Ночной фармацевт

это не значит, что всегда получалось. Как и всякий мужчина, вскормленный молоком матери, он носил в своём предсознании основной предрассудок – «ты должен». Ты должен пахать, ты должен поднимать на рога, ты должен быть настоящим быком с яйцами, - иначе, ты не мужчина. Даже когда его позвали на бойню, чтобы зафасовать там в цинковую банку с надписью – «говядина», - он полагал, что это Родина-мать зовёт. Мимо цинковой банки конвейер его пронёс, но, бычье ярмо, этот знак качества для настоящего мачо, приросло настолько крепко, что он продолжал гордиться своими большими яйцами, предназначенными для удовольствия хозяйки, как бы она ни называлась, - Честь, Справедливость, Юстиция, или даже своим подлинным именем, - Шлюха. Поэтому, когда Шлюха позвала его в очередной раз, то кроме ножа в кармане, он ничего не смог противопоставить её высшему пилотажу – способности паразитировать на мужчине, давая ему ощущение главенства и собственного достоинства. При этом он впал в общее заблуждение всех мачо, которым один раз удалось избежать мясницкого ножа, - он полагал, что сможет контролировать суккуба, подкармливая его своей кровью.

                                              Глава 13.

Группа товаров, объединённых под названием «наркотик», существует по общим экономическим законам. Разница возникает на уровне формирования «чёрного рынка». «Чёрный рынок» обычных товаров формируется по экономическим причинам – налоги и таможенный сбор. «Чёрный рынок» наркотиков формируется волевыми актами государства – ограничение или запрет.
Основная масса наркотиков производится и реализуется государством. В структуре государства существует три уровня с которых государственный доход дренажирует в частный карман. Первый уровень, это чиновник, причастный к регуляторным процессам – «крот». Второй уровень, это оптовик, разделяющий легально произведенный товар на легальную и нелегальную часть – «крыса». Третий уровень, это розничный торговец, осуществляющий обратный процесс и реализацию – «таракан». Государство борется с паразитами в своём теле, но, превышение дозы антибиотика опасно для самого носителя.
Ниже всяких уровней находится «шушваль» или «кустарь». Поскольку он не имеет никакого отношения к государству, к нему применима самая строгая доза закона. Но, если «кустарям» удаётся создать жизнеспособную организацию, инфраструктура государства может сотрудничать с ней с уровня «крота».
Однако, и у самого государства имеется совет учредителей. Потери от паразитарной деятельности заложены  в самой  структуре предприятия. А если потери превышают лимит, хозяин начинает искать, откуда течёт. Для этого надо найти куда течёт и поднять голову вверх.
Если течь будет обнаружена, то у «кустарей» есть шанс познать на себе меру  учредительского закона. А у «крота» такого шанса нет. Его просто заткнут, как будто его и не было. Это внутреннее дело системы, с которым будут разбираться системные операторы, посторонние не имеют  к нему никакого отношения.
Слабым звеном в движении нелегально произведенного наркотика является его перемещение от места производства к месту сбыта. Чтобы снизить уровень риска, сокращают количество перемещений за счёт увеличения объёма партий. Большая партия требует конспиративного хранилища.
Вторым проблемным моментом является способ сбыта. Для нелегальной продажи нелегально произведенного наркотика требуется нелегальная торговая сеть. Если её нет, то её надо создать. Для создания  требуются капиталовложения. Капиталовложения оправдывают себя, если есть платежеспособный спрос. Поэтому, такие сети существуют только в богатых странах. До 80% всех производимых в мире «тяжёлых» наркотиков потребляют США. Само существование этого наркопаука провоцирует производство наркотиков в нищих странах третьего мира. Чтобы удержать высокие цены на внутреннем рынке, совет учредителей США провоцирует антинаркотические законы. Прибыль оседает у наркопаука и вливается в его экономику. Производитель получает крохи со стола – или напалм, если начинает протестовать.
Для нелегальной продажи легально производимого наркотика легче всего подключиться к легальной торговой сети. Для этого не требуется капиталовложений. Для того, чтобы удовлетворить низкоплатежеспособный спрос, существуют «народные» наркотики: амфетамин, псевдоэфедрин, диметилтриптамин, гаммаоксибутират и многие другие, легально производимые в индустриальных странах. На самом деле, эта синтетика намного «тяжелее» «тяжёлых» наркотиков, но, обходится дешевле этанола и даёт гигантскую прибыль в постсоветском пространстве. А поскольку в этом пространстве нет конкурирующих сетей, то оно служит для безопасного трафика натуральных «тяжёлых» наркотиков из Средней Азии на Запад.
Однако, в постсоветском пространстве имеются свои советы учредителей, которые собирают налог с трафика и располагают работниками, чтобы инспектировать собственные системы, затыкать дыры и убирать грязь. Лицу государства совсем не обязательно знать, что делается у него в заднице, даже если там что-то не так, - для этого есть квалифицированные специалисты.
Квалифицированные специалисты не различают лицо и место, в которое заглядывают, но, среди них может затесаться терапевт, умеющий отличить одно от другого, но, не имеющий выхода  из специальности. Если он не хочет выйти вперёд ногами, то ему остаётся только закрыть глаза и шагать вперёд, - по головам, - пригибая собственную, чтобы не заткнуть ею какую-нибудь дырку. Если уж ты рождён Родиной-матерью, то она найдёт своего сына в самых запутанных канализационных лабиринтах, чтобы наставить на путь истинный, - или поставить к стенке, - на выбор.

                                              Глава 14.

- Ну, и как они тебе, в целом? – лениво спросил Кротов.
- Да так…, - девка быстро почесалась. – Голимые, в целом. Потные, бельмочут что-то по своему. Бабок у них впритык и тычут в жопу, в целом. Зачем им женщина? Могли бы и друг другу тыкать.
- Может, они так и делают, если зарплату задерживают, - хмыкнул Кротов.
Речь шла о таджикских строителях.
Кротов почти сразу отмёл, за несостоятельностью, предположение о том, что труп в подворотне оставили даги. Он знал «смотрящего» по землячеству, не был с ним в хороших отношениях, но, в деловых, - был. Дагестанцы держали несколько забегаловок вокруг вокзала и Привокзальный рынок. На территорию Штыря они захаживали в качестве добропорядочных граждан, чтобы потратить свои честные деньги, понимали, кто тут главный и проблем не доставляли. Но, в Старом Городе не прекращалось лихорадочное строительство и перестройки. На этих работах были заняты преимущественно азиаты. Азиаты делились на две основные категории: таджики и вьетнамцы.
Часть вьетнамцев находилась здесь уже так давно, что они стали почти местными. В своё время, когда у них закончилась война, вьетнамское правительство отправило сюда излишек демобилизованных военнослужащих. Они осели на металлургическом заводе, в качестве неквалифицированной рабсилы, которой тогда не хватало. Бывшие солдаты, как и любые солдаты, были разными, кто-то почти не воевал, у кого-то руки были по локоть в крови. Особой земляческой привязанности между ними не наблюдалось, они были разного возраста, разного жизненного опыта, из разных провинций. Но, армейская субординация сохранилась. А в случае высылки из страны, их ждала Родина-мать, чтобы сделать справедливое внушение – по статье «АК-47». Старшим у них был полковник Нгуен. Железный человек с непререкаемым авторитетом. Тогда Полковнику было лет 35.
С тех пор много времени прошло. Вьетнамцы приобрели квалификацию, некоторые уехали домой, на свои стройки народного хозяйства. Оставшиеся обзавелись русскими жёнами, уже не слишком узкоглазыми детьми и стали подзабывать вьетнамский язык. 92-й год им напомнил.
После краха Советского Союза, в образовавшуюся щель демократии хлынула новая волна вьетнамских иммигрантов. Это были уже совсем другие люди. У них не было понятия о воинской чести. У них не было крестьянских традиций. Это было просто городское отребье, ищущее лучшей и притом халявной жизни. «Блядский Сайгон», - так называл их Кротов.
Новоприбывающие со старым «вьетконгом» общего языка не нашли. Кротов хорошо помнил то время. Человек двадцать «сайгонцев» исчезли бесследно. Никто следов и не искал, в тот безвластный и суматошный период, когда целые шахтёрские посёлки снимались с места, а бандитские перестрелки происходили прямо на улицах. Считалось, что «сайгонцы» скоропостижно отбыли на родину. Кротов знал, куда они отбыли. А Железный Полковник остался.  Теперь у Нгуена уже были внуки, считавшие себя русскими и его интересы вполне совпадали с интересами Кротова.
После сокращения производства на заводе, часть вьетнамцев переключилась на строительные работы. Им хорошо платили, поскольку они умели обращаться с техникой и им не надо было объяснять на пальцах, куда положить этот кирпич. Многие работали мастерами, прорабами и бригадирами.
По сравнению с ними, таджикские гастарбайтеры были не знающими языка иноплеменниками. Это были угрюмые люди, державшиеся плотной кучкой и производившие впечатление дремучих аульских селюков. Никто не знал, что они делают и как они живут в своих общагах. На улицах они появлялись группами и рыскали в поисках дешёвых женщин. Мыться им, видимо, было негде, от них воняло из-под одинаковых кожаных курток. У них были зелёные от «наса» зубы и быстрые, звериные глаза. Как-то, один из них достал нож в присутствии Кротова. Кротов достал пистолет и стволом сломал ему челюсть. Гнаться за остальными он не стал. Но, случай этот он запомнил.
- А кто-то из этих чуреков, мог Надьку запороть? – спросил Кротов.
- А чего ж не мог, конечно, мог! – с готовностью ответила девка. – Зверьё, бля. Особенно, как анашой обкурятся. Ржут, хватают за все места. Хрен поймёшь, что им надо. Они трахаться по-человечески не умеют, веришь? Только раком и только в дупло, а…
- Ты ножи у них видела? – перебил Кротов.
- Конечно, видела, - кивнула девка. – У них у всех ножи, «печак» называют. Они ими и колбасу режут и под ногтями чистят. Козлы, короче. А…
- Ты видела, чтобы Надька с ними ходила? – перебил Кротов.
- Сама не видела, ну, так, а с кем же ей было ещё ходить, она сама зачуханая была, - девка презрительно подняла прыщавый подбородок. – А у меня и другая клиентура есть. Я…
- А ширево они ей могли давать? – перебил Кротов.
- Ни разу не видела, чтоб они ширялись, - замотала головой девка. – Дикари. Они, типа, «пластилин» хавают и насвай сосут всё время, это у них курить, называется. Ишаки, бля. А…
- Ну, порошок ты у них видела? – снова перебил Кротов.
- Да дай же ты мне сказать! – заорала девка. – Видела я у них порошок! Только они его не ширяют, они его курят, в натуре! На фольгу сыплют и под зажигалку. И дым нюхалом тянут.
- Какого цвета порошок? – быстро спросил Кротов.
- Коричневый, - ответила девка.
Это уже было интересно.

                                            Глава 15.

В районе ничего не делается без районного начальства. В городе ничего не делается без городского начальства. В области ничего не делается без областного начальства. В стране ничего не делается без