СКАЗка о Кощее Бессмертном

бросился за ней в воду, но в этом не было необходимости: Кощей (кто же ещё!) стал жертвой колдовского лука. Как ни быстро летела стрела, но тот, кого называли Бессмертным, успел осознать факт: его целью была ведь не утка -  игла!.. Видимо, на самом деле Баюн был гением в своём деле, раз (через столько лет!) его лук не дал промаха и по иголке.
О, читатель, знаю: ты всегда на чеку! и не преминешь щегольнуть своим глубоким знанием шедевров, мол, «гений и злодейство – две вещи несовместные». Тут есть одна неувязочка: «гений» – ярлык, навешиваемый потомками. А «злодейство» - это то, что считают злодейством те самые потомки, или то, что считал злодейством тот, кого нарекли гением? В любом случае, во-первых:
«злодейство» гения и «злодейство» толпы не тождественны между собой,
во-вторых:
при желании, понятие злодейство можно распространить на всё и вся; вектор любого движения сам показывает, где оное считается злодейством.
Весьма поэтичный постулат о несовместности гения и злодейства требует корректной трактовки: невозможно задействовать весь свой потенциал, если считаешь(!!!) делаемое злодейством. Александр Сергеевич посмотрел на этот вопрос через свой любимый фильтр:
«Тьмы низких истин мне дороже
  Нас возвышающий обман...»
Кстати, посмотрите истории этих самых гениев – они
1. очень мало похожи на щепетильных, терзаемых правилами приличия интеллигентов;
2. моралью не замараны! - это болезнь интеллектуалов среднего класса.
Как писал замечательный японец Рюноскэ Акутагава  «Мораль - другое название удобства. Она сходна с левосторонним движением». А поскольку гении избегают торных дорог…
Ну да ладно, прочь философию! Что-то мы отвлеклись от сюжета, да ещё в самый неподходящий момент!

Дальнейшее рекомендуется читать
под реквием В.А. Моцарта «Лакримоза».

Яга стояла как вкопанная. Она никак не могла понять, что же произошло. А произошло следующее: видя, что утке не уйти, бабка, того от себя не ожидая, отклонила полёт Ивановой стрелы, использовав возможности, некогда данные ей Баюном. Чары, так долго кружившие вокруг Яги, всё-таки сыграли с ней злую шутку. Шлепок утки о воду и плывущий Иван вывели новоявленную ведьму из шока. И без пришедшего колдовского ясновидения ситуация была как на ладони.
- Третий, третий раз… - чуть слышно прошептала Яга – ну что ж, куда иголка, туда и нитка. Вот и моя смертонька приближается… Василису… успеть исцелить Василису! Теперь уж всё равно…
Ведьма сразу сделалась собранной, деловитой; голосом, не терпящим возражений, подозвала Ивана. Когда тот выбрался из воды, держа в руках какие-то лохмотья, совсем недавно бывшие уткой, Яга уже спешила в избушку, на ходу велев Ивану принести туда же тело Кощея.
- Да быстрее, быстрее, Ваня, времени у нас ой как мало!
Как ни рядом была избушка, как ни поспешала ведьма, - не успела. Василиса была мертва. Вскоре рядом с ней положили и Кощея.
Иван сам чувствовал: злополучный промах сильно подействовал на него, изменил (если не искорёжил), притупил эмоции, пустил в ход жёсткую систему самозащиты, малейший сбой в работе которой тут же передавал рычаги управления системе саморазрушения. За время погони образ Василисы волей-неволей дрейфовал, всё дальше и дальшё уходя от оригинала, а после последнего разговора с Кощеем, и особенно после промаха в утку, он был отброшен на какие-то недосягаемые острова, куда отбрасывается всё то, что вызывает душевную боль, несовместимую с жизнью. Короче: понимая всё умом, сердцем своим Иван не признавал в покойнице Василису.
Самозванкой лежала она, остывая.
… … …
Самозванец смотрел на неё не моргая.
Яга, поймав взгляд Ивана, упредила его мысль:
- Не туда несена, да тут уронена… - подумала и добавила - все мы тут…
Она взяла с полки два цветка (живой и каменный), вышла и похоронила их рядом с ручьём. Вернувшись в избушку, достала кипу сухих лучин, положила их на стол, рядом с горящей свечой.
- Ты, Ваня, уходи. Уходи прямо сейчас.
Иван попробовал было заикнуться, мол, сначала покойных предать земле надо, но осёкся: грозным предостережением вспыхнул в глазах Яги испепеляющий огонь чужих солнц. Вынужденный подчиниться, Иван заколотил снаружи вход, как велела Яга, и пошёл тяжёлым, медленным шагом, с трудом преодолевая могучее притяжение избушки.
Он не успел дойти до ручья, как сзади раздался треск огня, тут же на поляну обрушился дождь. Природа не жалела слёз для своей Яги. Вдруг всё происшедшее этим летом показалось Ивану сновидением. Он подождал, пока избушка догорит, забросал землёй, ещё дымящиеся, остатки сна и пошёл прочь от кладбищенского места. Рыдающее небо заботливо подсветило ему тропинку солнечным лучом…

Выключите реквием.

Горе да беда, с кем не была… После грозы - вёдро, после горя – радость… Иван шёл молодецким, пружинящим шагом. Время по-дружески сделало большой скачок, оставив далеко позади воспоминания о Василисе, о Кощее… Влюблённая в жизнь душа, пускала новые ростки. Когда закончилась тропинка, Иван машинально оглянулся: перед глазами лёгким облаком проплыла красавица с рассыпчатыми, звездистыми очами. Мир светился её божественной улыбкой.

Почему так случилось? –
я никак не пойму:
Сказ писал про Кощея –
написал про Ягу.
Видно, сердце невольно…
Стоп! О, горе-поэт!
Написал и довольно.
Всем большущий привет!!!



***