НУЛЕВОЙ ЦИКЛ

Тихо-тихо, удивленно выпучивая глаза на Егора.
  - Ну да, просто в судьбу.
  - Не, ну как? Что-то, конечно, и от человека зависит, а что-то наверное предопределено, - с трудом выговорил, особенно последнее слово, Тихо-тихо, - а что это ты вдруг спросил?
  - Ну, - замялся Егор, - сегодня ведь уже год как я с крыши … ну, вроде как упал, и вот веришь, нет, все после этого как будто к чертям полетело, понимаешь, а мне не жалко. Вот честно – по херу, а почему так, а? Ведь это просто случайность, что тот врач опытный оказался дежурным, он вообще в отпуске был тогда, его попросили выйти на работу. Я вот все время думаю: может, я тогда должен был умереть?
  - Точно! –глаза его собутыльника загорелись неподдельным интересом, - Точно! Знаешь, как дело было? Короче, ты тогда должен был..ну, в общем, того… Поэтому вся твоя жизнь здесь начинает потихоньку исчезать, ну, тебя же уже как бы нет, а новая как бы еще только-только где-то начинает формироваться. Понял? У тебя здесь и сейчас типа «нулевой цикл». А ты сам на том свете вроде как бы спишь, понял? А ты раз! И живой! – он засмеялся хриплым смехом, поперхнувшись сигаретным дымом, - понял, да? Живой!
  - Это точно, - пробормотал Егор, - живой…
  Тихо-тихо еще какое-то время пытался рассуждать про смысл бытия, индейцев майя и мировой заговор, пока наконец не заснул на диване, запрокинув вверх голову со съехавшими с длинного носа очками. Егор долго сидел перед телевизором, тупо уставившись в экран, по которому бегали какие-то помехи, отчего в комнате стояли неприятный шум и треск.
  - Опять антенна барахлит, черт, - сказал он самому себе, тяжело поднялся, взял в ящике с инструментами отвертку и пассатижи и полез на крышу. Свежий ветер ударил в лицо и на секунду даже как будто бы слегка отрезвил. Ноги были ватными, голова кружилась и вместе с нею кружился и весь остальной мир, словно одна гигантская карусель на какой-нибудь ярмарке или празднике, по случаю годовщины чего-нибудь эдакого. Вечернее солнце огромным яичным желтком с кровавым отливом медленно заваливалось за соседние крыши, и этот цвет разливался вокруг, словно вытекая из треснувшей пополам стеклянной банки. Егор подошел к самому краю крыши и, держась рукой за антенну, осторожно глянул вниз. И там, внизу, на пять этажей вниз, стояла осень, сидели шумные соседки, бегали дети, мужики не спеша чинили старый «москвич», там внизу, всего через два шага, была новая жизнь. Голова кружилась все сильнее и сильнее, тошнота неожиданно подкатила к горлу, и сердце вдруг ухнуло куда-то далеко-далеко, за самый горизонт, он крепко зажмурил глаза и сделал шаг вперед…

                                             *                         *                         *

  - Cмотри-ка, менты раньше нас приехали! Наверное, им зарплату повысили, - санитары неторопливо выходили из кареты «скорой помощи», на ходу разминая уставшие части тела и лениво перебраниваясь  друг с другом по пустякам. Один из них, тот что повыше, в потертых джинсах, выглядывающих снизу из-под белого халата, достал из пачки сигарету, чиркнул спичками и глубоко затянулся, щурясь в наступающих сумерках на милицейский «уазик». Теплый октябрьский вечер звенел в ушах то ли цикадами, то ли клаксонами автомобилей с улицы, то ли переговорами из милицейской рации. Вдруг накатило ощущение чего-то давно забытого и вдруг снова всплывшего в памяти, что-то вроде дежа-вю, того что проносится в уме словно молния в низком грозовом небе.
     - Да, точно повысили, - отозвался второй санитар, чуть пониже и покоренастей, с трехдневной щетиной на щеках, - вон тот мент, справа, сосед мой, рассказывал что им подняли на тридцать процентов. Блин, надо было на мента учиться…