Когда дрожит земля...

бесстрашные в своем роде бойцы, отступать которым, похоже, просто было некуда. Им нужен был выход на равнину, и они шли!


    Дальнейшее слилось в один нескончаемый бой. Автомат нагрелся так, что его жар чувствовался щекой. Экипаж БТР, поняв, что положение аховое, сделал попытку прорваться ближе к холму. Они почти смогли! Но все же машину остановили гранатой. В бессилии кусая губы,  капитан смотрел, как из откинутого люка пытается выбраться водитель, но он так бессильно и повис, сраженный автоматной очередью почти в упор. Боевики же подошли практически вплотную. Но самым  страшным теперь было даже не это…
    Вслед за передовым отрядом из ущелья выдвигалась основная масса бандитов. Теперь капитан мог доложить, что его роту атакуют не меньше тысячи боевиков. В ход уже пошли гранаты. Причем с обеих сторон. Ясно видны были даже лица духов, которые упрямо карабкались по склону холма, укрываясь, кто как мог. Но они все же они продвигались вперед.
    Неожиданно  наступление прекратилось. Что было тому причиной,  потери, команда? Но подобравшиеся уже почти вплотную бородачи внезапно, все так же – волнами, стали откатываться назад. Вслед им запоздало и недружно били автоматы солдат. Буквально спустя пять минут установилась почти полная тишина. Боевики, соединившись с подоспевшей основной массой, укрывались вне досягаемости прицельного огня. С трудом осознавая произошедшую перемену,  Владимир, сначала несмело, а потом все более уверенно, разогнулся во весь рост. Боевики не стреляли! Капитан неспешно побрел вдоль линии обороны. Внутри было пусто… Слишком много его солдат лежали в нелепых, неживых позах по всему склону. Слишком много, почти все! В воздухе, этом когда-то чистом и вкусном остром воздухе гор отвратительно пахло свежей кровью, смертью, гарью… чем еще,  понять Николаев не мог. Чувства атрофировались. Выдернув из нагрудного кармана трубку, он набрал Стаса. Стас молчал… Потом вызвал Алексея, тот отозвался не сразу.
    - Вовка! Володя! Капитан, у меня осталось с десяток бойцов! Ты слышишь? Ты понимаешь? Это же пиздец, Вовка! За что? Почему?
    - Прекратить истерику, лейтенант! Собирай всех и, пока тихо, к КП подтягивайся, скулить потом будем. Если сможем. Какого хуя нам эту отсрочку устроили? Что там у тебя видно?
    - Попрятались, суки. Но скопились за левой скалой, той, что под Стасом. Кстати, что с ним?
    - Молчит Стас. Думаю, их выбили всех, - чуть помолчав, ответил Николаев. - Что еще видишь?
    - Похоже, на самом выходе из ущелья, на той тропе, что мы минировали,  у них командиры собрались. Думаю так, что-то у них не пошло. Ладно, капитан, у меня раненых много. Собираемся. Подтягиваемся к тебе. Дай Бог, чтоб не кинулись еще хоть минут десять. - Взводный отключился.
    Подойдя к своему укрытию, Владимир увидел, что там сидит замкомвзвода Терентьев. Сержант при виде командира попытался вскочить, капитан махнул рукой и присел рядом.
    - Ну, что у нас, тезка? - Сержанта тоже звали Володей.
    - Раненых восемнадцать. Из них тяжело - шесть. Санинструктор убит. В живых нас с вами вместе семь человек. Все они тут, - показал он рукой на соседний окоп.
    - Нет больше роты, сынок, нет ребят, - опять почувствовав себя глубоким стариком, ответил капитан. - И эти, почему они отошли? Ведь уже все, уже прорвались! Блядство-то какое! - заорал Николаев.
    Сержант равнодушно пожал плечами. Похоже, его это совершенно не волновало. Потом он встрепенулся.
    - Гляди, командир, гляди! Что это?!
    Выглянув, капитан увидел идущую в их сторону фигуру,  размахивающую белой тряпкой.
    - Парламентер, похоже. Очень интересно! Сейчас я свяжусь с командованием, пока он ползет.
    Боевик, видимо, не очень надеясь на силу парламентского знака, пробирался весьма осторожно. Ожидая выстрела, он прятался за все попадающиеся на пути валуны.


    Вызвав комполка, капитан каким-то будничным голосом доложил обстановку. На мгновение воцарилась тишина, потом полковник взорвался:
    - Как нет роты?! Что значит - около тысячи боевиков? Капитан, вы что там?!
    - Не кричи, полковник, - негромко прервал его Владимир, - я же говорил начштабу, да и тебе, Каримов же видел их. Видел! Он не первый год в горах. А вы? «Не может быть! Поддержка утром». Каким утром,  полковник? У меня из сотни осталось… хорошо, если два десятка солдат, способных воевать. Нет больше третьей роты, вычеркивай. - Переждав взорвавшегося матом полковника, он так же размеренно и равнодушно сказал: - Парламентера нам духи выслали. Не знаю, правда,  зачем. Хорошо, высылайте авиацию, хотя… Каримов говорил, тут это не поможет. Они на склоны уйдут. Ладно, выясню, в чем дело, доложу. Хорошо, я скажу потом. Отбой, полковник. Привет начштаба! - Машинально сунув трубку снова в карман, капитан произнес, глядя на сержанта: - Вот так-то, сынок.
    В это время с оставшимися бойцами подоспел и комвзвода. Сам Алексей был ранен в левое плечо, повязка набухла кровью и почернела. Тяжело опустившись в окоп, он несколько секунд молчал, переводя дыхание. Потом просто сказал:
    - Это пиздец!
    - Я уже это слышал, - устало махнул рукой Николаев. - Что там у тебя с составом?
    - Тяжелых пока оставили, раненых девять, в живых тринадцать. Всех привел с собой. Что делать-то будем, командир?
    - А вот сейчас и узнаем. – Заметив, что парламентер подошел уже почти вплотную, Николаев выпрыгнул из окопа и крикнул: - Не стрелять!
    Пройдя чуть навстречу карабкающемуся по склону боевику, капитан  остановился и, достав сигарету, прикурил, стоял молча. По внешнему виду духу было далеко за тридцать. По его смуглому лицу, с уже тронутой сединой бородой, скатывались отчетливо видимые капли пота. Когда парламентер подошел вплотную, капитан поморщился, запах пота был какой-то звериный, острый. Из-под надвинутой на лоб банданы поблескивали настороженно угольно-черные глаза. Смотрел боевик, надо сказать, без страха, скорее - злобно. Капитан молчал.


    - Командир, Джохар миня зовут. Говорить с тобой прислали. Кривой Черкес прислал. Зачем здесь воюешь? Зачем гибнуть хочешь? Есть вариант: мы живы, твои живы. Давай порешаем?
    - Джохар, говоришь? И фамилия, конечно, Дудаев, - устало улыбнулся офицер. - А поговорить… Что ж не поговорить. Говори. Я вижу, ты русский язык хорошо знаешь.
    - Знаю. В Харькове учился. Неважно, - отмахнулся бандит. - Тут нам выйти надо, понимаешь? Равнину надо, ждут нас. Зачем солдат своих губишь? Видишь, сколько нас и сколько вас.
    Цепкий взгляд боевика во время разговора безостановочно шарил за спиной у Николаева. Очевидно, он пытался прикинуть, сколько же у того солдат. Но в пределах видимости было только с пяток ячеек, и из каждой, настороженно поводя за малейшим движением духа, торчал автоматный ствол.
    - Нельзя вам в долину, ребята. Никак нельзя.
    - Как нилзя, пачиму нилзя? Очин надо, панимаешь?
    - Приказ у меня. Не ждут вас там. Никак не могу пропустить.
    - Слюшай, умно слюшай. Нас тысяча! Мы пройдем. Резать будем, грызть будем, пройдем. Да! Кривой сказал, поговорить, порешать. Ум имей. Зачем тибе смерть?
    - Да не могу я сам, офицер я. Приказ есть.
    - Труба, вижу, есть. Звони сваи камандир-чмондир, скажи - Кривой говорит - всем смерть будит. Да?
    - Хорошо, посиди пока тут, отдохни. Не бойся, я вернусь.
    - Ни нада мине атдахни, я ни устал и ни баюс вас! Рвать буду, резать  буду, если не уйдешь, - вращал глазами боевик.
    - Да понял я. Понял, остынь, Рембо кавказское. - Капитан так же неторопливо вернулся в свой окоп.
    На него вопросительно смотрели Леха и сержант. Тяжело вздохнув, Владимир передал им суть разговора.
    - Думайте пока, я на связь. - И вызвал штаб.


    Там уже все были в сборе, ответил Владимиру сам командир полка.
    - Пропустить, говоришь? Сколько бойцов в наличии? А раненых? А бандюганов? - Выслушав доклад и тяжело вздохнув, полковник сказал: -  Подожди минуту, не отключайся.
    В трубке раздался неразборчивый гул множества голосов. Отстранив трубу, Владимир приказал:
    - Лейтенант, организуй пока доставку тяжелых сюда. Возьми людей и всех, всех сюда собери.
    Леха кивнул и, выбравшись наверх, оправился выполнять. Расслышав голос командира полка, капитан снова приложился ухом к телефону.
    - Значит, так: авиации сейчас нет. Черт-те что там творится, но вылететь не могут. Нет топлива! Бардак, конечно, но с этим разберутся. Подмоге мы тут приказали ускорить темп, может, к вечеру успеют. Я понимаю, что это не выход. Людей у тебя практически нет. Поэтому слушай приказ, капитан. Протяни переговоры, сколько сможешь, и выводи людей! Спасай солдат, Вова. Пусть, если что, идут духи в долину. Хрен с ними! Мы встретим. Но только учти: тебе нужна фора во времени! Иначе догонят и положат всех. Понимаешь, капитан?
    - Я-то понимаю, полковник. Поймут ли они? Да и тогда, за что я людей положил? Чтобы эти бляди снова победу праздновали? Чтобы снова издевались их журналюги купленные? Беспомощность им нашу снова показать, полковник?!
    - Ты мне это брось, капитан! Приказ ясен? Доложишь итог. Я здесь на связи. Буду ждать…
    - Ну что там, капитан? - робко поинтересовался сержант.
    - Все хорошо будет, - рассеянно ответил Николаев. - Смотрите тут. Я пошел с абреком говорить.

   
    - Ну как, порешал камандыр? Что делать будим? Давай тиха, мирна уходи, да?
    - Как тебе сказать? В принципе я мог бы пропустить, но у меня раненые, надо нести. Вы же в спину упретесь, и тогда точно конец нам. Тут-то мы на высоте, зубы поломаете.
    - Зачем говаришь-шмарадишь чипуху, да? Мы сказаль, не будим рэзать!
    - Знаю я ваше «не будем», - попытался улыбнуться капитан. – Короче,  так: сейчас половина третьего, в пять часов выходите, мы уйдем. Раньше - нет! Это мое последнее слово, так и передай.
    - Зачэм пять? Сичас давай уходи. Быстро-быстро уходи, слюшай. Не будем догонять. Мамой клянус!
    - Знал бы я твою маму… - устало ответил Николаев. - В пять часов мы уходим. Все! Разговор окончен. Если будете согласны, вот номер, звони. - Он продиктовал цифры, справедливо полагая, что это уже не секрет.
    Боевик, зло буркнув что-то себе под нос, резко развернулся и почти бегом отправился восвояси.
    Вернувшись на высотку, капитан увидел, что за ближайшим валуном уже развернут походный лазарет. Несколько десятков тяжелораненых бойцов лежали без сознания. Их неумело перевязывали те, кто еще мог это делать. Стоны и вскрики, казалось, шли со всех сторон. Терпко пахло кровью и страхом. Лейтенант, обильно перемотанный (очевидно - поверх старого) бинтом, увидев подходящего командира, печально сказал:
    - Ну вот как-то так, капитан. Сам видишь. Что там духи?
    - Пройти хотят, что…
    - Да вот хрен им! - Алексей вскочил.
    - Тихо! Не пыли, не все так просто. Кури пока, подождем, что нам скажут. - Николаев вызвал штаб. Доложив полковнику о переговорах, он с минуту внимательно слушал, потом сказал: - Хорошо, я сообщу.  
    Офицеры сидели молча, не глядя друг на друга, и курили…


    Звонок раздался спустя долгих двадцать минут. Вышедший на связь Кривой Черкес тоном, не терпящим возражений, сказал, что его отряд выступает через час, и тут же отключился.
    - Ну вот и все, Леха, а ты боялся, - криво усмехнулся капитан.
    - Ты что-то придумал, Вовка? - совсем не по-уставному спросил его друг.
    - Что тут думать? За час мы не уйдем. Догонят