Три Дэ

Муж подарил Ирине два билета в Три Дэ кинотеатр. Подарок не бог весть какой, но и повода не было никакого. А если подарок без повода, то такому коню тем более в зубы не смотрят.

Пару лет назад появились такие кинотеатры. В них силён эффект присутствия – именно благодаря трем измерениям. Подует на тебя ветром с осенней листвой – а ты уже отмахиваешься, чтоб не сыпало в лицо… В общем, забава для взрослых. Почему этих Дэ три – понятно. Потому что три – ни убавить, ни прибавить. А почему D? Этого Ира не знала, и отправилась во всезнающий Интернет. Оказалось, что D – это dimensional, измерение по-нашему. Итак было ясно.

Ирина – молодая еще женщина, цветущая сентябрьским сорокалетним цветом. Еще ярко, но уже и плодотворно. Зрелость и спокойные краски. Золотое сечение – совпадение того, что видно, с тем, что видно не каждому. В общем, баланс. Баланс в себе и баланс в своей трехмерной реальности. На таких вот трех Дэ, как на трех китах, держалась ее жизнь, отдыхала душа и обретало смысл всё остальное. Дети. Дело. Дружба. Именно в такой последовательности.



Дети. Первое и главное Д в Ириной жизни. Они были желанными, хоть и неожиданными. Мальчик и девочка. Как в рекламе. Почему-то во всех счастливых рекламных семьях именно такой набор детей. Наверное потому, что в этом мире мы должны вернуть себя в детях. Мама – в дочери, папа – в сыне. Всё просто. Именно так у Иры и получилось.

Сначала родилась девочка, нянька. Потом лялька, мальчик то есть. Старые люди считают, что так – правильно. Девочка помогает маме и заодно учится быть женщиной. Маме польза, и девочке польза.

Нянька из старшей дочери получилась сомнительная – брата она любила, могла понянчиться недолго, но чтобы в ущерб своим интересам – ни-ни. Интересов было много, почти все родителями одобрялись, и это спасало от многочасовых бдений с братом. На повестке дня по очереди и одновременно в ее жизни возникали скрипка, саксофон, бассейн, волейбол, увлечение рисованием и даже фотокурсы. Всё созидательное, вполне пристойное и даже развивающее. В общем, хорошая девочка.

Папа такое разбрасывание, мягко говоря, не одобрял и время от времени читал семейные лекции на тему: если заниматься много чем, то по сути это как ничем. Ирина же считала, что негоже отдать себя всего профессиональному спорту или игре на саксофоне, пропустив в жизни многое другое, не менее интересное и важное. Хорошо, когда человек и на гитаре в компании сыграет, и в шахматы, и в море или бассейне поплавает почти профессионально.

Таким рос и младший сын – увлекающимся жизнелюбом. Ну и на здоровье – считала мама. Главное, пусть учится хорошо – это поможет найти себя, свой воз, и везти его по жизни вдохновенно и с удовольствием.

Вообще, рождение детей – самая счастливое, что может пережить женщина. Ира считала так, потому что в ее жизни это было именно так. Из ничего, точнее, из любви – субстанции эфемерной и непредметной, получается человек. С ногами-руками, характером и цветом глаз. Вот он родился, сморщенный и сизый, обозначился громким криком – здравствуй, мир! А когда пришел час кормления – потыкался в материнское тепло и жадно ухватил беззубым ртом источник жизни. Он трудится, сосет, между делом морщит лоб и улыбается. Рефлекторно. Но мать уверена – ребенок улыбается ей. Вместе с молоком прибывает и множится в ней материнская благодать, заполняет до краев, выплескивается слезами. И она слепнет от счастья.  

Детей Ирина любила самозабвенно, была заботливой мамой с креном в заполошность. Т.е. местами – заполошная мамаша. Она обожала, переживала, развивала, бдила – в общем, нормальная материнская любовь. И понимала про себя, что ее гиперзабота – это слишком. Но и лишняя свобода для детей – тоже слишком. Истина, как всегда, где-то посередине. Одно Ирина знала твердо: не надо бояться перелюбить детей. В детстве они должны получить такую дозу этого простого-непростого чувства, чтобы запаса хватило на всю жизнь. Это и будет их запас прочности.

Иногда Ира спрашивала у своей мамы, поднявшей на ноги троих детей, как та справлялась в неустроенном советском быту с детьми, работой, огородом и курятником в придачу. «Разве ж мы так за вами смотрели?» – отвечала мама риторическим вопросом на вопрос. Иногда подтверждала историями многолетней давности. Одну из них Ирина знала про себя: в годовалом возрасте бродила неуверенными ногами по двору и подкрепилась из миски с творогом. Творог был прокисшим, выставленным для цыплят. В общем, всё кончилось реанимацией. Точнее – всё закончилось хорошо: девочка осталась жива-здорова, растит уже своих двоих детей. И для нее самой теперь ее дети – это и смысл, и стимул, и маяк… Все в одном лице. Точнее, в двух.

Ирина удобно утвердилась на парапете и вспомнила одну невероятную историю, в которой детям отводилось слишком много свободы. Точнее, у них была спокойная мама, а не заполошная. Хорошо ли это? И если хорошо – до какой планки всё можно отпускать на самотек?

В этой истории две девочки четырнадцати и пятнадцати лет повезли на Черноморское побережье свою сестру. Сестре было пять. Мама решила, что девочки уже большие, и отправила их одних. Не в пустыню же. В Крым. А там люди. Очень много людей. В советское время почти все они были отзывчивы и соучастны.

Синяя эмаль небес, лютое солнце, пальмы с шерстяными стволами и жестяными листьям. Но главное – безбрежное море, что гигантским магнитом притягивает людей со всей необъятной родины. Желанное и очень разное…

В тот день море шумело и нервничало, зло швыряло сильные волны на берег. Отдыхающие придумали себе забаву: становились цепочкой и ловили гнев моря. Волны обрушивались на людей, но цепь – на то и цепь, чтобы быть длинной и надежной. Одного море лизнет и проглотит, а всех сразу – нет. Море – сила. Но и люди – сила, когда их много. А что против моря три девочки? Пусть себе и большие, но дети. Короткая слабая цепочка.

Старшие сестры взяли младшую за руки и приготовились к игре с морем – как взрослые. Море волнуется раз. Море волнуется два… Когда очередная, особенно высокая волна отступила, маленькой девочки не было. Волна оказалась слишком сильной. Шок. Потом визг и крики. Сгусток отчаянья десятков людей…

И море сжалилось над слабыми людьми. А может, ему просто понравилась девочка – следующая волна вынесла ее обратно. Не швырнула об гальку, не стукнула о прибрежные камни. Высадила на берег и отступила в вечный гул. Вынесла, как в сказках Александра Сергеевича Пушкина: «…море вдруг всколыхнулося вокруг, расплескалось в шумном беге и оставило на бреге…» По выражению девочкиного лица было понятно, что ей ничего не понятно: она даже испугаться не успела. Игра. Море волнуется три, морская фигура на месте замри.

Когда Ира услышала эту историю в первый раз, то не поверила – так не бывает.

Еще как бывает. В жизни и не такое бывает!

Ирина купила мороженое. Ела его, сидя на парапете, болтала ногами. Совсем как в детстве, когда никуда не надо спешить. Зачем, если всё еще впереди и всего навалом. Облизывай себе мороженое, зевай по сторонам, наслаждайся паузой. Ирина и наслаждалась, перелистывая свою жизнь.

Дело. Второе Д. Второй кит, на который опиралась ее многогранная жизнь. Этот кит приплыл не в одночасье, не возник, как дети, – в муках, но в один день. Наверное, Дело родилось вместе с Ириной, росло и зрело вместе с ней, выглядывало то тут, то там. В общем, намекало – вот оно я, не игнорируй и выбери правильный путь.

Где-то в тайных закоулках подсознания Ирина для себя понимала, что человек не должен жить просто так, по инерции, и трудиться лишь для хлеба насущного. Человеку нужно применение своим силам. А то как же получается: способности есть, а применения им нет? В итоге – рутина и обыденность. От этого люди стираются и изнашиваются до срока.



В этом потом ее жизни имела место педагогическая страница, на которой тоже много альбомов, стендов и праздников. Не только оформленных, но и организованных. Через пару лет такой активной творчески-педагогической деятельности Ирина поняла и приняла важную вещь: школа – место, где халтуре не место. Или ты фанат своего дела: честно любишь детей, честно готовишься к урокам – выкладываешься на все сто. Или уходи. Ирина честно ушла. В декретный отпуск со вторым ребенком.

А тут страна окончательно перевела стрелки на капитализм – жизнь стала беднее, но интереснее. Посыпались, как из рога изобилия, новые явления, понятия и слова, их обозначающие: Интернет, факс, e-mail, офис, форум... Хотелось за всем этим фейерверком поспеть, не остаться на обочине – наблюдать жизнь Ирина любила, но в данном случае хотелось еще и жить в этой густоте перемен.

Набирало обороты красивое слово «дизайнер», и, столкнувшись с ним однажды, Ирина поняла – вот оно! МОЁ. Этим словом называлось то, что она любила и, главное, умела. Бросилась наверстывать упущенное: доучивалась и переучивалась, креативила и творила (что, в принципе, одно и то же). Любимыми стали магазины с разной прелестной чепухой для творчества. Квартира стремительно обрастала открытками, рамками, куклами, акварелями… В компьютере появились графические редакторы, в семье – новые порядки, а в глазах Ирины – блеск. Тот самый, что каждое утро высекает нужную искру, до отказа заполняя день смыслом и радостью бытия.

Что может сравниться с особенным творческим возбуждением, тем мастеровым нетерпением, что рождается вместе с идеей и разрастается по мере приближения к цели. Вместе с ним растет свет и радость внутри – там, где ключицы встречаются в ямочке у основания шеи. Наверное, щитовидка выбрасывает эндорфины, и они разбегаются по всему организму, разнося пузырьки радости и удовлетворения. Хотя любой медик скажет, что эти гормоны счастья вырабатываются гипофизом, а это уже голова…

И уж если все получилось в творческом процессе, если все заладилось и удалось – тогда блаженное опустошение и невесомость. Как после любви.

Ирина легко спрыгнула с парапета и выбросила бумажку. Сердце весело кувыркнулось, когда вспомнила про начатую утром куклу-Пьеро. Грустный мальчик получался веселым. Так тому и быть. Новая интерпретация. Творчество – это и есть создание нового. Не было такого раньше, и не будет после. Эксклюзивно. В единственном экземпляре. Тво-ре-ни-е. Именно это про творчество объясняла Ирине лет двадцать назад кузина.

Зовут кузину Лена, и она в своем творческом разбеге забралась очень высоко. До Союза художников, до благодарных покупателей, которые ценили ее творения высоко и платили соответственно. Вот у Лены был настоящий талант, которым Ирина перманентно восхищалась. Он выплескивался в одном направлении и давно уже бил благодатным родником по указанному руслу.

Спустя годы родник превратился в полноводную реку и нес хозяйку к далеким берегам. Талант ее концентрировался в этих водах и работал в одном направлении. Ирина же распылялась в своих разнообразных способностях и искренне верила в расхожую догму: если талантов много, то ни оного настоящего. Она тратилась на разные сферы своего дизайнерства, но для нее это было счастьем. А зачем от счастья отказываться, если оно уже пришло? Она и не отказывалась. Вот Грибоеов,