Грузовик

Весна, еще не успел сойти снег. Солнышко с удвоенной   силой поливает светом грязные кучи на обочинах, пытаясь передать им весеннее настроение. Кучи млеют и протекают на проезжую часть едкими коричневыми щупальцами. Разбитый асфальт не в восторге от того, что рядом проистекает столь вызывающая любовь, он собирает мутные потоки в колеях и выбоинах и поджидает автомобиль. Автомобили не в духе. Непонятно, окончательно ли пришло тепло, или нет, а пока приходится прыгать по выбоинам и скрежетать шипами по мокрой дороге. Спокойны только грузовики. Им нет дела до весны, сугробов и вселенских проблем. Они летят через ямы, лужи и прочие выбоины на круиз-контроле, в кабине водитель одной рукой набирает смс, в другой сигарета, а пятьдесят тонн, перемещающихся в облаке дорожной грязи, управляются упертым в руль коленом. Ехать позади них невозможно. Восемнадцать колес ежесекундно выкачивают с дороги по пятьдесят литров липкой жижи, состоящей из талой воды, всевозможных нефтепродуктов и зимних реагентов, и это все обрушивается на попутные машины, висит ядовитым смогом в воздухе, неумолимой стеной накрывает встречные автомобили. Остатки растительности на обочинах можно смело использовать в качестве главного компонента боевого отравляющего вещества, так много в этих изуродованных листиках чужеродных химических элементов. И нет конца и края этим ядовитым волнам, накатывающим после каждого проезда тяжелого грузовика.
А перед съездом с трассы собралась небольшая очередь. Все стояли дисциплинированно, и по-европейски спокойно помаргивали оранжевыми лампочками. Где-то в последних рядах нервничал нетерпеливый БМВ Х5. Его водитель высунул в окно руку с массивным перстнем, ясно показывая, что постоять-то постоим, но терпение не резиновое и время-деньги. Все злорадно наблюдали за рукой и старались проезжать как можно более неторопливо и законопослушно, пропуская друг друга бесконечное количество раз. Очередь на съезд напоминала броуновское движение в отдельной, никуда не двигающейся капле воды. Наконец БМВ дернулся, рыкнул всеми восемью цилиндрами и фирменный оскал машины будто покосился направо, в сторону обочины. Ага, сказали все, щас. На обочине тут же материализовался грузовик, призванный не пускать рукастую БМВ по обочине. Но как выяснилось, обладатель руки спешил не на  обгон. Машина приняла правее, встала, дверь распахнулась  и показала нежные белоснежные внутренности. Водитель спрыгнул с небесной красоты кресла, вонзил в ухо телефон, в угол рта новую сигарету и вразвалочку направился к краю насыпи. Пара деловитых рывков, откинутая назад в блаженстве голова, и откуда-то из середины водителя забил фонтанчик прямо на склон, покрытый серыми остатками зимнего великолепия. Дверь, выставляющая напоказ труд немецких кожевенников,  дизайнеров и инженеров, осталась приоткрытой. Секунда, вторая, третья, голова лениво поворачивается направо, потом налево, потом еще раз направо, но уже резко, потому что справа с неумолимостью поноса надвигается плотное облако грязи с улыбающейся рожей американского грузовика посередине. Пытаясь одновременно убрать телефон, выплюнуть сигарету и запихать фонтанчик в штаны, водитель резво подпрыгивает, разворачивается в воздухе и хочет бежать в белоснежный рай, но дорогие ботинки скользят, съезжают вниз по тающей жиже и человек, обреченно схватив себя посередине, исчезает за краем обочины. Пролетевшим грузовиком распахивает дверь, и салон отдается на растерзание беснующемуся грязному демону. Срабатывает ограничитель, дверь отрабатывает в обратную сторону и смачно захлопывается. Вся пробка сидит багровая от смеха. Гогот не заглушают даже задраенные стекла. Наконец все стихло. Демон вволю нагулялся в белом салоне, перекрасив его в коричнево-серый, и устало стекает по хромированным порогам. Машины продвинулись на несколько десятков метров, свидетели надругательства над белой кожей уже далеко. И только где-то внизу, в окружении старых колес и пластиковых бутылок все еще барахталось, сопело, возилось и грозило неизвестно кому неизвестно какими карами.