Белые розы.

еще водка.
-Физик значит у меня милый. А я?
-Зря сказал. Я такой! Все что надо и не надо …Можно было и не говорить.
-Ты думал обо мне в тот момент?
-Да!- соврал Дима.
-Думал и спал с ней?
-Я не помню.
-Ты не умеешь врать и это не нужно. Дорогой мне, правда все равно с кем ты был до меня, и я понимаю, как это год терпеть после того как ты привык спать с женой. Может, это было не раз. Может ты заказывал проституток. Ты заказывал проституток?
-Нет.- Сказал он правду.
-Ты наверно заказывал их, что бы сберечь меня?
-Я их не заказывал.
Ветер маленько стих. Темнота полностью овладела городом. Желтые фонари круглыми пятаками светили тускло и равнодушно. Дома придвинулись, и улицы казалось стали уже. Остальной путь до подъезда они опять молчали.
-Белые розы ты мне не покупай,- сказала она, когда они подошли к ее дому.
- Почему?
-Просто не покупай. Не трать деньги милый, они еще тебе пригодятся.
-Я куплю и положу их у порога.
-Позвонишь в дверь и уйдешь?
-Не думал об этом.
-Ты хочешь позвонить в мою дверь?
-Зачем ты спрашиваешь?
-Если ты позвонишь, я уже не отпущу тебя и мне все равно кто там был у тебя или будет после меня.
- Я сломаю тебе жизнь.
-Это будет просто разрядка милый. Зачем тебе кого-то искать. Пить противную водку. Восьмое марта. Моя первая разрядка в жизни.
-Ты все решила?
-Милый все решишь ты!
- А если я не позвоню?
-Тогда не будет у тебя больше девочки-психотерапевта.
Они поднимались по лестнице. Дима шел сзади она чуть впереди. Лестничные лампочки от звука шагов чутко вспыхивали и освещали им путь неровным дрожащим светом. Иногда она оглядывалась. В больших печальных глазах ее была усталость и решимость. Дима шел как привязанный. И чувствовал.
Боль. Страх и ожидание конца.
Ожидание конца!
Конца! Где то в подсознании четко звучало с каждой ступенькой:
Конца!
Конца!
Они остановились у двери. Девушка вошла в отгороженный тамбур, Дима остался стоять снаружи. Она вернулась, и молча напряженно уставилась ему в лицо. Дима тоже не отводил глаз. Никто не хотел уступать. Наконец девушка взяла его за руку и его пальцем нажала на звонок.
-Дима! Ты сам это сделал!- Сказала она с улыбкой в голосе.
Они вошли в тускло освещенный коридор. Это была обычная «двушка» в стандартной панельной девятиэтажке. На стенах виниловые обои под досточку, открытая вешалка была закрыта ситцевой занавеской. В торце коридора в рост человека зеркало в простой тонированной раме из дерева, внизу полочка.Над ним небольшое бра с пальчиковыми лампочками. Девушка неторопливо сняла берет и пальто, остановилась у зеркала, и стала смотреть на свое изображение что-то долго поправляя в прическе и на лице. Он разделся в гардеробе и в нерешительности топтался сзади. Так продолжалось довольно долго. Совершенно неожиданно не оборачиваясь и ни слова не говоря, девушка расстегнула на спине пуговички и сняла блузку через верх. Увидев в зеркале его вытянувшееся от удивления лицо, она улыбнулась и продолжила раздеваться. Завела руки за спину и расстегнула телесного цвета бюстгальтер, скинула его с плеч и повесила на край зеркала. Дима нерешительно подошел ближе. В зеркале отражалась ее большая грудь с розоватыми пятнами сосков, отражалось ее лицо, отражался он сам смущенный и немного растерянный. Руки его почти помимо воли легли ей на грудь, и она слегка вздрогнула:
-Почему ты делаешь все молча, милый?
-Не знаю что говорить.
-Ты всегда это делаешь молча?
- Я просто запоминаю тебя.- Он немножко поднял грудь девушки обеими руками вверх. Она была полновесная тяжелая и упругая.
-Запоминаешь зачем?
-Запоминаю и всё. - Он ласково взял сосочек и слегка катнул между пальцами.
-Ничего себе,- она чуть отстранилась и повернулась к нему,- посмотри, сказала она ему, показывая на свою руку выше локтя.
По ней, по плечу и по всей левой половине тела пошли мелкие пупырышки. Дима улыбнулся.
-И на ноге тоже под джинсами,- сказала она, - ты только не видишь. Пойдем в комнату.
Они сели в два кресла напротив друг друга. В комнате был полусумрак. Девушка взяла его руки и положила себе на лицо. Он ласково и нежно стал гладить по ее щекам лбу, подбородку и ничего не говорил. Глаза девушки горели, дыхание ее стало учащенным и горячим. Она хотела что-то сказать, но он прикрыл ей рот и сказал сам:
-Нам лучше выпить немножко,- Комок в горле мешал ему говорить.
-Вино на подоконнике в кухне, салаты в холодильнике, я все приготовила.
-Пойдем?
-Хочешь, я тебе принесу сюда?
-Хорошо.
Когда она вышла, Дима достал сотовый телефон и начал вспоминать, как сделать звонок самому себе. Была такая функция. Полное ощущение, что тебе позвонили. Девушка спустя минуту появилась с небольшим подносом, поставила его ему на колени. Он придерживал его одной рукой. Она сама разливала вино, положила по ложке салата. Дима обратил внимание, что она уже успела снять джинсы и была в легком незастегнутом халатике. Глаза Димы привыкли к сумраку комнаты. Он отчетливо видел качающуюся оголенную грудь, небольшой втянутый живот с небольшим пупком и
очень узкие легкие как крылышко плавочки, которые носят молодые девушки и никогда не носила его жена.
Когда они закончили легкий ужин, она тщательно влажной салфеткой протерла свои губы, другой салфеткой его рот, нос лицо и убрала в сторону поднос.
-Подожди еще глоток вина.- Нерешительно попросил Дима.
-Не надо дорогой.
-Чуть-чуть!
-Ты знаешь что делаешь,- сказала она ласково и вновь подала ему бутылку и фужер. Он налил много, а пил маленькими глотками и смотрел на нее задумчиво и как бы запоминал. Ему вспомнилась ее фраза: «У тебя больше не будет девочки-психотерапевта!». Да! Девочка выросла. Она помогла ему избавиться от одиночества. Он изливал ей душу. Она была его священником и отпускала грехи. Она его вытащила из ямы, вылечила, отогрела душевным теплом. Он использовал ее. Но всему приходит конец. Маленькие девочки становятся взрослыми. Он не сказал ей, что каждую неделю он встречался с дочкой и два последних месяца имел регулярный секс с женой. С бывшей женой, которая уже не против была убрать приставку «бывшая» Он ничего не говорил ей об этом и не хотел говорить сейчас». Глаза ее лучились и горели нетерпением. Ресницы обиженно хлопали.
-Сколько можно милый?
-Сейчас, сейчас, ты просто купила очень вкусное вино.
-Знала бы не брала,- сказала она шутливо.
Когда он закончил, она опять салфеткой протерла его губы
и подошла совсем близко. «Пора» подумал Дима и обреченно нажал нужную кнопку в кармане брюк. Необычно громко зазвонил телефон. Девушка отшатнулась. Дима поднес его к уху и сказал:
-Говорите.
Секунд пятнадцать двадцать молчал и опять сказал:
-Это срочно? Хорошо я понял.
Он вернул телефон на место, на лбу у него выступила испарина от вранья и напряжения.
-Милый! Что случилось!?- с тревогой в голосе и недобрым предчувствием проговорила она.
-Случилось!
-Ты не можешь мне сказать?
-Не сейчас.
- И тебе вот прямо сейчас надо уйти?
Он, молча, кивнул головой и опустил глаза в пол.
-Хорошо, я поняла,- потеряно пробормотала она, нервно и
торопливо застегивая пуговички халата.
Дима торопливо оделся и стал прощаться. Глаза его повлажнели и еще чуть-чуть могла выкатиться скупая мужская слеза. Он прижал ее к себе и очень долго не отпускал, пока глаза не пришли в обычное состояние. Наконец он слегка отстранил ее, поцеловал в лоб.Он поцеловал не как, обычно привставая на носочках, а просто нагнул ее голову к себе.
-Прощай. Прости за все!
Она не понимая, что происходит, вдруг схватила его голову и стала неистово покрывать его лицо поцелуями:
-Хорошо! …Прощай! ….До завтра. …Я весь день дома.
Улица встретила его не ласково. Мелкий дождь со снегом порывами налетал, бил в лицо. Это было даже хорошо, так как никто не видел его слезы, хотя кому какое дело в этом мире было до его слез.
Он даже не понимал, кого он жалел, в эту минуту: ее оставшуюся одну в пустой квартире, себя, неудачника, нерешительного, не переступившего такой желанной грани или все-таки их обоих. Два человека, которым очень хорошо и которые так понимают друг друга, уже не могут быть вместе. «Завтра последний день!» - Вдруг закралась не прошенная мысль. «Еще не сожжены мосты! Не сожжены».
Утром Дима проснулся необычно рано. Он долго лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Он просто глядел в потолок без всяких мыслей, совершенно опустошенный. Не злости не сожаления он не испытывал, или думал, что не испытывает. «Наверно так лежат после инфаркта, боясь пошевелиться»,- вдруг подумал он.- «Лежат и ждут, когда восстановится их сердце. Каждую минуту, час сердце обколонное лекарствами регенерирует, восстанавливает мышечную ткань, дает шанс на выздоровление».
Так и не выспавшийся, с ватными руками и ногами он встал
почти к обеду. Сунул голову под холодный кран, как иногда делал с похмелья. Не помогло. С трудом оделся, и даже не вспомнив о завтраке, направился в цветочный магазин.
Он шел, смотрел на необычно нарядных женщин, которые встречались на его пути, на возбужденных мужчин с толстыми пакетами и тортами, на двух алкашей которые уже набрались с утра в честь праздника и пребывали в отличнейшем расположении духа. Он смотрел на все это и думал, что наверно и он так спустя год, два будет ходить с авоськами и списками от жены и она в любом случае будет отчитывать его, когда он вернется. А он будет оправдываться, заикаться и ждать когда она прекратит. А потом они обязательно пойдут в гости к ее сестре и будут слушать бесконечный монолог ее мужа о строительстве дач, бань коттеджей. Все будут поглощать кучу салатов и запивать дешевой водкой, говорить набившие оскомины тосты. А вокруг до звона в ушах будут носиться дети, и красть со стола конфеты и фрукты. Он все знал наперед. И такая жизнь его совсем не устраивала. Даже в общежитии он себя порой чувствовал гораздо лучше, чем дома. Сунув продавщице припрятанную шоколадку, он взял оставленный ему букет из свежего привоза.
Знакомый подъезд, знакомая лестница, дверь. Он в волнении
остановился, снял упаковочные газеты, расправил бережно целлофан и позвонил. Он позвонил соседям по лестничной клетке.
-Кто там?- Раздался за дверью старушечий голос.
-Откройте пожалуйста. Я к вашим соседям. Только положу сверточек и сразу уйду.
Дверь щелкнула. Его впустили. Он положил цветы на оббитый оцинкованным железом ящик для картошки. Белые нежные розы распались небрежно, и было странно видеть семь белых роз на крышке этого не очень чистого ящика. Нежные беззащитные они казались инородным телом в этом тесном предбаннике с облупленными стенами и не закрывающимся от старости электрическим щитом. Взглянув в последний раз на цветы, на такую желанную дверь, он тяжело вздохнул и молча, не поблагодарив соседку, ушел.
Пройдя квартал, он достал телефон и выключил его, потом подумал и вытащил аккумулятор. Он ходил до самого вечера по знакомым улицам и прощался …прощался, прощался. Больно саднило в груди. Хотелось напиться. Не просто выпить, а напиться в хлам, но он ходил
абсолютно трезвый. По этим улицам они ходили вместе. И здесь, и здесь!
Когда легкие сумерки начали закрадываться в улочки, он вышел к знакомой набережной. Ленинград-Санкт-Петербург, город на Неве. Чугунные решетки, холодный камень положенный здесь рабским трудом, все