Дар

тетя очень верующая. Она крестила меня, и всегда говорила, что крестик должен быть со мной, ведь предстать перед Богом можно в любую минуту. Только я верю своим глазам и научным фактам, – захлопнул тетрадь, я гордо встала и положила рабочую тетрадь на стол учителя.
Не знаю, что на меня нашло. Признавать свою вину очень тяжело. Лучше всю
перемену простою у окна. Вернувшись в класс, пришлось сесть снова рядом с Кравченко. Плахов основательно расположился на моем месте.
Евгения Сергеевна начала урок с переклички:
- Авдеева.
- Я.
- Воронцов.
- Я.
- Дробышев, - тишина.- Плахова, почему сидишь не на своем месте, и где твой сосед?
Класс загудел. На самом деле. Почему нет Сереги.
- Евгения Сергеевна, можно я буду сидеть с Рекут. Дробышев не придет сегодня. У него отец пропал,- опустив голову в пол, лепетал Мишка.
Гул тут же прекратился. Евгения Сергеевна заерзала на стуле:
- Хорошо, Миша. Передай мои соболезнования Сергею.
- Может все обойдется?- что остается человеку в такие минуты. Но Андрей отрицательно мотнул головой. Губы были плотно сжаты, а руки нервно теребили тетрадь.
Урок прошел в гробовом молчании. Математичка дала пару упражнений, которые класс решал в тишине, лишь изредка слышался шум скребущей ручке по бумаге, да отдельные всхлипывания.
На большой перемене Аня с Мишей позвали меня в буфет. Чтобы загладить свою вину, я пригласила Андрея с нами. Ангел удивился, но приглашение принял:
- Еще никто не звал меня в свою компанию.
- Они хорошие ребята. Просто им кажется, что ты немного зазнаешься.
Рекут с Плаховым чуть не подавились, когда увидели за общим столом Кравченко. Многозначительно перемигнувшись, они продолжили свою трапезу.
- То, что случилось с Сергеем, просто ужасно. Надеюсь, что милиция найдет его отца, - дрожь прошла по всему телу. Я знала, что отец Дробышева работал на водоканале. И даже видела его пару раз, когда он приходил в школу, чтоб услышать очередное возмущение учителей на безобразное поведение сына, Сергей и рыжий Плахов были отпетыми оболтусами нашего класса. Это был довольно добродушный, мало образованный человек, который никуда не выезжал дальше пригородной зоны. Как теперь его семья справится с этим горем, ведь у Сережки еще была сестренка-школьница?
- Нет, не найдут, - уверенно ответила Аня, жуя подстывшую котлету.
- Господи, как ужасные вещи ты говоришь, да еще таким тоном. Тебе, что, не жалко Дробышева?
- Жалко, - продолжая лопать завтрак, Рекут вещала очередное умозаключение.- Но его все равно не найдут. В лучшем случае тело, тогда его семья хотя бы сможет ходить на могилу.
- Ага, это редкость, когда находят труп,- подтвердил Миша. Он вяло перебирал вилкой увядший салат. Дробышев был его лучшим другим.
- А, что, кто-то еще пропадал?- от их слова у меня застыла кровь в жилах.
- Да, много случаев было, - подтвердил Андрей. - Ты недавно приехала и не знаешь про легенду нашего города.
- Что за легенда? - затаив дыхание, я наклонилась к Рекут. Вот кто знает больше всех. Давай Рекут, это твой звездный час, насладись им сполна.
- Наш город построен триста лет назад. Изначально это было поселение для каторжан, ну там, для политических заключенных, преступников, воров да убийц, сама понимаешь. Они оставались жить здесь, влюблялись, женились. Но генетика вещь странная. Дети рождались злыми, вырастали моральными уродами. Этакий Догвиль. Никто не знает, чем бы это все закончилось, если бы в конце 19 века не пришел старец. Он назвал себя Пророком. Мечтал вернуть людям их корни. Общими усилиями поселенцы построили церковь. Пророк хотел, чтобы люди узрели истину, уверовали в Бога.
Но тут наступил 1917 год, революция и все такое. Красные напали на церковь, народ стал сходить с ума, вернулись пороки. По злобе сбросили с колокольни звонаря.
- Дикость какая-то, - прошептал зачарованный Мишка, как будто это легенду он слышал впервые.
- А потом и старца расстреляли. Только перед смертью ему дали право на последнее желание. Люди все ж, не звери.
- И что же он пожелал, бессмертия? – боясь вздохнуть, я заворожено слушала страшилку.
- Если бы. Он проклял город. Сказал, что каждый месяц самый порочный и жестокий человек исчезнет с лица земли. А потом началась гражданская война, чекисты и репрессии, великая отечественная. Здесь нет семьи, которая не потеряла бы хоть кого-нибудь.
- Какой интересный старичок, похоже, он проклял всю страну, - мне хотелось разрядить обстановку. – Это ведь происходило везде.
- Вот, ты, смеешься над нашей историей, а, между прочим, исчезновения происходят до сих пор. Один человек в месяц. Поэтому мы носим кожаные мешочки, это обереги от злых духов, слабая возможность уберечь свою жизнь.
Ты прикалывалась над Симоновой. А знаешь ли ты, что год назад у нее пропал брат. Тела так и не нашли. Гулял с друзьями на дискотеке, сел в такси и все, нет человека. Таксист три месяца в КПЗ сидел, доказывал, что не виновен. И ведь доказал. А вот сегодня очередь дошла и до отца Дробышева.
Мы носим эти обереги, в городе практически нет преступности. Все боятся, замаливают грехи, а люди продолжают пропадать.
- Какой кошмар! – с возгласом я смогла наконец-то выдохнуть.- Но почему вы не ходите в церковь, если все так хотят искупить грехи предков.
- Что ты, какая церковь. Мой дядя бывший священник, и то боится в нее заходить. Она единственная в городе, та самая, боимся ее осквернить.
- Все равно не понимаю, если уж вы так боитесь, почему не обратиться к свету, - Андрей показал свой золотой крестик.
- Глупый, разве можно этим защититься. Запомни, после одиннадцати нельзя выходить из дома, а особенно 7 января.
- В Рождество?! Но почему, все нормальные люди справляют праздник в этот день, - не унимался мой Ангел.
- А мы сидим дома. Именно 7 января расстреляли Пророка.
После уроков Андрей вызвался меня проводить до дома. Раньше бы я ликовала, дерзким глазами ловила бы завистливые взгляды девчонок, но после случившегося мысли обдумывали полученную информацию.
- Чертовщина какая-то, - Андрей ожидающе прислушивался к моим мыслям вслух.
- То, что легенда всего лишь небылица, это точно. В те времена церкви уничтожались везде, расстреливали ненавистных аристократов, врагов народа. Многие кричали проклятия новому режиму. Но это был такой период, по-другому было никак нельзя. А то, что происходит сейчас, - резко остановившись, я уперлась головой в спину Андрея.- Это дело рук человека, другого объяснения нет.- Утвердительно качая головой, я ждала реакции Кравченко.
- Ты вообще не веришь в сверхъестественное, как же ты живешь без веры?
-  Почему, я верю в необычные вещи, но считаю, что всему есть разумное объяснение. Я даже в Бога верю, только не как в телесную оболочку, а как наследие мировой культуры. То, что все носят обереги только подтверждает мое мнение. Кто сказал им, что кожаный мешок на шее может защитить?
- А кто сказал, что крестик может делать это. Ты ведь его так и не сняла.
Схватившись за свой серебряный крестик, как будто его слова посягнули на что-то святое, я остановилась. Медленно подняв голову, я посмотрела в его синие бездонные глаза. Сколько спокойствия и тепла исходило от них. Осторожно пригладив его волосы, я прошептала:
- Я поверю в него, только когда увижу настоящее чудо, - выхватив из его рук сумку, вбежала в подъезд дома. Пулей влетев домой, и, не снимая обуви, я бросилась к окну. Хорошо, что весь двор как на ладони. Кравченко долго высматривал что-то, и вдруг его взгляд уперся в меня. Резко нагнувшись, чтоб меня не было видно, проползла в зал. Можно было долго так плестись, если бы я не наткнулась на бабушкины ноги.
- От кого прячешься, - пришлось подняться.
- Зачем, ты, встала, бабуля. Тебе надо лежать и отдыхать.
- Я слышала, что у вас случилось. Вот, возьми, это я приготовила для тебя. Сходила в магазин эзотерики, - на раскрытой ладони лежал кожаный мешочек. Молча взяв его, я зашла в комнату и закрыла дверь. На столе лежали ножницы. Аккуратно вспоров верхний шов мешочка, я заглянула в него. Какие - то пахучие сушенные травки. Как они могут защищать от проклятия. Зашив шов, я бросила мешочек на стол и села делать уроки.
Утро началось с приятной неожиданности. У подъезда моего дома стоял серебристый Ниссан. При виде меня, Андрей выскочил из машины и галантно предложил мне сесть в нее.
- Это твоя машина, - игриво восхитилась я.
- Не совсем, но покататься разрешили. Ты довольно далеко живешь от школы, а на улице холодно. Не могу же я самой прекрасной девушке позволить мерзнуть.
Довольно рассмеявшись, я села в машину. В школу мы вошли, державшись за руки. Рекут тут же разнесла новость как сорока на хвосте, про то, что Лаврова и Кравченко – пара. Теперь мы сидели на всех уроках вместе. Аня Рекут сначала хотела обидеться, но после того, как Плахов официально начиркал ножичком на ее   парте: «здесь был я», а она не возражала, то все остались довольны.
В школе нас стали называть самой идеальной парой, умные, красивые, популярные. Было чему позавидовать. Андрей провожал меня до школы и обратно. Уроки мы стали делать вместе. Бабушка пекла нам пироги, жарила курочку и отваривала картошку. Попав из холода в тепло, мы сначала грелись на кухне, и слушали бабушкины небылицы, про ее знакомых и друзей: кто как женился, родил детей, чем занимался. Казалось, что мир обрел новые летние краски, вопреки всем законам природы. Теперь, играя на скрипке, я рассказывала миру не о своей боли, а о любви, которая меня переполняла. Я люблю, ты слышишь, мир, я люблю.

3
В ноябре выпал первый снег. Белый ковер укутал землю плотным слоем, приятно хрустя под ногами. Жизнь постепенно вернулась в прежнее русло. Только Серега больше не был отпетым хулиганам школы. Ему пришлось сразу повзрослеть. Стали поговаривать, что по вечерам он подрабатывал сторожем в детском саду, куда его устроила тетка. Никто над ним не смеялся, все понимали, что надо кормить семью. В классе все старались не затрагивать больную тему, делали вид, что ничего не было.
Но однажды всему этому пришел конец. Не зная, что ждет меня, я влетела в класс, окрыленная любовью. Андрей еще не пришел. Мы не всегда ходили в школу вместе. Машина принадлежала его отцу, и тот часто разъезжал на ней по долгу службы. Огромная тень нависла надо мной, и я перестала выкладывать принадлежности к уроку. Сергей Дробышев положил на парту шоколадку.
- Это тебе, - пробурчал он.
- Мне, за что?
- Олеська, не отказывайся, - Плахов сел рядом со мной, положив руку мне на плечо. – Спроси у Кравченко, как продвигается расследование по делу Сережкиного отца.
Я снова посмотрела на Дробышева. Он давно уже не улыбался, хмурый вид его лица больше растрогал, чем насторожил.
- Я, конечно, спрошу, но почему Андрей должен что-то знать про это?
- Его отец ведет это дело, - Дробышев нависал надо мной своей громоподобной фигурой.
- Да, да, конечно, базаров нет, - я ободряюще посмотрела на него. Рано или поздно горе пройдет. Парень снова начнет улыбаться, радоваться каждому новому дню. А пока он шел к своей парте, чувствуя сильное плечо своего товарища. Все-таки Мишка замечательный друг. Уверенна, это его идея. Только почему Андрей мне ничего не рассказывал о своем отце. Почему он сознательно обманывал меня. Размышляя, я не заметила, что Ангел подсел рядом со мной.
- Уф, успел, думал, опоздаю. Столько