Синяя суббота

ненормативную лексику, и теперь говорить о нашей власти ей стало трудно. Фразу заканчиваю вместо неё я:
- Долбогрызов
- Точно, долбогрызов…

Удивительно, но напитки опять помогли. Нет, дело не в алкоголе, дело в самом их наличии. Вскоре мы уже разговаривали о чем-то обычном, интересном и ненужном… Темнота за окном про нас забыла. Мы забыли про неё, и я, продвигаясь от реплики к реплике, постепенно потерял образ мира и образ времени... Я сижу, мне хорошо. Ей тоже наверно неплохо. Она, наконец, заказала себе ещё салат, и мы говорим совершенно не о чём…
Минутой больше, минутой меньше. Я снова возвращаюсь к мысли, что мне хорошо. Она сказала, что ей нужно отойти, и я остался за столиком один. Положив обе руки на стол, я огляделся вокруг. И тут же, через весь ресторан, меня ткнул прямо переносицу образ окна. Темно на улице… Темно, а это значит, что вот этот стол, эти люди, это помещение – это совсем не мир. Это какой-то островок среди непонятно какой стихии…
Я попытался остановить мысль. Сейчас она ни к чему. Мне хорошо. Я закурил, посмотрел, что делается за соседним столиком, и тут же ощутил затылком черное окно позади себя. Такое, конечно, бывает, и порой это весьма интересное состояние, но не сейчас, не когда я с Ней… Иногда идешь один, думаешь о чем-то (люди ведь всегда о чем-нибудь думают) и вдруг понимаешь, что ты человек и ты вместе с другими людьми существуешь здесь, мельтешишь, а вокруг всё та же непонятно какая стихия. И тот «междусобойчик», в котором ты реален, не выходит и по определению не способен выйти за рамки человеческого…
Помню, шел я как-то зимой к выходу со станции метро Автово. Эскалатора там нет, весь путь со станции и до вестибюля ты проходишь пешком. Сперва одна лестница (по ней люди идут и вверх и вниз), потом какие-то магазинчики и турникеты, потом вторая лестница, которая отличается от первой. Этих «вторых» лестниц на самом деле две. По одной ты поднимаешься на улицу, по другой, соответственно, идущий под землю пассажиропоток спускается. Сделаны они, что называется, «винтом» и в тот момент, когда ты начинаешь идти вверх, люди, идущие вниз, идут как бы не навстречу тебе, а вслед за тобой.
И вот вышел я из поезда, поднялся по первой лестнице, и пошел вперед. Люди идущие навстречу мне, к поездам, были справа. Я довольно быстро промаршировал мимо всех киосков и повернул на вторую лестницу. Поднялся и вдруг понял, что весь этот безликий поток людей, стремящихся под землю, располагается слева. Конечно, тут нет ничего удивительного. Все ясно, обе «вторые» лестницы все время поворачивают… Но меня в этот момент как перевернуло… Я вышел на улицу и Мир, обдав меня холодом, на пару секунд потерял свое внешнее лицо. Я почувствовал насколько он хаотичен, насколько в нем нет и доли человеческой мысли… Насколько он не похож на тот мир, в котором привык жить я. Бесчеловечная, неразумная громада… И сам я набор каких-то молекул, который окружен молекулами воздуха, мимо которого движутся молекулы машин, собак и других людей… Такой кисель, в центре которого мы, как черви, пытаемся копошиться и упорядочивать, переделывать согласно своему какому-то представлению о непонятно каких добре, зле и красоте то, что нам попадается под руку…

Когда Она вернулась я уже докурил… Мы еще немного посидели и, расплатившись, вышли вон.


Улица, пешеходный переход, дорога со всеми её машинами остается позади, и вот мы идем к её дому. О чем-то говорим, держимся за ручки… Вернее, я её держу. Причем мой большой палец лежит у неё на запястье, там, где обычно проверяют пульс. У неё с пульсом все в порядке. Сердце бьется, систематически толкая кровь по жилам. Мне почему-то спокойней, когда я это чувствую. Ощущение чего-то живого, теплого рядом с собой успокаивает. Вообще для меня это важно… Бывает лежишь дома ночью, пытаешься уснуть, и вдруг нахлынет на тебя ощущение какой-то пустоты… В голову приходят мысли о собственном не существовании, о том, что и сам ты лишь пустота и так хочется услышать чей-нибудь голос или ощутить под рукой что-нибудь живое, что-нибудь, что послужило бы некой опорой… Мол, всё хорошо, вот оно тело, оно живет, кровь пульсирует, причин для паники нет…
Мы подходим к её дому, прощаемся, и я иду домой. Уже давно стемнело и те двадцать минут, которые я обычно трачу на то, что бы дойти от её дома до своего, я сейчас с удовольствием свел бы к десяти или даже к пяти… На улице пустынно, впереди никого, сзади никого. Правда слева движется какой-то силуэт, но он весьма далеко. Я забыл сказать (я всегда забываю это говорить), у меня очень плохое зрение. Конечно, бывает и хуже, но, все-таки, у большинства людей оно лучше моего. Возможно поэтому, хотя точно не знаю, я иногда, когда иду домой, закрываю глаза и считаю шаги. Сколько я смогу пройти, не видя дороги. Вот и сейчас, убедившись, что впереди нет деревьев, луж, людей или ещё каких-нибудь неприятностей, я закрываю глаза и, не сбавляя шага, движусь вперед. Один, два, три… Десятый шаг дается с трудом. Впереди как будто возникает стена. Такое впечатление, что сам воздух мешает мне пройти. Вдруг мне кажется, что вот-вот я наткнусь на какой-нибудь забор или врежусь в стену. Рефлекторно веки поднимаются, и я вижу впереди дорогу, покрытую асфальтом, и ничего больше. Я снова закрываю глаза…
Мой личный рекорд – сорок четыре шага. Рекорд этот закончился в железном штыре, который торчал из земли. Думаю побить этот результат я не скоро захочу…
И вот я иду. Людей на моем пути почти не встречается, и все вокруг, сам мир кажется каким-то двудонным… Раньше, когда я гулял по этому городу меня часто посещало ощущение, что помимо всего того, что я вижу и всего того, что я могу увидеть, где-то под землей, или под темной гладью очередной реки, или просто за поворотом прячется другой мир… Нет, не какие-нибудь зверушки и сказочные создания, а мир, в котором нет ничего живого, ничего человеческого, но который сам по себе жив. Что-то, что никогда не меняется и при этом существует… В такие моменты я чувствовал, что город этот живет не счастьем своих людей и не для людей вообще. Это люди хотят быть тут, приезжают сюда или рождаются здесь, хотят прикоснуться к чему-то небывалому… А он не справедлив и не добр. Ему вообще не свойственны никакие человеческие качества. Что ему свойственно, как описать то, что время от времени проглядывает сквозь темное небо или мрачную воду, которая кажется такой же гранитной, как и набережная?.. Я не знаю. Тем более, что последнее время мне все чаще кажется, что под ногами моими канализация, а под поверхностью воды железные банки из-под Pepsi…
Проходят пять, десять, двадцать минут и я уже поднимаюсь на лифте, достаю из кармана ключ от входной двери, открываю её, вхожу в квартиру… Кошка не бежит меня встречать, видимо она уже отчаялась получить свой ужин, вылизала всю шерсть, которая на ней была и свернулась где-то клубочком. Я снимаю куртку и иду доедать кулич.
Вхожу на кухню. По привычке закрываю за собой дверь ведущую в коридор и, налив в стакан воды, сажусь за стол… Становится душно. Вопреки  обычному своему существованию, я открываю окно.
Кулич сухой, вода совсем не холодная… Хочется как-то взбодриться. Хочется некого чистого вкуса, чего-нибудь абсолютно соленого или горького или даже сладкого… Кухня становится слишком тесной, и я иду в комнату.



Я открыл дверь на балкон. Странно всё… Уже ночь, вчера я мало спал, лег поздно, проснулся рано, потом ещё Миша со своей новостью. А ведь умер он, ничего не поделаешь… Весь вечер мысль эта не приходила мне в голову, но сейчас, когда я стоял у открытой на балкон двери, она пришла. Никакой логике в ней не было, цепь рассуждений, причины, следствия, выводы – все это отошло на задний план. Олег умер. Олег умер.
Я сел на пол, спиной к открытой двери. Ещё и рисунок этот на гараже… Лет десять, если не больше, он радовал мне глаз, когда я шел в магазин или в аптеку… Теперь не будет.
Балкон у меня застекленный. В стекле отражается лампочка, горящая в дальней комнате, но небо все равно черное. Да и в комнате темно. Наверно, если бы лампочка вообще не горела, то глаза бы быстро привыкли к темноте и комната приняла бы нормальный вид, а так… Не то, не сё. Только глаза болят. Я снял очки и закрыл всю верхнюю часть лица ладонями.
Теперь передо мной летали не то желтые, не то зеленые круги и полосы, которые выстраивались в непонятные фигуры и  растворялись в темноте. Зачем-то я начал качать туда-сюда коленом.
Сидеть стало трудно и я, убрав от глаз ладони, немного приподнялся, что бы переползти через порог и лечь на балконе, подальше от лампочки… Свет стал раздражать.
И вот, свежий и немного холодный воздух проникает через плохо закрытое окно, правая рука лежит на лице, закрывая глаза от света, небо черное, а впереди тают в темноте не то синие, не то желто-зеленые круги…


http://astafeev.ru