Невидимая угроза

Лабораторию №17 и Отдел 57 начал преследовать злой рок. Для начала, об инциденте каким-то образом узнал сам Пискунов: оба руководителя получили строжайший выговор, а кроме того, в наказание у них был конфискован самогонный аппарат. Бывшие друзья после драки не хотели признавать своих ошибок и рассорились еще сильнее. Друг с другом они больше не разговаривали, а если им требовалось передать что-то в соседний коллектив, пользовались услугами Леночки или Якова Игнатьевича. Кроме того, через несколько дней после злополучного праздника стало очевидно, что боевые тараканы окончательно дезертировали и в террариум возвращаться не собираются. Команду „домой“ они нагло игнорировали, зато повадились совершать регулярные ночные набеги на продовольственные запасы Леночки, пугали зверей и персонал, создавали антисанитарную обстановку.

Через неделю Леночка не выдержала и решила мерзавцев травить. Многоопытная баба Зина, для этой цели рекомендовала применять тот самый, разработанный в недрах Химической Лаборатории №17 порошок СВБМ:

– Его и разглядеть легче, если что… Да, ты не боись, не ошибешьси! Он весь такой розовый, что твои панталоны! – объяснила баба Зина, хитро подмигивая. – Я им столько крыс в подвале извела, мама не горюй!
– А на тараканов он действует? – переспросила Леночка, преодолевая смущение, которое в её головке вызвал непрошеный образ розовых панталон.
– Еще как девствует, еще как девствует! – уверила её уборщица. – И на блох и на вошек разных, и на пауков, и на…
– Спасибо, баб Зин! – ответила Леночка и с облегчением сбежала к Якову Игнатьевичу, благо и повод появился хороший.

Разумеется, с Яковом Игнатьевичем проблем не возникло. Леночка без труда выпросила у него полукиллограмовую емкость, доверху заполненную розовым ядом. Тем же вечером, она приготовила специальную „еду“ для насекомых, обваляв её как следует в порошке СВБМ, и рассыпала яд по всему предполагаемому маршруту передвижений тараканьей армии.

Отрава подействовала. И еще как подействовала! Наутро, весь пол и прочие горизонтальные поверхности в зоологическом отделе были усеяны множеством полупрозрачных от яда трупиков тараканов.
– Ишь, побелели, что твоя моль! – приговаривала баба Зина, орудуя веником и совком. – А наплодились-то, наплодились-то как! Надоть тебе их еще пару дней потравить, чтобы ни одного не осталося.

Леночка так и сделала. После трехдневной травли тараканы полностью исчезли. Но было бы чему радоваться. В самом начале апреля, аккуратно на праздник Благовещения, внезапно заболела Глашка, – беременная морская свинка. Несчастный комочек меха лежал в своей клетке, тихо постанывал и слабо дрыгал ножками. Вначале, из-за недавних экспериментов с применением СВБМ, во всем обвинили уборщицу бабу Зину и Леночку. Однако в защиту отравительниц свидетельствовало то, что изводили они тараканов целых две недели назад, а Глашка все это время клетку не покидала и из-под присмотра не выходила.

На следующий день ситуация обострилась еще больше: утром 8 апреля больная Глашка неожиданно исчезла из своей клетки.

Был страшный переполох и долгие безрезультативные поиски. В этот день заплаканная Леночка да и остальные сотрудники отдела по двадцать раз вынули и заново промаркировали грызунов в клетках. Все Cavia porcellus были на месте, только одна конкретная особь отсутствовала. Андрей Александрович был вне себя, он кричал, топал ногами и во всеуслышание обвинял в похищении Глашки то Виктора Михайловича, то довольного кота Пирата. Злые языки подозревали Леночку и бабу Зину в попытке сокрытия улик.

Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже слишком поздно, народная молва стала утверждать, что перед самым исчезновением Глашки, её шерстка внезапно побледнела и сделалась как бы полупрозрачной с едва различимым розоватым оттенком. Впрочем, этой информации доверять не стоит, поскольку следствию так и не удалось установить непосредственных очевидцев пропажи морской свинки.

Скандал с исчезновением Глашки продолжался бы и дальше, однако его вытеснили другие, не менее интригующие события. Так, например, Пират, внезапно, перестал быть спокойным, вальяжным и добрым, а сделался нервным, пугливым и даже агрессивным. Сначала, как это обычно бывает, на кота не обращали внимания, списывая его необычное поведение на приход запоздавшей в этом году весны. Однако с каждым днем ситуация ухудшалась. Пират то затравленно жался к ногам людей, то начинал в ярости метаться по помещениям НИИ. Баба Зина, всегда недолюбливавшая кота, однажды заявила, будто бы он устроил засаду и совершил на неё нападение. В доказательство чего уборщица всем и каждому пыталась продемонстрировать какие-то невразумительные царапины на своем неопрятном затылке. В итоге, сопротивляющегося Пирата отправили в подвал охотиться на мышей и крыс, которые по некоторым сведениям снова завелись в архиве и коллекторе.

На следующий после ссылки Пирата день необъяснимый психоз поразил большинство содержащихся в Отделе 57 животных. Персонал не знал, что с ними делать, поскольку не помогали никакие средства. Пришлось прибегнуть к сильнодействующему транквилизатору. Не удивительно, что ночь прошла не менее тяжело чем день. С рассветом у части питомцев обнаружились симптомы болезни прежде появившиеся у Глашки. Некоторые из животных погибли.

После эпидемии Зоологический отдел закрыли на карантин.

Но нет худа без добра: на почве общей бездеятельности Виктор Михайлович и Андрей Александрович в течение следующей недели снова подружились. Посовещавшись немного в курилке, они заперлись в Лаборатории №17 и, направив энергию в творческое русло, через некоторое время соорудили себе новый перегонный аппарат. Пользоваться им они стали тайно, скрываясь от посторонних недоброжелательных глаз. Впрочем, все «свои», конечно, знали о налаженном в лаборатории алкогольном производстве. Сотрудники относились с пониманием к своим руководителям и изобретателей не выдавали. Часто они и сами становились инициаторами несанкционированных попоек, на которых обычно обсуждали печальные события последнего времени.

И, действительно, поговорить было о чем. Одной из главных тем стала, например, ситуация вокруг Зоологического отдела. Ведь животные там не просто заболели, взбесились или погибли, часть из них последовала примеру Глашки и необъяснимым образом исчезла из своих клеток! Это пугало и будоражило сознание. Мистики предполагали домовых и духов, материалисты – неправильно сработавший состав СВБМ, параноики подозревали диверсанта ЦРУ и желание подорвать работу наиважнейших подразделений института.

Следующая по популярности тема, не удивляйтесь, была о привидениях. Поговаривали, что в подвале обосновались неупокоенные души то ли красноармейцев, то ли фашистских солдат, погибших здесь в годы Великой Отечественной войны. Некоторые, кто спускался в подвал по производственной необходимости или даже ради праздного интереса, утверждали что там, в темноте, предметы иногда самопроизвольно передвигаются с места на место, слышатся жуткие звуки и, время от времени, ощущаются чьи-то прикосновения, от которых мороз идет по коже. Пирата, кстати сказать, они там ни разу не видели, из чего делался вывод о том, что он исчез так же бесследно, как Глашка и другие подопытные зоологического отдела.

К тому же в НИИ снова объявились те самые боевые тараканы СД. Ближе к концу апреля некоторые сотрудники учреждения, к своему ужасу, начали находить их в столовой и не просто где-то, а в порциях собственной еды. С этого момента пункт общественного питания неоднократно закрывался на профилактику, его чистили и драили, травили насекомых и дезинфицировали помещение. Ничего не помогало, и следы пребывания тараканов обнаруживались вновь и вновь. Окончательный крах столовой наступил в тот момент, когда один из поваров нашел в кастрюле с рассольником крысу, сварившуюся в супе заживо. Как грызун туда попал, до сих пор остается полнейшей загадкой. В общем, историй для любителей посплетничать за рюмочкой крепкого напитка, было предостаточно.

По институту неудержимо расползались всевозможные слухи и домыслы. Генерал Пискунов свирепствовал. Приходили многочисленные проверки из вышестоящих инстанций. Время стало тревожное, поговаривали о частичном переподчинении или даже полном закрытии института.

На этом фоне Виктор Михайлович не выдержал. То ли из-за безнадежности своих „невидимых“ проектов, то ли от кризиса среднего возраста, но на первомайские праздники он жесточайшим образом запил. Сидя между ведром с СВМБ и канистрой с МСОН, он, небритый и грязный, пропивал свою жизнь и глотал слезы обиды.

Когда четвертого мая, сотрудники Лаборатории №17 вышли на работу, они застали там весьма пугающую картину. У письменного стола заведующего валялись пустые бутылки, помятое ведро и опустевшая канистра. Повсюду на горизонтальных поверхностях лежала розовая пыль СВБМ, а там где порошок соприкасался с жидким составом МСОНа, образовалась вязкая, похожая на несвежий холодец субстанция. В углу красовалась разбитая бутыль и искореженный самогонный аппарат. На спинке кресла своего начальника Яков Игнатьевич нашел окровавленные, изорванные тряпки. Как оказалось, тут висел полный, хоть и изрядно пострадавший, комплект одеяния заведующего лабораторией, начиная от пиджака и заканчивая его бельем. Сам же Виктор Михайлович отсутствовал. И что было еще более странно, пыльный от СВБМ, пол лаборатории был расчерчен загадочными полосами и дорожками поставленных попарно точек. Увидев рисунок, Леночка, как большой специалист в этой области, сразу определила следы разнообразных насекомых и мелких грызунов, скорее всего крыс и мышей.

Вызвали спецотдел, милицию и прокуратуру. Началось дознание и поиски Виктора Михайловича, лабораторию опечатали на неопределенный срок, а сотрудников отправили в отпуск, до конца майских праздников.

Стоит говорить, что за это время исчез Яков Игнатьевич? Именно так оно и произошло. 9 мая, в праздничный день, ровно в 9:00 утра, он явился на работу. На вахте его пропустили без лишних вопросов, поскольку он имел круглосуточный допуск, а не потому, что отвлекал от Парада на Красной площади.

Далее, свидетелей нет, но расследование, по отпечаткам пальцев и прочим уликам установило, что Яков Игнатьевич сорвал пломбу и беспрепятственно проследовал в помещение Лаборатории 17, дверь в которую, он открыл своим собственным ключом.

Что произошло дальше остается загадкой, но было очевидно, что ученый в течение дня подметал пол в лаборатории и собирал совком порошок СВБМ. Далее, не обнаружив достаточного количества МСОН в канистре, он приготовил реактивы и вероятнее всего, синтезировал около ста миллиграммов этого вещества, о чем свидетельствуют оставленные им следы.

Затем, Яков Игнатьевич, следуя примеру Виктора Михайловича, разделся, а после чего бесследно исчез.

Леночка была безутешна.



Эпилог

Следствие длилось девять месяцев, а потом еще год, так как в январе 1974 года в районе Калининграда нашли обнаженный труп бывшего заведующего Лабораторией 17 Виктора