Сны о женщине в темном

задерживался на поднятых вверх, полусогнутых в локтях руках. Через плечо падал на гладкую, чуть выгнувшуюся спину. Устремлялся к полусферам ягодиц. Возвращался к животу. Охватывал линии бедер, колени, стройные голени, маленькие ступни.

Достала форму, тонкие чулки в тон платью и пояс из белых кружев. По поводу последних отец, на днях, недовольно выговаривал матери, мол, рано девочке покупать такие вещи.

- Угу, сам постой в очередях за колготками! Она и твоя дочь тоже, между прочим. В стране дефицит, а пояс и чулочки без очередей продавались. Пусть носит, не ворчи, отец! - урезонила его Юленькина мама - еще молодая, стройная, черноволосая женщина с тонкими чертами смуглого, маскообразного лица. Спасибо, мамочка!

Юлька оделась, застегнула ремешки туфель и лукаво подмигнула зазеркалью:
- Вот вам школьная форма!

 ***
Во время занятия, в числе других, она старательно выводила свою партию, когда Женщина в темном дала о себе знать. Внутренним взором Юлька уловила ее быстро растаявший силуэт и полуприкрыла глаза. Внизу живота стало легко, словно там закружился хоровод ярких экзотических бабочек. Резко, в одно мгновенье, в сотни раз преумноженный, он поднялся вверх, рассыпался в сердце сладкой истомой предвкушения неизвестного, закрутился с новой силой и будто вырвался выстрелом из расширившихся зрачков.

- Стоп! – резко прервал хор Петр Андреевич. - Мне кажется,- неуверенно и хрипло произнес он, – мне кажется, второй ряд надо перестроить.

Концертмейстерша, дама толстая и солидная, одарила его подозрительно-осуждающим взглядом. Пока Петр Андреевич поднимался на сцену, большинство учениц уже спустились со стульев, на которых, за неимением хоровых станков, они стояли. Юлия замешкалась. Петр подошел, подал руку. Абрис Женщины в темном опять мелькнул на периферии ее сознания. Глаза Юленьки широко раскрылись как от удивления. Она подалась вперед, чтобы шагнуть вниз, и, протягивая руку, нелепо задела подол расклешенной юбки. На долю секунды ему открылась ножка в чулке, пристегнутом к белой лямочке пояса. Молодой человек подхватил девушку за талию, сгреб в охапку. Юлька скрестила на его шее теплые, мягкие ладошки и замерла... Не замечая никого или забыв, что намеревался сделать, он какое-то время так и ходил по сцене с Юлькой на руках, пока не раздался резкий голос концертмейстерши:

- Петр Андреевич!

 ***
На очередную репетицию Юлия не пошла. По дороге на урок "фортепьяно" Петр остановил девушку в дальнем фойе, где нет обычной ученической толчеи.

- Вас не было на прошлом занятии, - начал он учительским тоном.
Юленька склонила голову к плечу, взглянула насмешливо и самоуверенно. Голос молодого человека дрогнул:
- Вы… Вы придете на следующий урок?
- Может быть…
Улыбнулась, попыталась проскользнуть мимо, но Петр Андреевич ухватил ее за запястье.
- Так Вы придете?
Осторожно высвободила руку, не переставая улыбаться.
- Я постараюсь.


После урока хора обнаружилось, что нужно переписать изменения в партии второго - ее - голоса. Другие прогулявшие подружки были свободны. Пока Юлия вносила коррективы в нотную тетрадь, Пётр вышел курить, а когда вернулся, девушка оставалась в классе.

Он притянул ее к себе, уткнулся носом куда–то в шею, втянул воздух, как будто хотел вдохнуть ее целиком, и издал тихий стон. От него пахло сигаретами и незнакомым, манящим, древесно-терпким парфюмом. Прислонилась щекой к груди, ощущая тепло сквозь тонкую ткань рубашки, обняла, прижалась всем телом. От поцелуя сердце у Юльки на мгновенье остановилось, а потом рухнуло куда-то вниз. Голова закружилась, колени ослабели, и, если б он не поддержал, она б, наверное, упала. От прикосновений, от поцелуев, покрывающих ее шею, плечи, грудь, то выплескивало хищную агрессию...

- Потрудитесь объяснить, молодой человек, что здесь происходит? - неожиданно раздался рядом с ними голос Юлиной матери.


 ***

Две следующие недели Юлия приходила на занятия в сопровождении взявшего отпуск отца. По окончании учебного года семья, впервые в полном составе, уехала к морю. Остаток каникул девушка провела у бабушки, под бдительным присмотром родственников. В компании сверстников промелькнули летние вечера, словно перелистались страницы увлекательного и пустого чтива. До сентября о молодом учителе Юля не вспоминала.

Преподавательница фортепьяно рассказала, что Петр Андреевич в школе больше не работает. Попал в аварию, разбил машину, почти два месяца провел в больнице. Потом уехал. В город, где раньше закончил консерваторию. Юлька сидела и слушала, опустив голову. На душе стало пакостно, в области сердца заныло. Калейдоскоп недавнего прошлого закрутился в сознании. Первая встреча с Петром. Он отдает учебник сольфеджио. Защищает от разбушевавшейся тетки-уборщицы. Несет на руках по сцене. Целует… А вот она говорит Алке, чтобы попросила Юлиных родителей придти в школу, потому что их дочь неважно себя почувствовала. Юлька выбежала в коридор, не в силах сдержать слезы.
- Гадкая! Господи, какая же я гадкая! - тихо всхлипывала она, стоя у окна. – Зачем я так сделала? Это все из-за меня. Я виновата. Он мог разбиться. Остаться калекой... Он никогда меня не простит!

В стекло со стороны улицы ударила яркая, красная с черным, бабочка и, очумев, поползла по гладкой поверхности. Глядя сквозь слёзы на ее путь, Юлька  вспомнила слова Женщины в темном: "Душа женщины иногда похожа на бабочку: на одном ее крыле - Смерть, а на другом - Жизнь".
За стеной кто-то наигрывал мелодию «Хабанеры»…



Москва,
август 2010 г. - июнь 2011 г.