Путешествие с мертвыми душами

Путешествие с мертвыми душами

«Неожиданно Тай цзун заметил, что они идут не по той дороге, по которой он пришел сюда.
– А не сбились ли мы с пути? – спросил он судью Цуй Цзюе.
– Нет, не сбились, – отвечал тот. – В этом месте царства мрака есть только выход, войти же здесь невозможно.»
(У-Чэн-Энь «Путешествие на Запад»  пер. А.Рогачева)


Глава 1, в которой Алик попадает в незнакомое место, встречает Мелиарха, слушает Армстронга и едет в Москву.

Похоже,  что я проехал свою остановку. С трудом засыпаю в поездах, а уж тем более в электричке. Но видно заснул. Была уже ночь на смене лета и осени. Вагон был пуст, и чей-то голос напоминал, что остановка конечная, и пора выходить. Я вышел. Двери закрылись, поезд уехал дальше.  Перрон был пуст и выглядел странно для наших мест. Я видел когда-то такие,  но давно, в других краях или на картинках.  Впрочем, ничего особенного.  Просто низкий перрон. Длинный забор с одной стороны,  ухоженный кустарник с другой. Впереди слева, - здание станции. Все было знакомо, но это было совсем не то, что я ожидал увидеть, выходя из подмосковной электрички. Наверное спал я долго, выезжал ближе к вечеру, а тут ночь. Хотел узнать время, но телефон не заработал, аккумулятор видимо сел.  В общем, как обычно, попал в какое-то приключение.
                                                                             
Станционное помещение было пусто, касса была закрыта.  Касса... Да, припоминаю, что она произвела на меня тогда весьма сильное впечатление. Надписи на стекле были сделаны на немецком, а  может быть на каком-то другом родственном ему языке,- не знаю, но буквы были готические, с множеством украшений. Интересно, как я тогда на это среагировал?  Подумал:  «О, Господи». Или: «Вот черт». Или растерялся, не зная, что и подумать. Или обрадовался тому, что ситуация становится еще забавней. Огляделся по сторонам,- слова «Выход» и «Служебный вход» были написаны так, как им и было положено. А касса,- я оглянулся, - нет, ничего не изменилось. Готические буквы все так же щетинились на стекле.  Служебный вход  тоже был заперт. Я вспомнил, что так нигде и не увидел названия станции, снова вышел на перрон, и опять не увидел. Но не всю же ночь здесь сидеть, надо было идти дальше.

Электрическое освещение осталось за спиной, когда я вышел на пристанционную площадь. Но ночь была звездной, и Луна полной, так что сменой освещения я не был разочарован. Немного постоял, привыкая к тишине и звукам насекомых. Пошел дальше, туда, где угадывались очертания домов, в надежде, что найду там кого-нибудь, кого не надо будет будить в этот неурочный час.

И прошел несколько метров, когда ко мне подошли два пса. Не слишком высокие в холке, с длинными узкими мордами,  они совершенно не походили на обычных бездомных псов. Да, очевидно, и не были ими. Они не считали меня своим  и  не хотели, чтобы я шел дальше. Они сели передо мной, по обе стороны, и не сводили с меня глаз. Я смотрел на них, и в памяти у меня всплыли какие-то древнеегипетские изображения. Там, кажется, было что-то похожее. Приключение переставало быть забавным, впрочем,-  на то оно и приключение.
Успокаивало лишь то, что они, казалось, не были склонны нападать, а лишь не давали мне отойти от станции. Я попробовал пройти вдоль фасада, но сплошная стена из колючих кустов преграждала дорогу, и псы шли рядом. Интересно, что это было такое, - может быть терновник? Готические буквы, древнеегипетские псы,  непроходимый кустарник. Господи, куда я попал. Наверное стоило вернуться на станцию. Там хотя бы был свет, скамейки и служебный вход.

Вернуться  было хорошим решением, жаль только, что запоздалым. Пока я медленно двигался к двери, свет внутри погас, и что-то неприятно щелкнуло.  Дверь, разумеется, не открылась. Что ж, теперь у меня по крайней мере до утра будет компания. Псы, и некий оптимизм, основанный на том, что всяческие непредвиденные приключения, случавшиеся ранее, заканчивались с допустимыми потерями. Впрочем, иначе я бы тут не сидел на корточках у дверей. Жаль, что без привычки долго так не просидеть. И я вставал, прохаживался вдоль стены, снова садился.

Размышлять о том, где я нахожусь, было бессмысленно. Я ехал в Хотьково на Александровской электричке. Дальше Сергиева Посада я никогда не был. Так что я мог быть либо в Александрове, что было весьма сомнительно, либо в месте, которого нет на карте, что вполне допустимо. Заставлять себя думать о чем-либо постороннем,  было утомительно, размышлять об исходе возможного поединка с собаками, как-то неуютно, и я просто скучал, и ждал утра. Но недолго,- из темноты к нам подошел человек, и собаки отошли немного в сторону.

Высокий, худой, лет шестидесяти. Одежда напоминала монашескую.  Может быть все таки Сергиев Посад, какая-то боковая ветка? В руке он держал длинный посох, инкрустированный белым металлом. Фантастика продолжалась, а до утра было, похоже, еще далеко.  Он чуть помолчал, видимо собираясь с мыслями. Потом спросил:
- Что ты тут делаешь, ночью. Тебе что закон не писан?
Акцент был совсем не московский. Свистящие звуки голоса.
Я смутился, - Какой закон, о чем вы?  Ехал на электричке, проспал свою станцию, вышел здесь, ночь, собаки. Не знаю даже, что за станция,- где мы?
- Я вижу, что ночь, собаки, я не знаю что такое электричка. Станция, если не знаешь,- конечная, а теперь еще раз спрашиваю, - что ты тут делаешь.
- Послушайте, я приехал на поезде, проспал свою остановку, вышел здесь, потом вышел со станции, дверь за мной закрылась, появились собаки, потом вот вы. Что еще?
- Так,- ответил он, помолчав мгновение,- не все сразу. На поезде ты приехать не мог, я был тут днем, все, кто приехал,- разошлись…
Я прервал его.
- Не днем, я приехал только что с полчаса назад.
- Помолчи, -  сказал он, - не неси чушь,- никто не приезжает на последнем поезде. Но что ты делал в это время на станции? Если ты вор, то должен знать, что красть здесь нечего, если сумасшедший, то тебя вообще здесь быть не могло. Если хотел спрятаться, то от кого? И кто ты вообще такой?
Не то, чтобы я начал нервничать, но всегда неприятно, когда тебя в чем-то обвиняют, да еще у тебя же и хотят выяснить в чем.
- Я ехал на поезде, на дачу, в Хотьково, заснул, проснулся здесь, вышел,- дальше я уже рассказывал.
- Ладно, про поезд забудем пока, покажи руку. Нет, не эту, рукав засучи, ты, случаем, не травы накурился? Ладно, давай сюда, посмотрим.
Он жестко схватил мою правую руку за запястье, и поднес к ней какой-то предмет, поводил им вверх-вниз.
- Расстегивай рубашку,- голос его стал откровенно агрессивным.
- Футболку,- поправил я, и неохотно потянул ее вверх.
Он поводил своим приборчиком в районе сердца, жестом показал, что можно вернуть одежду на место, чуть помолчал.
- Хорошо,- сказал он, на этот раз совершенно спокойным голосом,- рассказывай.
И я снова все повторил.
- Так ты говоришь на поезде, на последнем?
- Да.
- И ехал в это, как его, Катькова?
- Хотьково.
- А откуда?
- Из Москвы.
- Отлично,- закончил с вопросами он,- надо подумать,- пошли.
- Куда,- спросил я, успев  уже насторожиться.
- Чай пить,- мне же надо подумать,- ответил он, и повел меня прочь от станции. Собаки пошли с нами. По сторонам, чуть поодаль.

Мы шли по асфальтовой дороге. По сторонам редко стояли одноэтажные дома, много деревьев, и ни одного огня. Ни в окнах, ни от фонарей. Я спросил почему. Он ответил, что никто здесь кроме него не живет, а ему и без света хорошо. Зимой иногда фонари включает, смотря какая погода. Все остальное время, пока шли, - молчали.
Дом, в который он меня привел, был такой же, как все. Мы вошли, собаки остались на улице, легли возле порога.  Он включил свет и повел меня на кухню, поставил чайник на плиту, и стал доставать необходимые для чая предметы. Поглядывал на меня время от времени, изучая. Я же смотрел по сторонам, но ничего особенного не заметил,- стол, табуретки, шкафчики по стенам, какая-то картинка над дверью. Никаких приборов, кроме электроплиты, не было,- даже холодильника.
- Телевизор не работает, - сказал он зачем-то, - мне можно.
Потом мы пили достаточно вкусный чай с печеньем и мармеладом,  темным пластовым мармеладом, нарезанным тонкими ломтиками.
- Как тебя зовут, -спросил он, подливая мне чай.
- Алик.
-Расскажи мне о себе, Алик,- попросил он,- кто ты, где живешь, чем занимаешься, зачем ехал в это Катькова, какой сейчас год.
Я рассказал. Примерно так, как написал бы в какой-нибудь официальной анкете. Может чуть больше.
- Что ж, - сказал он,- придется принимать это, как безусловную реальность.

Он вышел и скоро вернулся с громадным лаптопом, поставил его на столе, долго нажимал клавиши, иногда что-то переспрашивал, уточнял какие-то детали. Потом закрыл его, и сделав глоток чая,  снова заговорил.
- Да,- сказал он,- все сходится, так что давай уже спать, ладно? А завтра уж будем решать, что с тобой дальше делать.  Утро, как говорится,- ну сам знаешь.
Тут я возмутился.
- Замечательно, что все у вас сходится, рад знаете ли, весьма рад. Но мне-то может быть расскажете, что происходит, что вы собираетесь решать, где я, в конце-то концов.
- Ты что, еще не понял,- удивился он, и тут же поправился,- ну конечно. Впрочем, ты правильно сказал,- в конце концов. Мы в Аду.
- Не понял, объясните, - попросил я, напрягшись где-то на грани испуга,- какой еще Ад?
- Ну Ад. Место, куда вы, живые, попадаете после смерти. Царство мертвых, если хочешь.
- Я что, умер,- и вот так, за чашкой чая это узнаю?
- В том то и проблема, что нет, и что тебе здесь совсем не место, а вот как мы будем эту проблему решать, подумаем завтра. Так что допивай чай, и пойдем спать. Я тебе постелю на диване, только ты не летай ночью под потолком, и не вздумай сосать у меня кровь, как это там у вас принято.
Однако.

Странно, но похоже, что определенность ситуации, сменившая стресс последних полутора – двух часов, совершенно успокоила меня, и я заснул, едва успевши лечь. Проснулся уже утром, хозяин,- забыл узнать его имя,- готовил завтрак. Я снова, чувствуя себя в неведении,  начал нервничать, и хотел от него разъяснений, но он послал меня умыться, и лишь когда я вернулся, продолжил разговор.
Он говорил, что нам нужно попасть в город, но обычным способом мы это сделать не можем, поскольку я еще жив, что, собственно, и является главной проблемой. Он сказал, что пешком мы будем идти три дня, он несколько раз так делал, но неподалеку живет его знакомый, который даст нам лошадь. В городе он поговорит со знающими людьми, и тогда уже можно будет решать, как мне отсюда выбраться. И что сразу после завтрака, он отправится к этому своему знакомому, и через пару часов вернется с коляской.
- Коляской, - подумал я, - странное слово. Похоже, что это была первая здравая мысль, посетившая меня в то утро. Это было уже что-то, и я, почти прервав  его, тоже начал говорить. Увы, не совсем любезно.
- Я не понимаю, какого хрена вы мне морочите голову. Какой к черту ад,- где черти, в конце концов,-  что это за место, и кто вы такой? Ерунду какую-то говорите.
Я замолчал, он посмотрел на меня с сожалением.
- Веришь ты или нет, - не имеет никакого значения, просто выбраться отсюда можно либо пешком, либо в коляске.
Это слово, «коляска»,  определенно, начало меня раздражать. Он же, несколько менторским тоном продолжил.
- Чертей здесь нет, и не было,- всяческие твари, разумеется, где-то  обитают, но мы туда не собираемся. И