кто-то в этот момент увидел его за работой, сразу бы понял, как дорог Дмитрию этот музей и всё, что в нём находится. И не ошибся бы.
Его отец, ныне покойный, говорил, когда брал его, маленького, с собой на работу: «Запомни, Димка: всё, что ты здесь видишь – история твоей Родины. Эти прялки вырезали и расписывали наши деды, а эти вышивки – дело рук наших бабушек». Безусловно, отец гордился, что занимается полезным делом, несмотря на то, что многие считали его придурком. «Не всем же в Нижний ехать, - отвечал он на все насмешки друзей. – Должен же кто-то и здешней культурой заниматься». А теперь точно так же отвечал и Дмитрий своим знакомым.
Только успел молодой человек смахнуть пыль с последней прялки, как пришли посетители. Елена, уже четвёртый год водившая к нему группы туристов, на этот раз привела одну девушку…
Дмитрий подумал, что у него, должно быть, галлюцинация. Смолянка! Возможно ли такое? Можно было увидеть смолян в Москве, в Питере, гораздо реже – в Нижнем Новгороде, но чтобы в Городце…
Однако то, что сказала Елена, удивило Дмитрия ещё больше:
- Дим, я привела к Вам туристку. Барышня начитанная, так что развлеките её по полной программе.
Начитанная смолянка… Это уж действительно редкость. Впрочем, умом Дмитрий всегда понимал, что слухи об их непроходимой тупости могли быть сильно преувеличены.
- Наташ, это Дмитрий Мельников, директор музея. Оставляю Вас на его попечение. Через час зайду, и у нас по программе будет обед.
Сказав так, Елена удалилась. Смолянка же, у которой почему-то оказалось совершенно русское имя (может, у них сейчас такая мода?) принялась с интересом рассматривать макет города под витринным стеклом.
Что ж, тем лучше, что барышня начитанная. С такой и поговорить приятно.
Дмитрий не ошибся. С первых же минут Наташа засыпала его вопросами относительно экспозиции.
- А этот шлем действительно принадлежал князю Юрию Всеволодовичу?
- Есть такое предположение, но точно до сих пор не установлено. Вероятно…
Но ещё большее впечатление произвели на девушку расписные прялки, которые вешали на стены, игрушки, причудливо разукрашенные с внешних сторон, разделочные доски с цветами и птицами.
- Я бы с радостью попряла пряжу на такой. Если бы умела. А как её, кстати, пряли?
Когда Дмитрий в общих чертах объяснил Наташе технологию, та принялась с любопытством изучать вышитые рушники.
- Классно! Жалко, я только крестиком умею. И гладью чуть-чуть… А гипюр – это кружево?.. Выдёргивать нитки из ткани? Да, работа кропотливая. Кружева – это проще.
- Вы умеете их плести?
- Только вязать. Крючком. Да и то не слишком тонкие - ленюсь.
Потом Дмитрий рассказывал девушке об особенностях городецкой живописи и новаторстве современных художников, после Наташа расспрашивала, как пекут городецкие пряники.
Оба так увлеклись, что и не заметили, как вместо часа прошло целых два. Елена, поняв, что торопиться не стоит, успела за это время и выпить чаю, и со знакомой поговорить.
«Вот и кончилась лафа», - подумал Дмитрий после того, как Наташа, попрощавшись, ушла вместе с гидом.
С её уходом словно покинуло музей что-то яркое, весёлое. Как будто бы солнечный лучик, что прыгал по комнате, вдруг взял и спрятался за тучки вместе с солнцем. Конечно, солнце скоро выглянет вновь, и лучики запрыгают, но всё-таки жаль, когда вдруг становится не так светло. С нею пропало и ощущение полёта, которое Дмитрий чувствовал, когда проводил экскурсию.
Ему казалось, будто он был знаком с Наташей. Давно, с самого детства. Она словно была с ним в октябре 63-го, когда ворвавшиеся в дом люди в форме уводили его отца. Она же стояла рядом на аэродроме, куда Дима втайне от матери с бабушкой прибежал с ним попрощаться. Тогда мальчик не знал, что видит отца в последний раз. «СЛОП его слопал», - говорили тогда о тех, кто не вернулся из Смоленского лагеря особо опасных преступников. Но Щукин, движимый каким-то непонятным для человека цинизмом, не остановился и на этом. Его указом Городецкий краеведческий музей был закрыт, экспозиция сброшена в подвал, а в помещении открыт публичный дом. Дмитрий не сомневался, что президент лично позаботился о том, чтобы тогда ещё живой Иван Мельников узнал об этих переменах. «Нечего директорам музеев гулять по протестным акциям», - был его ответ на упрёки правозащитников.
«Музей восстановят, и мы ещё не раз увидим то, что пылится в подвале», - тогда Дмитрий думал, что эти слова шепчет ему надежда, но теперь знал – так говорила ему Наташа.
Она же, девочка с большими сапфировыми глазами и ленточками в синих косах, сидела с ним за последней партой и улыбалась всякий раз, когда он «забывал» повторить вслед за классом:
«Вместе с Щукиным народ –
Вся страна вперёд идёт!»
А «забывал» он постоянно, за что и бывал наказан. Один раз, когда дети дружно повторили первую фразу и собирались уже перейти ко второй, Дима громко поинтересовался:
«И куда ж страна плывёт?»
Разумеется, кончилось это разборкой в присутствии директора и завуча и вызовом в школу матери. Но как звонко и заразительно смеялась Наташа! Да и одноклассники, повторявшие эти слова большей частью из-под палки, не смогла сдержать хохота.
«Ты, Мельников, полный лузер! – сказала ему как-то классная, Ольга Викторовна. – Ничего путёвого из тебя не выйдет. Станешь каким-нибудь директором музея».
И тогда Дима будто слышал голос Наташи:
«Это сбудется».
2178 год. Август. Только что закончена реставрация Городецкого краеведческого музея. Дмитрий, взволнованный и радостный, говорит речь в память об отце. Наташа сидит в зале в последнем ряду, обмахиваясь расписным веерком. Она тоже долго ждала этого праздника.
«Но ведь она просто посетительница, - думал Дмитрий. – Почему же она всё не идёт у меня из головы?»
Умом-то он понимал: того, что он себе только что вообразил, никогда не было. Отчего же он тогда эту девушку «узнаёт, хоть и видит впервые»?
«Может, мне просто льстит её внимание? К тому, что я сам люблю».
И ведь Наташа была одна, без группы. Не нашлось больше желающих.
- И всё-таки мне кажется, где-то я её видел, - Дмитрий и сам не заметил, как рассуждает вслух. – Но этого не может быть. Разве что по телевизору… Нет, у неё слишком светлая кожа.
А ведь права. В теленовостях и в Интернете у смолян была кожа цвета вечернего неба, на котором уже начали появляться звёзды. Наташину же как будто разбавили молоком.
Нет, не похоже, чтобы она была чистокровной смолянкой. Кроме того, за два часа экскурсии девушка не сделала ни малейшей попытки изменить форму тела. Не хочет? Или попросту не может? Да и имя… Коренные смоляне едва ли назовут так свою дочь. Наверное, у Наташи нижегородские корни.

Больше в этот день посетителей не было. Хотя Дмитрий и задержался, надеясь, что после рабочего дня люди охотно потянутся к культуре. Но те спешили по домам. Тогда Дмитрий решил тоже последовать их примеру.
Домой он шёл не спеша. Дмитрий никогда не понимал тех, кто предаётся бесконечной спешке, чем подчас лишают себя простых удовольствий. Ведь куда приятнее медленно прогуляться по обрывистому берегу Волги, представляя, как плывут вдали старинные суда; пройтись по улочкам среди деревянных домиков с резными наличниками, дымоходами и затейливыми водосточными трубами; выйти к гранитному камню – мемориалу жертвам политических репрессий.
Камень установили в 2175 году – через два месяца после свержения Щукина. Дмитрий хорошо помнил тот день, когда он впервые осознал – диктатура закончилась. А значит, он может больше не опасаться ареста и не слышать жалоб матери: ну когда ты уже, наконец, перестанешь играть в вольнодумство и научишься подстраиваться, я от папки твоего отреклась, чтоб тебя спасти, а ты, неблагодарный… Сам Дмитрий тогда не отрёкся и теперь всякий раз, проходя мимо изображения с надписью «Мельников Иван Антонович (2124-2166)», был рад, что может смотреть отцу в глаза.
А вот, кстати, и камень, по форме напоминающий ключ с тремя зазубринами, в который будто бы впечатали цветные фотографии. А на постаменте, где стоит памятник, блестели в солнечную погоду имена и даты.
У камня, чуть присев, девушка с синей кожей искала чью-то фамилию.
- Наташа?
- Ой, это Вы, Дмитрий?.. Кстати, вот он! Мой дедушка!
«Данилов Пётр Михайлович (2112-2161)» Дядя Петя! Наташин дедушка! Только теперь Дмитрий понял, где он видел этот овал лица, этот высокий лоб, эту чуть выдающуюся челюсть.
- Я его помню.
- Вы были знакомы?
- Почти. Он ещё к моему отцу на чай заходил.
«Ну что, Вань, изучил я твоё дело», - голос дяди Пети и эти слова так отчётливо врезались в память Димы, словно он слышал это только вчера.
Они тогда долго о чём-то говорили. Дмитрий хорошо запомнил слова «экстремизм», «статья», «признают виновным», а ещё «митинг» и «массовые беспорядки». Помнил он и то, как дядя Петя, уходя, сказал:
«Держись, Ваня. Так просто я тебя в обиду не дам».
- Это было году в шестьдесят первом, если мне не изменяет память. Мне тогда шесть лет было… Да, точно, я в том году как раз в школу пошёл. А первого сентября… Нет, не первого - третьего…
В тот день Дима, придя домой, услышал от отца такие слова как «измена Родине», «расстрел», «нижегородские правозащитники» и «зарубежные гранты».
«Эх, Петька, Петька! Всех защищал, за правду боролся, а тебя самого не смогли защитить».
- Да, мама рассказывала, дедушку расстреляли как раз в тот день – третьего сентября. А с ним – четверых правозащитников из Нижнего. А маму тогда выслали на Смоленск. Как дочь изменника.
Аллочка Данилова. Тогда ей только что исполнилось восемнадцать. Её могли бы оставить в Городце, если бы только она публично отреклась от отца. Но Аллочка не отреклась…
Вскоре после высылки она познакомилась с Ырышем – будущем мужем, а буквально через год родила дочь, которую назвала Наташей Ростовой, в честь любимой героини «Войны и мира».
- А как, кстати, сейчас мама?
- Уже девять лет как умерла. Не вынесла суровых условий. Я тогда ещё была школьницей, и меня воспитывал папа…
- Так это мама тебя научила русскому языку? – догадался Дмитрий, не заметив, как сказал Наташе «ты».
- Она. Когда я была маленькой, она мне читала сказки на русском. Поэтому я его знаю так же хорошо, как и свой родной... Кстати, Дим, покажешь мне отсюда Смоленск?
- Можно. Только для этого придётся подождать, пока стемнеет. Ты как, согласна?
- Да.
- Тогда подождём.
- Подождём, - улыбнулась в ответ Наташа.

27 мая 2150 года. Российский космический аппарат «Московия» достиг ближайшего к Солнцу компонента тройной звезды альфы Центавра – Проксимы. В ходе исследований звёздной системы была обнаружена планета, диаметром в два раза меньше Земли. Поверхность представляет собой степи и пустыни. Наблюдаются небольшие моря, а