Ограничения и свобода

Как говорит нам словарь литературных терминов, под описанием в собственном значении этого слова принято понимать законченный цельный эпизод художественного повествования, выделенный в качестве особо изображаемого. То есть, словарь говорит после этого еще два абзаца, приводя примеры и обращаясь к школам литературы, но копипаста не есть хорошо. Так что будем разбираться дальше сами.

Для чего, собственно, нужны описания? И так ли уж, действительно, нужны? Прежде всего, нужно понять, чем описание отличается от повествования. Повествование суть действие, то есть рассказ о происходящем с точки зрения динамики. Описание же суть статическое состояние. Собственно, если исключить диалог, то весь текст так или иначе состоит из повествования и описания. Вот такой вот очевидный вывод. Однако, нельзя проводить совсем уж четкую границу между этими двумя видами общих составляющих текста. Потому как в повествование закрадываются описания, и наоборот — порой в описании есть место действию.

И все же, нельзя подобрать одни рамки для всех вариантов включения описания в текст, ведь без всяких объяснений можно понять, что все будет зависеть от слишком большого числа факторов. Например, цветистое, пышное описание, уместное в макси, может бессмысленно съесть половину драббла, если он не заключался в этом самом описании. Поэтому одни и те же детали и части обстановки необходимо уметь описывать как с глубокой детализацией, так и поверхностно, лишь нанося штрихи. И разумеется, автору стоит с самого начала определиться, насколько значимым для его работы является то или иное описание. Каждая деталь или совокупность их не могут быть написаны только ради того, чтобы быть написанными — либо они будут играть роль в дальнейшем развитии событий, либо несут в себе символ, значение которого важно для понимания всего произведения в целом или отдельной его части.

Но ближе к делу — разливать воду по важности описаний не так уж необходимо, это ведь известно каждому даже едва вступившему на путь писателя не по наслышке. Перейдем же к куда более интересному аспекту, сиречь вопросу, который задумывалось осветить в данной работе. Далее автор смиренно предлагает те методы и приемы, которыми пользовалась и продолжает пользоваться в своей практике. Нельзя однозначно сказать, умеет ли автор данной статьи правильно использовать такой пласт литературы, как описания, но полагает, что те способы, которые он применяет, могут помочь развить умение описывать что бы то ни было вне зависимости от любви или нелюбви к описаниям.

Итак. Большая часть методов основана на осознанном ограничении описания какими-либо рамками. Если загнать себя в рамки для выполнения определенного упражнения, если можно так выразиться, то после снятия ограничений станет заметно, насколько легче стало писать.

Ограничение объема.

Этот метод подойдет тем, кто страдает (или, наоборот, наслаждается) чрезмерно короткими или длинными описаниями. Суть его заключается в том, чтобы задать некоторое количество слов или знаков и ровно в них дать описания чего-либо. Причем, описывать можно внешность персонажа, явление, предмет, обстановку... В общем, это не так уж важно. Единственное, что стоит сделать до начала выполнения упражнения — обозначить предмет описания и ограничения. Например, автор сейчас приведет описание хризантемы в пятьдесят пять слов. Хризантемы — потому что именно эти цветы расположились у нее на столе по случаю прошедшего восьмого марта, а число пятьдесят пять просто симпатичное.

Белые узкие лепестки бутонов уже немного подвяли, и кажется, букет стоит здесь уже несколько дней, хотя только этим утром его принесли домой и поставили в эту вазу. Листья тоже потемнели и слегка пожухли. Наверное, их смяло прозрачным целлофановым пакетом. Да и холодная погода не очень-то благоприятна для срезанных хризантем. Но сам букет все равно приятен.

Суть такого упражнения в том, чтобы получить связное описание заданного объема. Это поможет научиться видеть лишние или недостающие слова, детализировать или урезать ненужное.

Разница атмосфер.

Это упражнение подразумевает описание одного и того же объекта с разной эмоциональной окрашенностью, то есть, подачу атмосферы отношения героя к тому или иному явлению. Совершенно очевидно, что любитель дождя и ненавистник влажной погоды не могут видеть дождь одинаково. Точно так же кто-то найдет родинку у носа героя милой, а кто-то посчитает, что она сильно портит лицо. И конечно, есть предметы, которые одинаковы для всех миров, но в зависимости от этого самого мира могут иметь разные описания, специфичные именно для существующей реальности. Автор обычно совмещает это упражнение с предыдущим. Для примера опишем реку в трех вариациях, стараясь передать разные атмосферы. Автор дополнительно поставит себе ограничение в девяносто слов.

1. Яркое летнее солнце и лихой ветер рассыпали по ряби воды горсть бриллиантов. Холодная горная речка спускалась сюда из самых верхов и, возможно, несла в себе растаявший снег ледников. Сквозь прозрачную воду можно рассмотреть галечное дно сплошь из гладких, отшлифованных потоком камешков. Здесь невозможно не заметить мечущихся мальков, да и крупный окунь с его красными плавниками сильно выделяется на сером фоне. На изгибе реки такой же галечный пляж, который явно затапливает в весеннее половодье. Но летними днями на разогретых солнцем камнях приятно лежать голой спиной и жевать какую-нибудь травинку, сорванную поблизости.

2. Этот непрерывный раздражающий плеск от реки доводил едва ли не до состояния бешенства. Обмелевшая речка пробегала неподалеку от дома небольшой перекат, и потому постоянно журчала, провоцируя на постоянные походы в уборную. Да и комарья у воды постоянно тучи. А в жару и других кровососущих тварей. Выше переката в реке глубокая яма, и там все лето плещутся дети, визжа и вопя этими резкими, пронзительными и тонкими голосками. Уж лучше угрюмые рыбаки, призраками сидящие в тумане на утренней зорьке. Хотя, что за рыбу можно поймать в этой мутной воде? Сомов разве что.

3. Такие заводи на реках, как эта, обычно облюбованы феями. Почему? Потому что феи любят именно такие места: всего несколько деревьев с широкими густыми кронами, глубокий омут в их постоянной тени, опрокинутая с берега старая коряга, под которой всегда стоит рыба. Это тихое место, куда люди почти никогда не приходят, ведь увидеть свое отражение в омуте — дурная примета. Потому и обходят такие места стороной. Но для фей это практически единственное место, где они могут спокойно жить. Если присмотреться, на большой иве, нависшей над самой водой, можно рассмотреть маленькие разноцветные домики.

Автор полагает, что не нужно пояснять о благостном настроении первой зарисовки, раздраженной второй и фэнтези в третьей. Кстати говоря, такие отрывки очень полезно сохранять, иногда они могут пригодиться в дальнейших работах. Где-то развить, где-то перекомпоновать, и можно получить тот самый нужный оттенок. Главное, не вставлять одно и то же описание в несколько работ — некрасиво получится.

Текст по вводной.

Для использования этого метода нужно собраться в группу человека два-три. Три будет даже интереснее. А далее начинается игра вроде «Буриме» — один участник предлагает вводную, остальные пишут по ней зарисовку в пределах полстраницы, иначе это затянется надолго. Вводной может быть фраза или действие, явление или объект, в нее еще можно включить персонажей. Это очень похоже на заявки с той разницей, что никому, кроме товарищей по игре, результат показывать не нужно. Впрочем, если получился вполне приличный драббл, почему бы и нет?

Исключение.

Это упражнение предполагает исключение определенного типа слов из текста. Например, местоимений или слов и словоформ с определенной буквой в составе или в определенном падеже. Это упражнение достаточно сложное, но развивает не только саму способность писать описание, как таковое, но и поддерживать стилистику. Правда, занимаясь таким развлечением, придется прибегать к словарю синонимов, но и тут для фикрайтера есть плюс — словарный запас растет как на дрожжах. Итак, для примера попробуем обойтись без любых местоимений на протяжении восьми предложений.

Утро выдалось довольно неприятным. Промозглый туман катился клубами по широким полям за замковыми стенами, резкие лучи холодного солнца лениво облизывали сырую траву, коровы гремели колокольчиками, дворня весело переругивалась. Граф не хотел вставать с постели, надеясь провести день лежа, может быть, даже прикидываясь больным. Деликатный стук в дверь оповестил о приходе дворецкого, а значит, и о времени завтрака. Но в комнату скользнула горничная, сразу принявшаяся подбирать гардероб для молодого господина. Однако граф остановил девушку, заявив о намерении оставаться в спальне до вечера, если не до следующего утра. Служанка поспешно вышла, а в комнате появился дворецкий со столиком на колесиках. Молодому господину предстояло откушать овсянки, тостов с беконом, жареное яйцо, большое зеленое яблоко и выпить полведерную чашку кофе, причем, в присутствии гнусно ухмылявшегося слуги.

Таких самых разных ограничений можно придумать очень много. Это помогает отчасти избавиться от тавтологии методом умения находить синонимы.

Стилизации.

Изначально, сама по себе стилизация — это подделка под определенную стилистику текста. То есть и упражнение призвано дать автору написать один и тот же отрывок в разных вариациях. Это упражнение хорошо практиковать не только для описаний, но и для повествования. Строго говоря, работа с изменением и включением стилистики полезна для всех видов текста: например, ваш герой может говорить так, будто учил язык по былинам или библии в переводе, что бесспорно наложит отпечаток на его манеру речи. Но автор опять увлекся пространными рассуждениями. В этот раз в качестве примера будем описывать персонажа в нескольких вариантах.

[i]1. Протокол.
Мужчина, среднего роста, тощего телосложения. Волосы черные до плеч, кудрявые. Черты лица острые, худощавые. Глаза синие, взгляд прямой, уверенный. Губы тонкие. Одет был в темную куртку и брюки.

2. Сплетня.
А новый хахаль-то у Аленки, слышь, так себе — субтильный какой-то. Рожа такая, будто не кормили давно. Да и вообще — нищий он, даже стричься не ходит, патлы свои кучерявые растит. Да и костюм у него так себе, темный как-то, то ли серый, то ли голубой грязный. Глаза только красивые — большие, ясные, синющие. Она, наверно, только за глаза этого тощего оборванца и любит.

3. Былина.
То был воин без имени, да молвой облаченный. Воронова крыла его кудри только ветер и смел трепать перед битвою. Худ был воин, да умел как никто иной. Взор очей его синих отвагой был полон и смелостью. Его платье, что цвета сумерек, средь теней его прятало. Лик его благородный так известен средь ворога, что узрев его, убежать поспешали.

4. Обычное описание героя.
Это был невысокий, худой мужчина, которого, впрочем, нельзя было назвать и низким. Его лицо сложно было назвать приятным — острые черты делали его несколько хищным,