Изабель

Она - сильнее всех оков,
Не бойтесь ничего и верьте,
Что в этом мире есть любовь
И лишь она сильнее смерти...

Воздушный круассан и чашка ароматного горячего кофе. После длительной прогулки по городу всё это казалось необыкновенно вкусным. Ольга сделала небольшой глоток кофе и улыбнулась.
- Хорошо сегодня прошлись, правда, Ди? - проворковала она.
Я кивнула головой, допивая кофе и размышляя, заказать ещё одну чашечку или не надо.
Ольга достала свой маленький ноутбук и, открыв его, пробежалась по клавиатуре аккуратно наманикюренными пальчиками.
- На сегодня план почти выполнили, - протянула она, - осталось посмотреть только Консьержери. Тем более, это совсем близко отсюда.
Она ткнула пальцем в монитор, показывая на карту Парижа.
- Видишь, мы находимся вот здесь. А вот тут, чуть правее, нужный нам объект.

Я присмотрелась к карте. Да, "нужный объект" располагался сравнительно недалеко. Всё это была Ситэ, старая часть города, хранившая в себе живую память прошлого. Ольге, как историку всё это было особенно интересно. За те два дня, что мы были в Париже, мы обошли уже довольно много достопримечательностей. Ольга неплохо владела французским и это было истинным спасением для меня, ни знавшей на этом языке ничего, кроме пары дежурных слов. Поэтому я старалась держаться подруги. Ольга стала и инициатором моей поездки сюда.
- Тебе давно надо сменить обстановку и получить новые впечатления! - безапелляционно заявила она в своей обычной категоричной манере, не допускающей никаких возражений.
Немного подумав, я согласилась. Тем более, что до окончания отпуска оставалось ещё десять дней. А через две недели в журнал, где я работала, нужно было предоставить рассказ о любви. Желательно красивой и романтичной... чтобы читательницы (а журнал был женский) роняли слёзы от умиления. Задача была ясна, правда идей было ноль. А творческая территория моего сознания вместо цветущего оазиса напоминала высохшую пустыню. Именно поэтому я почти сразу согласилась на эту поездку. Всё-таки Париж - город любви и...

Сейчас я думаю, что всё в нашей жизни не случайно. Даже те решения, которые мы принимаем почти мгновенно. На самом деле, они - всего лишь последовательные звенья одной и той же цепочки событий, из которых состоит наша жизнь. Прошлая, настоящая, будущая...


***

По мере того, как мы приближались к Консьержери, меня охватило непонятное чувство тревоги. Вот уже совсем близко были мрачные зубчатые стены и мощные башни этого здания, бывшего раньше страшной тюрьмой. Башни выглядели почти близнецами. Только присмотревшись, становилось заметно, что одна всё-таки отличается от другой. Я почувствовала, что на лбу выступил пот и остановилась, переводя дыхание. Ольга бросила быстрый взгляд через плечо и слегка нахмурила лоб.
- Эй, подруга, что с тобой?
- Да нет, ничего, - я помассировала виски и сделала глубокий вздох, набрав в лёгкие как-можно больше воздуха, - пойдем.

Ольга кивнула и ускорила шаг. Ею опять завладел профессиональный интерес и она почти летела к этому мрачному зданию. Во мне же, как снежный ком, нарастала непонятная тревога...
"Так, спокойно", - мысленно приказала я себе, - "что это ещё за панический приступ? Всё хорошо, Диана, возьми себя в руки".

Экскурсовод - женщина лет тридцати со стрижкой каре небрежно поправила упавшую на глаза прядь светлых волос, сделала выразительную паузу и продолжила свой рассказ.
Консьержери... одна из самых зловещих и страшных тюрем Парижа. Она вела свою историю с мрачных времён Средневековья, и уже тогда была местом заключения.
В одной из её башен проводили пытки и, казалось, сами стены этой тюрьмы впитали в себя людскую боль. Позже в нескольких помещениях Консьержери были сделаны юридические палаты, там размещался так называемый Дворец Правосудия. Но в другом крыле продолжала оставаться тюрьма. В годы Французской буржуазной революции, в кровавые дни террора эта тюрьма стала последним местом пребывания для сотен и тысяч заключенных.

Всё это, довольно беспечным тоном, рассказывала наша экскурсовод.

- В одной из башен... - щебетала она, указав рукой на висевшую на стене гравюру, - в одной из башен находились в заключении жирондисты, лидеры партии Жиронда, бывшие известными деятелями Французской революции. Именно там они, накануне своей казни, устроили прощальный ужин.
- А вот здесь, - экскурсовод провела нас по длинному и весьма мрачному коридору и остановилась перед одной из дверей, - именно здесь провела последние месяцы своей жизни вдова Капет, известная раньше, как блистательная королева Мария-Антуанетта. К сожалению, помещение находится сейчас в ремонте, поэтому посетителей туда не пускаем.
- Жаль... - недовольно протянула Ольга. И устремилась вслед за экскурсоводом. Я пошла за ними, стараясь не отставать, но чувствовала, что ноги стали совсем ватными. Как-будто не хватало воздуха, навалилась какая-то непонятная слабость...

Мы прошли до конца коридора и свернули направо. Почувствовался запах сырости и чего-то ещё... непонятного, но тревожного.
- А вот здесь, - энергично продолжила мадам, указав на металлические решётки, - находились камеры для заключённых в годы Великого террора.
Ольга внимательно слушала её, кивая головой. Я опять почувствовала приступ нарастающей тревоги. Она поднималась откуда-то изнутри и... мне стало трудно дышать.
Я подошла вплотную к решетке и провела по ней рукой. И как-будто почувствовала электрический разряд... руку пронзила боль, в глазах потемнело. Звуки вокруг стали приглушенными, вязкими и аморфными, как сахарная вата. Куда-то в сторону поплыл красивый профиль стоявшей рядом со мной Ольги, растворилась экскурсовод с ее стрижкой каре и щебечущим голосом... меня окутала темнота...

- Эй! - вдруг услышала я над собой грубый мужской голос, - смотри-ка, наша благородная сознание теряет.
Вслед за этим раздался противный смех.
Я через силу разлепила глаза, ничего не понимая. Где я нахожусь?
Я лежала в темном мрачном помещении, в углу на охапке грязной соломы. Надо мной склонились два каких-то типа не внушающей доверия наружности. Оба были перепоясаны широкими трехцветными поясами. На головах у обоих красовались красные колпаки.
- Ну вот, цыпочка, пришла в себя, - засмеялся один из них.
- Где я нахожусь? - слабым голосом спросила я, пытаясь приподняться. Но слабость не давала мне этого сделать. Руки и ноги были как ватные. К тому же к общему паршивому ощущению присоединилось чувство стойкой тошноты.
- Где, где... - передразнил меня один из этих типов, тот что держался более развязно, - в тюрьме, где же ещё. Или не помнишь, как тебя вчера арестовали?
Я закрыла глаза, собираясь с мыслями и напрягая память. Но всё равно, почти ничего не помнила...

Неожиданно яркой вспышкой промелькнуло лицо Рене, его последний взгляд, когда его уводили.
Моя последняя неделя на свободе и... о да, я вспомнила всё. Из глаз брызнули слёзы, я тихо застонала и отвернулась от стоявших надо мной людей, закрыв лицо руками. И вспомнилась ещё одна вещь. Тогда, на свободе, она стала для меня самой важной. Я хотела сказать об этом Рене, но не успела...
А сейчас. Я подняла глаза на эти лица, нагло рассматривающие меня и ухмыляющиеся.
- Я вчера не успела сказать, - тихо, но твёрдо начала я, - я жду ребенка. Поэтому прошу прощения за то, что иногда могу упасть в обморок.

Один из типов сдвинул на лоб красный колпак и присвистнул. Лицо второго ничего не выражало, он как-будто думал о чём-то своем.
- Ну, если ты таким образом пытаешься избежать гильотины, - начал первый, - то у тебя ничего не выйдет. Думаешь, самая умная? Были и до тебя такие... врали, что беременны. А всё одно - отправились к Луизетте. Так что не советую врать, - он нахмурил брови и приблизил ко мне лицо. Я почувствовала запах перегара.
- Да  врачу её надо  показать, Филипп, - откликнулся его товарищ, - и дело с концом.
Его товарищ кивнул, нахмурив брови.

Дальше опять была темнота, в ней растворились голоса и резкие звуки...
А затем, я почувствовала, как кто-то дотронулся до моего плеча. Прикосновение было спокойным и даже ласковым. Я открыла глаза. Сквозь решетки проникал слабый дневной свет. Рядом со мной сидела женщина с печальным бледным лицом, пожилая, но всё ещё красивая.
- Дитя моё, - тихо сказала она мне, - ближайшее время Вас не тронут.
Я облизнула пересохшие губы, пытаясь навести порядок в своих мыслях и воспоминаниях. Вспомнилась небольшая комната, руки врача, очередное унижение, которое мне пришлось испытать... и его голос, который равнодушно бросил:
- Да, она действительно ждет ребенка.

***

- Ди, очнись! - Ольга энергично трясла меня за плечо.
Ещё не открыв глаз, я почувствовала облегчение, ощущая, что нахожусь в привычном для себя мире. Но что было раньше? Что это за наваждение?
А откуда-то с задворок сознания появилось имя, которое я сейчас и произнесла:
- Изабель...
- Это ещё что? - Ольга оторопело посмотрела на меня, - что ещё за Изабель? И вообще, напугала ты нас, меня особенно. Ты бы хоть предупреждала, Дианка, что чуть что - хлопаешься в обморок.
- Раньше со мной никогда такого не было, ты же меня знаешь. Не первый год дружим, - я слабо улыбнулась. - Сама не знаю, что на меня нашло.
- Эх... - Ольга сжала мою ладонь, - Господи, а руки у тебя совсем ледяные. И сама ты вся белая.
- Ничего, ничего, - я пошевелилась, собираясь встать. Так как до этого сидела в большом кожаном кресле. Видимо меня дотащили до него и усадили.
- Ну, как состояние? Получше? - к нам подошла та самая экскурсовод и с тревогой посмотрела на меня. - Может быть, вызвать врача?
- Нет, спасибо, - я попыталась улыбнуться ей, - просто небольшое недомогание. На свежем воздухе мне станет лучше.
- Ну, смотрите, - она ещё раз пристально посмотрела на меня и отошла в сторону.

- Подруга, а ты случаем, не беременна? - Ольга хитро сощурила глаза.
Мы шли по набережной, и мрачное здание Консьержери с каждым шагом удалялось от нас. И с каждым шагом мне становилось всё спокойнее, на свежем воздухе действительно стало намного лучше. Но это видение... оно до сих пор держалось в памяти. Всё было настолько чётко и явственно, как-будто я сама всё это прожила и всё это действительно было со мной. И ещё это имя... Изабель... оно вертелось у меня в голове и совершенно не хотело исчезать.
- Ди, ты оттуда вышла, как не в себе, - Ольга потянула меня за рукав джемпера.
- А? Что? - я остановилась и растерянно посмотрела на нее.
- Я тебя спрашиваю, а ты молчишь и идешь, как лунатик.
- Прости, Оль. Я просто задумалась немного.
- А я между тем задала тебе вопрос. Хотя, если не хочешь, можешь не отвечать, - Ольга обиженно надула губки.
- Что за вопрос? Прости, но я действительно его не слышала.
- Ты беременна? - шутливо заорала Ольга, приблизив ко мне лицо. - Просто так в обморок не падают.
- Если и беременна, то от святого духа, - с усмешкой парировала я, - Оль, ты же знаешь, что у меня уже больше года никого нет.
- Ну, мало ли, - буркнула в ответ подруга.
Мой ответ, казалось, её разочаровал.

***

Вечер в гостиничном номере был спокойный и, наверное, даже приятный. Но меня не покидало странное ощущение, появившееся днем. Правда сейчас это была уже не тревога, а какое-то странное, немного щемящее чувство... какое бывает, когда после долгих лет вынужденной