душ?
Но он таил глубоко в себе эти мысли, превратив свой приезд в настоящий праздник, как для себя самого, так и для всей своей семьи. Ребята вживались, причем довольно быстро, в новые для них условия. Правила игры, то бишь жизни, были достаточно четкие, определенные, точки опоры действовали безотказно. Жене было гораздо тяжелее. Сказывались возраст, инерция мышления, недостаточное знание языка. Алена постоянно чувствовала в себе какую-то неполноценность, никак не могла обзавестись друзьями даже среди таких же, как и она, "новых русских", много комплексовала на этой почве, не всегда находила взаимопонимание даже с собственными детьми. И тут ей на помощь чаще всего, как ни странно, приходила Настька. Прежде настырная, своевольная, даже эгоцентричная, здесь она совершенно переменилась, несмотря на свой возраст стала как бы капитаном на их утлом суденышке. Постоянно подбадривала мать, поддерживала оптимизм, уверенность в их спайке; когда у Алены вдруг начинало все валиться из рук, брала даже порой в свои крохотные ручонки домашнее хозяйство.
Конечно, и у нее были проблемы: она с нескрываемым восхищением наблюдала за стремительными успехами в учебе своего брата, диву давалась, насколько рано начали формироваться красота, вкус, чего и предположить было невозможно, в Юле, а сама она оставалась приблизительно с тем же багажом, с которым и приехала: и английский ей давался с трудом, постоянно она его коверкала, и походка, манеры ее были неуклюжими, отдавая столь понятной простоватостью. В семье над ней мало посмеивались, а вот в колледже... там дело доходило даже не до шуток, а до злых розыгрышей. Хотя Алексей где-то в глубине души угадывал: не долго Настьке ходить в обличье Гадкого утенка, взлет ее будет стремительнейшим... И сердце его щемило при этих мыслях еще больше: вот этой волшебной песне и предстояло ему наступить на горло.
К невеселым мыслям о дальнейшей судьбе своих чад прибавилось у Алексея еще и сознание того, что он впервые схалтурил: обманул и подвел своего хозяина – слишком много времени провел в туманном Альбионе и слишком мало оставил его на Штаты, хотя следовало бы поступить наоборот. Еще в Москве Подрезов провел большую подготовительную работу, обойдя все представительства фирм, занимавшихся хоть чем-то схожими с их, исследованиями, с другими созвонился и договорился о своем визите. Это открыло ему здесь, на месте, многие двери. Но больше всего поразило Подрезова то, насколько быстро он завоевывал на последовавших затем одна за другой деловых встречах уважение и даже авторитет. Ему достаточно было чуть-чуть приоткрыть покровы их с Аркадием и ребят "Волшебного света" наработок, как лица у собеседников тут же вытягивались, серьезнели и ушки, что называется, лезли ближе к макушке сами собой.
Созвонившись с Аркадием, Подрезов убедил своего хозяина в том, что с продажами лицензий и разработок не следует торопиться, куда дешевле и эффективнее заняться заключением совместных проектов, причем с достаточно быстрой отдачей по ним. Будут и продажи, но тут дело слишком тонкое и важное, чтобы решать какие-либо вопросы из него по телефону.
Гамов, конечно, недовольно хмыкнул, ознакомившись с отчетом Алексея по первой части маршрута, однако затем лицо его все больше вытягивалось и серьезнело, как незадолго перед тем у его заокеанских коллег.
– Да, сюрприз, – проговорил он наконец со вздохом. – Вот что значит послать профессионала. И даже не просто профессионала, а человека, посвященного практически во все тайны. Знаешь, это новая ступенька, теперь мы можем взлететь гораздо раньше и выше.
Подрезов, вообще-то ожидавший разноса, не замедлил воспользоваться хорошим расположением духа своего хозяина для того, чтобы с самым невинным видом попросить прибавки к зарплате. Точнее даже не прибавки, а того, чтобы увеличить ее (зарплату эту) в разы. Эффект, к сожалению, был не просто неутешительным, а оказался прямо противоположного свойства.
– Об этом не может быть и речи, – сухо оборвал его Гамов. – Я понимаю, жалованье, что я тебе назначил, по всем меркам чисто символическое за тот объем работы, что тебе приходится выполнять, но я ведь предупреждал тебя: твое служение мне непременно должно содержать какой-то, пусть небольшой, элемент жертвенности. Обещаю, у нас еще будет немало возможностей поспекулировать, нагреть руки, но вот насчет повышения оклада... забудь об этом навек. Как и о том, чтобы еще когда-нибудь за счет нашей фирмы побывать в туманном Альбионе. Можешь хоть каждую неделю летать туда, но... за свои кровные.
Подрезов смутно предполагал подобную реакцию на свою просьбу, но вместе с тем резкостью и бескомпромиссностью тона Аркадия был совершенно ошеломлен. Господи, сколько денег должны были принести их фирме хотя бы заключенные им, столь удачные, совместные проекты, а тут какие-то жалкие две-три тысячи долларов. Он усмехнулся на секунду: давно ли он стал оперировать такими "жалкими" суммами, но тут же ринулся в новую атаку.
– Хорошо, но, может, вы позволите мне продать или как-то по-другому использовать часть моих собственных разработок, Аркадий Владиславович? Я бы тогда никогда больше вопроса об увеличении зарплаты и не поднимал, – проговорил Подрезов, не в силах, однако, посмотреть при этом Гамову прямо в глаза.
Аркадий задумался.
– Свой "маленький бизнес"?
– Ну да, конечно, сейчас у многих такое. Ничего не поделаешь, мода. А если быть точнее, вынужденная мера. На которую хозяева закрывают глаза, чтобы поменьше денег работникам платить.
– А не увлечешься ли ты при этом и не залезешь ли в интеллектуальную собственность фирмы? – все так же задумчиво, как бы самого себя, спросил Гамов.
– Полагаю, что вы достаточно убедились в моей честности, Аркадий Владиславович. Во всяком случае никто вам не помешает в любой момент дать мне пинка под соответствующее место.
– И то верно, – согласился Гамов. – В принципе, можешь считать, что такое согласие мной дано, вот только последний вопрос – что это за разработки?
– Фокусы, – спокойно ответил Алексей. – Обыкновенные фокусы. Ничего серьезного я не собираюсь на продажу выставлять. Я и сам знаю не хуже вас, чем это может быть чревато.
– Ладно, и можно было бы мне увидеть хотя бы один такой фокус? – с любопытством спросил Аркадий, как бы заново открыв для себя человека, друга, которого он, казалось бы, до потрохов уже изучил.
– Почему бы и нет? – ответил Подрезов.
