Чужое солнце

Чужое солнце

Пролог

Экленция вздохнула спокойно. Наступила холодная пора шармельской долгой осени. Его величество император Сильгерион с семейством отбыл из столицы в пригородный замок, дабы совершить некие религиозные деяния. К величайшему сожалению всей Шармельской империи у императора не было наследника мужского пола, а императрица обладала слабым здоровьем. Так вот, императорское семейство покинуло Экленцию, и город вздохнул свободно. А вот иностранным послам всем стало как-то неуютно, ведь в Экленции, к сожалению, был слишком высок уровень преступности. В Шармельской столице располагалось пять иностранных посольств. Самым пышным и роскошным было августрийское посольство, оно находилось в самом выигрышном месте площади, носившей очень оригинальное название "Площадь пяти посольств". Рядом скромно стояло посольство Неврийского королевства, всего двенадцать лет назад отвоевавшего независимость от августрийского владычества. После смерти короля-августа Карла VI началась жестокая борьба за власть. Законного наследника устранили в тот же месяц. Даже многочисленные бастарды подняли головы, а близкие родственники Карла, имевшие "чистое" происхождение, совсем озверели. Но победу одержал молодой герцог Дарли при существенной помощи своей матери, прозванной в народе Кровавой Баронессой, и Тайного Совета. В Августрии начались беспорядки, а воинственная и не смирившаяся со своей участью Невра осознала, что пора действовать и выбила августрийцев со своих земель. Неврийский герцог стал неврийским королём, а Великое герцогство Неврия вновь стало называться королевством Невра. Примерно через месяц здание на площади пяти посольств занял неврийский посол. Южное либрийское посольство уже около полувека называлось посольством Единой Либрии, а перед ним красовалась уменьшенная копия статуи, находившейся на Главной площади либрийской столицы  и изображавшей матру и гьярца, объединивших своим союзом Южную и Северную Либрию после почти семи сотен лет войны, начавшейся как гражданская. С либрийским посольством соседствовало посольство Иокины, созданное руками иокинцев из монолитного камня, найденного близ столицы и подаренного шармельским императором в знак мира. А между иокинским и августрийским находилось посольство маленького островного государства под названием Роскил. Его жители были бедны и горды. Дипломатические отношения имели лишь с Шармельской империей, помогавшей островитянам по мере сил и желания.
Императрица была родом из Либрии. Она являлась самой младшей дочерью Великих матры и гьярца, объединивших Либрию, носила имя Жасмин и назвала своих дочерей также "цветочными" именами. Роза, Астра и Лилия. Сыновья рождались в императорской семье, вот только жили они не больше недели. Весь Шармель (хоть и очень тихо) поговаривал о проклятии, порче и отравлениях. Рано поседевший император Сильгерион проводил множество времени в молитвах, однако Боги не спешили отвечать. Молилась и императрица, но с каждым годом всё тише и обреченнее. Смерть сыновей превратила хорошенькую девушку с живым нравом в пугливую полупрозрачную женщину с тоской и болью в глазах. Она чувствовала довлеющее проклятье и не верила в счастливое завершение своей истории. У императрицы была хорошая интуиция, в данном случае она попала в точку. Вернувшись из Экленции в хорошо охраняемый замок, Жасмин сразу же заболела, а через шесть скончалась, оставив подкошенного горем мужа и трёх дочерей восемнадцати, семнадцати и шестнадцати лет.
Так начинается история трёх сестёр, имевших, как и большинство шармельских принцесс, совершенно необыкновенные судьбы, о которых стоит рассказать, ничего не утаивая.
Что ж, начнём!

***

Узкая винтовая лестница старой башни знала много секретов. Она помнила войны, она помнила крики, она помнила смерть. Помнила лестница и предательство. Его было больше всего. Больше, чаще, болезненнее. Жёны предавали мужей, дети – родителей, друзья становились врагами, враги заключали взаимовыгодные соглашения. А узкая тёмная лестница видела и результаты предательства. Они её не нравились.
По лестнице поднималась женщина. Она была высока, смугла и темноглаза. Одета в узкий чёрный плащ, а на шее её висел медальон со стилизованным изображением змеи. Спрятав лицо под тёмным капюшоном, она поднималась по винтовой лестнице старой башни на самый верх. И хоть внешне эта женщина казалась спокойной, пристальный наблюдатель смог бы заметить лёгкую дрожь в руках и коленях. И было ей от чего дрожать! Женщина поднялась наверх, а затем с легкостью забралась через люк на крышу. Там её ожидали. Это был зловещего вида человек в тёмных одеждах. Голос его показался бы стороннему наблюдателю слишком тихим и лишённым эмоций. Он был ценен отнюдь не ораторским искусством, а головой, рождавшей множество оригинальных, лёгких в осуществлении и крайне полезных идей. Он занимался планированием и увлекался шахматными партиями. Его звали Гросс. "Мастер идей" было написано на его визитке, а сами идеи записывались в пухлую серую книжицу с очень тонкими страницами и средних размеров пятном красно-коричневого цвета в левом нижнем углу. Третьим пришёл невысокий старичок с крючковатым носом и проплешинами. С собой он тащил складной стул, кряхтел и поругивался.
– Что же мне теперь делать? – восклицала женщина, усиленно закутываясь в плащ. Гросс молча созерцал ночную Экленцию и, должно быть, мастерил очередную идею. А старикашка, которого, кстати, звали Федосием Крипентовичем, ответил:
– Не волнуйся, Адочка, мы как-нибудь что-нибудь придумаем. Видишь, Гросс уже загрузился. Как там девочки?
– Они принцессы, – буркнула женщина, – эмоции держат в секрете. У них, думаю, клуб типа нашего с вами.
Мастер идей глухо хмыкнул, а остальные даже не поняли, к чему этот звук относился. Так как продолжения не последовало, Ада и Федосий Крипентович решили, что Гросс думал о чём-то своём.
– Ты поняла, что имела в виду императрица? Родились какие-нибудь идеи? И зачем было акцентировать твоё внимание на той статуе?
– Не знаю. Может, она намекала, что принцесс стоит отправить в Либрию. Может, хотела сказать, что Шармельской Империи нужно быть единой. Может, внутри статуи храниться какой-нибудь артефакт. Может, еще чего. Я не знаю.
– Уверен, она думала о принцессах в последние-то минуты. Намекала на предательство. Кто мог её предать? – тихим голосом с чуть заметным металлическим отзвуком сказал Гросс.
– Я не… – испуганно пробормотала Ада.
– Естественно. Если бы императрица обвинила тебя в предательстве в отсутствие свидетелей, ты бы забыла об этой мелочи и точно никому не рассказала бы, – бросился защищать свою подопечную Федосий Крипентович.
– Не скажи, Крипентыч, – парировал Гросс, – она могла решить, что кто-то подслушивал, а могла и просто соврать нам.
– Так вы что ж меня обвиняете? – возмутилась Ада.
– Нет, просто размышляю. А что о принцессах? Чего Её императорское хотела? Отправить к родственникам в Либрию, раскидать по заграницам или держать близ Экленции, что вряд ли?
– Просто просила позаботиться.
– Это как? Держать их вместе всё время, чтобы доросли до старых дев? А если разделять, что и тебя, Адочка, на три части делить? – вмешался Федосий Крипентович.
Гросс хмыкнул совсем как некоторое время назад и возразил:
– Не обязательно. Нас ведь как раз трое.
Воцарилось ошеломлённое молчание. Оно длилось недолго, однако в нём сквозило заметное напряжение.
– И как вы собираетесь это устроить? – со ставшим традиционным в обращении к мастеру идей, вызовом бросила Ада.
– Помолимся Мудрейшей и будем ждать просветления, – огрызнулся Гросс, зная о глубокой религиозности Ады. Она, в свою очередь, возмущённо замолчала на какое-то время.
– А вот и не подерётесь! – крякнул Федосий Крипентович, – Гросс, хватит дурака валять, чего ты там удумал?
Мастер идей вздохнул и начал рассказывать.
***

Зима оказалась тяжёлой для Шармельской Империи. Об императрице либрийского происхождения не слишком горевали, а вот неурожай ударил сильно. До голода дело не дошло, но зима оказалась тяжёлой.
А вот весна встретила Экленцию распростёртыми объятьями. Припасы заканчивались, но дышалось уже лёгко и свободно, природа начала просыпаться, с юга прилетела дичь, стал таять снег. А из далёких стран подтянулись делегации. Его императорское величество вспомнил об одной забытой традиции, а весь мир с удовольствием решил в ней поучаствовать, чтобы, если не возобновить традицию, то хотя бы слегка поностальгировать. Турнир. Настоящий турнир из времён позабытого рыцарства. А так как с делегациями прибыло множество торговцев, а с ними приплыла и еда, жизнь в Шармельской Империи начала налаживаться. А по результатам турнира Сильгерион собирался заключить выгодные брачно-политические союзы, а заодно избавиться от постоянного напоминания о горечи последних лет, от трёх шармельских принцесс. Он понимал, что эти годы оставят (уже оставили) на нём свой отпечаток, но понимал и другое: раны заживают, а шрамы не болят. Император Сильгерион был мудрым человеком.
А так как мы тут собрались рассказывать историю о принцессах, пора с ними познакомиться.
Роза родилась первой. А по соответствующему праву (праву первородства) была самоуверенна, целеустремлена, горда и заносчива. Самым любимым её выражением было: "Компромисс – проявление слабости!" Принцессе было всё равно, что ждут от неё окружающие, она знала, чего хочет, а хотела власти. Возможности, нет, права принимать решения. И корону! Правда, почему-то корона из её грёз больше всего напоминала августрийскую, так как принцесса прекрасно понимала, что не видать ей той короны как собственных ушей. Принцесса отмахивалась от таких мыслей, говоря себе, что подойдёт любая, совсем забыв о том, что думает про компромиссы. А может быть, просто понимала, что абсолютной силы как и абсолютной слабости в природе не существует. Ко всему прочему Роза обладала приятной наружностью и поразительным сходством со скульптурным изображением своей бабки, находившемся возле либрийского посольства. А быть живой копией Великой Матры, объединившей Либрию само по себе было очень почётно.
Астра была средней дочерью шармельского императора. В ней не наблюдалось самоуверенности и надменности, подобных тем, что были у старшей сестры. В её случае картина наблюдалась абсолютно противоположная. Нельзя сказать, что Астра была проста как три медяка, но и на императорскую дочку мало походила, скорее на свободолюбивую либрийку. Вот она больше других любила чтение и рисование. В Экленции почти все занимались в свободное время чем-нибудь творческим. Принцесса Астра, в основном, рисовала деревья и здания. Вот вечно злой и голодный ветер прижимает тонную берёзку к старому раскидистому тополю, вот у ивы обрезали ветки, и она будто даже выпрямилась, а вот из одной портовой хижины выносят труп. Что же принцесса делала в порту Экленции? Гуляла, шармельских принцесс туда обычно очень тянет. Астру там хорошо знали, точнее горожане не подозревали, что встречают принцессу, но вежливую девушку, рисующую в порту, хорошо