просто смеялась, а вовсю заливалась смехом, и батюшка понял, что дальнейшее его промедление,-смерти подобно. Нужно было бежать, спасаться бегством. Он развернулся, и направился к двери, на выход. Однако тут произошло непредвиденное: как только он направился к двери, Алина тут-же догнала его, вцепилась в воротник рясы, и стала бить коленом под зад, а правой рукой, кулачком, по затылку и голове. Такого расклада батюшка явно не ожидал, и растерялся. Однако, через мгновение собрался, и как трактор пошел на выход, волоча вцепившуюся в него секретаршу за собой.
-Назад, сука,-визжала Алина,-я сказала назад! Дрочи здесь! Я сказала, что ты должен обязательно дрочить, и дрочить здесь! Я тебя в покое не оставлю, пока ты не вздрочишь! Я хочу увидеть дрочащего попа!
Не известно, чем бы это все закончилось для батюшки, если бы в эту минуту не открылась дверь кабинета, и на ее пороге не показался сам Лев Борисович.
-Что тут за возня,-повышенным тоном сказал мэр,-что за вопли и крики! Вы что тут, совсем рехнулись? Вы соображаете, где находитесь? Это мэрия, а не дурдом. Объясните мне оба, что тут у вас происходит?
От этих слов батюшка просто остолбенел, так и замер в полушаге.
Алина же отпустила его воротник, повернулась к мэру, и сказала: "Да ничего особенного, Лев Борисович, не происходит. Просто сегодня у меня хорошее настроение, и я решила немного поразвлечься. Благо, что святой прелат мне такую возможность предоставил".
-Я так и понял,-сказал мэр,-что моя шалунья решила поразвлечься. Но это надо делать не здесь, а в другом месте. Сейчас у меня посетитель, и важный телефонный звонок. И мне сейчас вовсе не до развлечений. Найди себе свободный кабинет, и там с ним развлекайся. Впрочем, через минут так десять, он мне будет нужен, так что никуда не ходите, и угомонитесь; не то выгоню обоих вон: на Витяя наложу, как у них там принято, эпитимию, а тебя, Алина, лишу бабла и подарков. Тогда попляшите у меня оба! Будете сюда на поклоны ходить. Кстати, Алина, а ты не сказала ему о том, о чем я тебя просил?
-Нет еще,-успокаиваясь, но в то же время игривым тоном ответила секретарша,-сейчас мы с ним об этом поговорим. Но неужели, Лев Борисович, вы способны на такую жестокость,-лишить бедную девушку подарков, и средств к существованию?
-Во-первых,-ты вовсе не бедная, во-вторых,-уже давно не девушка; ну, а в-третьих, не кради у меня время, и не испытывай мое терпение. Я все сказал, смотрите.
С этими словами мэр повернулся, и вернулся в кабинет.
В приемной воцарилось молчание; Алина откинула назад растрепавшиеся во время борьбы волосы, поправила платье, и села за свой стол. Батюшка Виктор стал поправлять съехавшую назад рясу и крест.
-Слава тебе, Господи, вроде-бы пронесло,-подумал он,-хотя, кто знает. Все выяснится, когда буду говорить с Левой. Тогда все станет ясно,-пронесло, или нет. А пока остается только ждать; ждать и надеяться, что все как-то утрясется.
Батюшка закончил поправлять рясу, подвинул стул поближе к двери, так, на всякий случай, и уселся. Такое с ним случилось впервые, и сейчас он только начал постепенно приходить в себя от этого шока. Батюшку начала пробирать мелкая дрожь, сердце стучало так, как-будто было готово выскочить наружу. Отец Виктор начал потихоньку глубоко дышать, в надежде на то, что этот невроз постепенно закончится.
Однако, спокойствие продолжалось недолго; первой нарушила молчание Алина: "Послушай, ты, жирный долбак, не хочешь ли передо мной извиниться? Ведь ты, может быть, оставил уже меня без бабла и подарков ко дню рождения,...плюс к этому, я всю руку об тебя отбила,...смотри, если это будет так, то тебе настанет самый настоящий пиндык! Уж я то постараюсь!"
-Простите меня, госпожа Алина,-дрожащим от волнения голосом ответил батюшка,-я конечно извиняюсь, но если-бы не эта ваша выходка, все было-бы нормально.
-Это еще какая моя выходка? Ты что несешь? Совсем уже охренел? У тебя ведь на меня хер встал, и ты хотел идти в туалет дрочить; а я тебе приказала дрочить здесь, что-бы я все видела. И это мое желание, ты, сраный мудозвон, называешь выходкой? А где же твоя мне благодарность, где? Я, дура, когда он в прошлом году тут, у Левы в кабинете обосрался, его в туалет на горшок водила, а после свои дезодоранты и духи в кабинете выливала, что-бы там говном не воняло; я, дура, за него вступилась, и избавила от второй и третий космической ступени, когда он за баблом к Леве пришел; я, ненормальная, хотела ему сегодня радостную новость сообщить, а он меня еще смеет обвинять в каких-то выходках? Я что, разве не заслужила немножечко повеселиться, и посмотреть, как этот поп дрочит? Ведь у тебя же на меня встал? Отвечай мне сейчас-же, встал, или нет? Ну, же, я жду!...
Батюшка замялся, и не знал, что ему говорить. Он вообще хотел отмолчаться, но Алина только что проговорила о какой-то радостной новости, и батюшка горел желанием узнать о ней; узнать сейчас, пока его не вызвали в кабинет, вот почему он посчитал, что сейчас ему молчать неуместно. Надо было как-то примириться с секретаршей, причем сделать это побыстрее. Поэтому он начал: "Я, госпожа Алина, с чистым чувством созерцал вашу красоту, и, честно говоря, даже и не думал ни о чем большем. Мне достаточно было просто созерцать вас, как богиню, как икону святой. А эти образы, как известно, никакой похоти плоти не вызывают. Просто восторг от чистой, возвышенной, божественной красоты. Поэтому у меня ничего не встало."
Услышав это, секретарша сделала большие, круглые глаза, встала из-за стола, и подошла к батюшке. Она нагнулась, всматриваясь ему прямо в глаза, и сказала: "Ты, что, дятел, совсем с дуба рухнул? Да я еще не встречала в природе мужика, у которого бы на меня не встал! Может быть ты тогда импотент, или пидор? А ну-ка, давай проверим!"
Сказав это, Алина вдруг впилась правой рукой батюшке в пах, и через рясу и брюки попыталась нащупать его мужское достоинство. Батюшка просто опешил, и даже не знал, как ему поступить, настолько это произошло неожиданно. Но пока он соображал, что ему делать, Алина уже убрала руку, и скривив гримасу, сказала: "Фу-у-у-у, какая гадость! Просто желейная масса,... так ты, по-ходу, импотент? Ну, тогда мне все ясно,... значит я ошиблась! Да-а-а-а, значит придется искать кого-то другого,...а ты, батек, очень много потерял,...знал бы ты, что потерял!"
-Госпожа Алина,-заикаясь сказал о. Виктор,-а разве то, что я по вашим словам потерял, зависело от того, встал у меня на вас, или не встал?
-Конечно зависит, и причем не просто зависит, а в очень даже большой степени,-на лице секретарши, и в ее голосе при этом отобразились соответствующие эмоции,-если бы ты, долбанный поп, знал, что теряешь, ты бы, идя сюда, нажрался соответствующих таблеток, что-бы у тебя он стоял.
-Но почему, госпожа, это так для меня важно? Уж не должен ли я был вас удовлетворить? Вот вы мне сказали, что я должен был тут подрочить, при вас, что-бы вы видели. Но зачем это делать? Во-первых,-это грешно, а во-вторых,-я не привык дрочить, а привык иметь с женщиной нормальные плотские отношения. Как сейчас говорят,-привык женщин трахать, то-есть, я прошу прощения, не женщин, а свою жену. А тут, если я вас правильно понял, получается, что вам доставляет большое удовольствие, когда в вашем присутствии занимаются рукоблудием. И вы часто это требуете от мужчин, и многие вам такую услугу оказывали, а теперь, вот, вам хочется, чтобы в вашем присутствии рукоблудствовал именно поп,-то-есть я. Я правильно вас понял?
Алина явно не ожидала такого ответа, поэтому пришла в замешательство. Она подошла к столу, взяла сигарету, затянулась, колечками пустила дым, и сказала, обратившись к батюшке: "Так это ты что, оказывается возомнил себе, что будто я хотела, что-бы ты меня трахнул, так что-ли?"
-Да нет, я вовсе этого не возомнил,-с дрожью в голосе пробормотал батюшка,-просто вы сами сказали, что я много потерял из-за того, что у меня на вас не встал. Вот я и подумал, что вы, вдруг, почему-то захотели, что-бы я вас поимел. Но простите меня, если я подумал неправильно, и нанес вам своими словами оскорбление.
-Да ты самый настоящий раб,-Алина почти перешла на визг,-как ты смел даже такое подумать, что-бы я отдалась тебе?
-Я с вами полностью согласен, госпожа Алина, только прошу вас, говорите потише, что-бы не мешать господину мэру, а то он опять сейчас выйдет, и нам с вами влетит. Но я хотел бы вам сказать, что раб,-в этом деле не помеха. Такие случаи, когда госпожи влюблялись в рабов довольно-таки известны. Например, в Библии написано, что сын Иакова,-Иосиф,-очень понравился своей госпоже,-жене начальника телохранителей фараона,-в доме которого он был рабом, и она сама хотела, что-бы Иосиф ее трахнул.
-Ну и что, трахнул?-Алина затянулась сигаретой, и села на стул.
-Да нет, он этого сам не захотел, посчитал, что это грех, и убежал, причем голый.
-Так значит, все-таки хотел ее трахнуть, раз разделся?
-Нет, не хотел; это она сама с него одежду сорвала, а потом разодрала себе лицо, и стала кричать, что он ее хотел изнасиловать. Его за это потом в тюрьму посадили.
-Вот же какой ненормальный,-сказала Алина с возмущением в голосе,-ему, рабу, сама госпожа трахнуться предлагала, а он отказался! И правильно сделали, что его посадили. Я бы такого наглеца вообще убила! Ну а потом что? Выпустили его?
-Да, выпустили, но он семь лет отсидел.
-То еще мало! Надо было его на ПЖ послать. Это надо же, женщина его полюбила, к нему всей душей, а он в нее так плюнул! Так ты что, решил с этого, как его там,-Иосифа,-пример взять? Только ведь я с тобой ни за какие шиши трахаться бы не согласилась! Иосиф то наверное покрасивей тебя был, а? Наверное, не такой толстый боров как ты? И в штаны к себе, наверное не срал, и не лаял, как шавка, и с портфелем в зубах из кабинета начальника не вылетал, и под дамским каблуком не был. Так что тебе, рясоносец, до него, как до Луны, если не дальше. Ты на себя посмотри! Да кто с тобой трахаться то захочет? Разве, что такая свинья, как ты? Да и бабла у тебя достаточно нет, что-бы красоту на трах расколоть. А моя красота, Витя, дорого стоит, тебе явно не по карману!
-Да я даже об этом и не мечтал, о такой красоте,-уже немного успокоившись сказал батюшка,-не мечтал, что-бы у меня была такая девушка, я просто наслаждался вашим видом, как живой иконой, о чем вам уже говорил.
-Да нет, батек, ты не наслаждался, а ты меня просто пожирал глазами; ты меня хотел! А знаешь, что будет, если об этом узнает твой господь? Скажи мне, знаешь?
Батюшка молчал; он не знал, как и что ответить секретарше, что-бы не вызвать ее гнев.
-Он бы тебя, Витя, за яйца веревкой привязал, и тягал бы тут вокруг стола. А ты бы венчальные песни пел. Ну да ладно, ты не ссы,...я ему об этом не скажу. Но с тебя подарок: купишь мне новые весенние лайковые сапожки, на высокой шпильке. Какие,-я позже скажу. А теперь вот что: хочу тебе предложить одно дело, Лева про него тоже в курсе,...в общем, он мне-то и поручил с тобой об этом переговорить. Дело для тебя очень выгодное и прибыльное. Получишь хорошее бабло, а в случае удачи,-еще бабло, и девушку-любовницу. Конечно не такую, как я, но для тебя сейчас в самый раз: ты о такой даже и не мечтал. Будешь тогда настоящим попом: при бабле, и при любовнице. Но с начала, Витя, приятная для тебя новость: на последней сессии горсовета принято решение,
