Нарциссы для Хищника. Часть I

Волк понял, что постарел. Нет больше той силы, нет азарта – жить.
Он всегда сам добывал пропитание. При жизни – для себя. А потом – для человека.
Зверь простил его сразу. Сразу после выстрела.
Волк увидел глаза человека и понял его мысли. Вернее, единственную, что билась с тою же болью: «Прости!».
Он уснул ненадолго, чтобы проснуться этой самой – долгой человеческой болью.


Виктор вел привычную и, слегка опостылевшую, жизнь в богом забытой деревушке с красивым, однако, названием «Акулинино». Работал на ферме, мирно доживающей последние свои месяцы в соседней деревне.
Был у него спутник, постоянно следовавший за ним, Дик – большой черный пес с серыми лапами и белым кончиком хвоста. Молчаливый, серьезный, держащийся особняком от других собак, он походил на хозяина – необщительного, угрюмого человека.
Привык он и к жене своей, или, по всем мирским и милицейским определениям – сожительнице. Давно уже они с Натальей не любили друг друга. Жалко ему было эту непутевую женщину. Единственный сын от нее отвернулся, других родственников нет. Значит, идти ей некуда.
И Наталья привыкла к своему мужу-алкоголику, которого (есть грешок) сама, в свое время, и споила. А еще ей нравилось, что после ее алкогольных и любовных похождений    
(а чаще и то и другое вместе) дома ждал гулёну тёплый обед и измаявшийся  от долгой                      разлуки муж      
А к милицейским определениям в этой необычной семье привыкли от того, что глава семьи двадцать лет заготавливал пиломатериалы в лесах  Сибири. Местах, впрочем, называемых « не столь отдалёнными». В подобном же месте побывала и подруга  Виктора после убийства первого мужа.
Сам Виктор уже трижды получал подобные «признания в любви» от своей супруги. Но, каждый раз, на вопрос о появлении очередной раны, он рассказывал всяческие небылицы о неизвестно откуда взявшемся на огородной грядке куске арматуры, или о банке консервов из высокопрочной стали. Возвращаясь из больницы, прощал свою незадачливую убийцу – жизнь продолжалась.
                                                               

                                                                  I
                                                             Глава
В  один из пасмурных  летних дней  в деревеньку, что с фермой, приехала из города молодая женщина и устроилась на ферму  дояркой. А через  несколько дней и семейство своё перевезла – сына  лет трёх и мужа – одинокого инвалида.
Поселили их в здании бывшей конторы. Комнат имелось  в доме много. Но этим достоинства жилья и ограничивались. Кое-где с полов сорваны доски, трубы отопления года три, как разморожены, а из двух комнат их уже успели  растащить по домам запасливые соседи. Окна  в двух других с торчащими из рам осколками стекла, представляли собой жуткое зрелище. Об  электричестве  можно и не говорить  (найти бы того горе-электрика!..).
Имущество, привезённое с собой новосёлами, было невелико. Но  главное,  чего не было среди вещей – какого-нибудь мало-мальски прочного замка. Точнее, в двери комнатёнки, что была выбрана в качестве жилья, замок имелся, Но его мог открыть даже ребёнок простым гвоздиком.  
Узнала об этом замочке Наталья  и стала уговаривать мужа пойти на очередное дело:
                       – Зайчик, ну, в последний раз! Городские-то по вечерам радио слушают, сковороду, и вовсе, на костре портят. Зачем им это всё? А мы, сколько лет живём – ни радио, ни  посуды  хорошей. Несправедливо.
Принялась криминальная семейка ждать удобного случая. Виктор за это время услышал много интересного и про котика, и про рыбку и прочей любовной чепухи – от чего давно уже отвык.
Случай восстановить справедливость представился довольно скоро. Молодайка отпросилась на два дня в город и увезла с собой домочадцев.
Особо не прячась, но ближе к вечеру, зашел Виктор без хозяев в гости. Много брать не стал: приемник и сковородку  - для Натальи, а для себя – набор слесарный (зачем он убогому?). Из дома вышел затемно, аккуратно закрыв за собой «чудо-замок».                                                            
Вернувшись из города и не дойдя до дома, городская уже знала, что в доме её побывал вор. Силуэтом похож был на местного пьянчужку – Витьку-шакала. Но точно сказать бабки-всезнайки не могли, так как нёс этот вор  на плечах целый мешок.  
Страдалица решила уж, что найдёт в комнате голые стены. Пришлось бы ей разлучиться с любимым и вернуться к матери. А так – ничего, жить можно.
   Мужик  её вернулся на следующий день и сразу принялся  врезать новый замок.                                                                                                                          
Чтобы отвести от себя подозрения, стали Виктор с Натальей подкармливать новеньких: то кочан капусты дадут, то немножко картошки.
Женщина подарки принимала. Но при этом с грустью смотрела на Виктора, словно ждала чего-то. Однажды на работе подошла к нему:  
                       – Дядя  Витя! Вы ведь даёте всё, чтобы  вину  загладить. Не буду я ничего у Вас  отбирать. Только скажите мне, что Вы это сделали. И мне и Вам легче жить будет. Хороший Вы человек, а я  поверить Вам боюсь.
Виктор даже охрип от неожиданности:
                       – Мы… дочка… это… от чистого сердца с женой… Ты уж принимай подарки, не обижай нас.
После работы  Виктор  не пошёл к соседке за ежевечерней бутылочкой, не стал слушать причитания  Натальи по этому поводу. Лёг и всё вспоминал  и разговор и глаза Светланы, что жалели и прощали.
На другой день, хоть и был у него выходной, пошёл Виктор на ферму. Увидев городскую, засмущался, как мальчишка. Таким же, как вчера, хриплым голосом, сказал:  
                       – Ты…как  зовут тебя? И семью назови… имена. Приду к вам, значит, в гости. Еду принесу. Харч, значит. Мне зарплату дали, а тебе пока не положено.
Обрадовалась женщина:
                       – Света меня зовут. Муж – Гена, сын – Сережа. А Вы приходите! Может, с тётей Наташей? Продуктов у нас есть немного. И деньги  муж привёз. Вы просто приходите.  
Вернувшись   домой, Виктор взял большую сумку, положил еды из магазина, прихватил овощей с огорода. Попутно  выслушал очередные причитания Натальи:
                       – Что же ты делаешь? Самим есть нечего, а ты этих приблуд  кормишь. Ладно, с огорода им – рот заткнуть. Да ты ещё и  покупные продукты…
Виктор рыкнул:
                       – Замолчи, Наташ. Они и тебя пригласили. Собирайся.
                       – Ты иди, а мне там делать нечего.

Дика он оставил дома:
                       – Стереги хозяйку.
Пес заворчал, как старик и пошел на террасу, медленно передвигая лапы. Короче, всем своим видом показывая нежелание следовать приказанию хозяина.
Виктор подошел к лежащему на террасе Дику:
                       – Дикушка! Ты прости меня, брат. Там малой. Как знать – не тяпнешь ты его. От греха – побудь дома.
По дороге Виктор купил бутылку  для взрослых и леденцов для мальчишки.
Хозяева приняли его радушно: Света собрала нехитрую закуску, Серёжа показал свои лучшие игрушки, Геннадий спрашивал о деревенской жизни, советовался – как сделать дом более-менее  пригодным для жилья. Об  украденных вещах никто не вспоминал.  
Только на прощание Света  вздохнула:
                       – Вы так и не осмелились…
Больше о краже она ему не напоминала.
Виктор стал больше времени уделять Светлане: помогал ей по работе, приходил в гости к её семье. Ему нравилось насмешливо-покорное отношение Светланы к житейским трудностям, а она  радовалась встречам с ним, называла его «благодетель».  
                                                                   
2
Глава

Подошло  время  Геннадию проходить медкомиссию по инвалидности. Уезжая, он предложил Светлане отправить сына в город:
                       – Поговори с матерью, ведь он ей – внук. Может, не откажет.
Промаявшись несколько дней с мальчишкой самостоятельно, Светлана вернулась одна.
Прознали это местные алкаши. Повадились они пить на терраске ее дома. Ни уговорами, ни хитростью дальше пройти не могли – не пускала их городская. Силу применять боялись – знали крутой нрав ее благодетеля.  
Один был очень настойчив. Неоднократно получив отказ, всё не унимался. Раз пригрозил:
                       – Приду вечером. Не пустишь, ночью стёкла выбью. Всё равно  зайду.
Светлана попросила разрешения остаться ночевать на ферме.
В ту ночь дежурил  дядя Витя. Он определил постоялицу в телятник, принёс охапку сена. После, разговорившись со Светой, остался надолго.  
Такого красноречия Виктор за собой давно не замечал: рассказывал ей о своей молодости, о сибирских лесах, о том, как однажды убил волка и теперь порою кажется, что живет он и свою, и ту, волчью, жизнь.

Волк проснулся от того, что человек говорил о нем. Интересно – кому? Да, самка – хороша. Уж получше, чем была (или есть?) у его человека. Пахнет от нее – молоком, а не какой-то противной гадостью. И глаза – как тихое лесное утро…

Виктор вдруг поймал себя на мысли, что страстно хочет эту женщину. А ещё, что не меньше того, боится  быть отвергнутым. Всё, как в молодости. Только чувства кажутся ярче и… больнее, что - ли.    
Быстро закончив разговор и пожелав ей: « спокойной ночи», Виктор поспешил к своей спасительной бутылочке. Наливая  очередную стопку, ругал себя, на чём свет стоит: « Мерин старый! Скоро шесть десятков, а за молодой погнался. Кто ты есть теперь? Местный дурачок, пьянь. А она…Ну, есть в тебе  чего-то, ну влюбится, ну будет после за тобой -  старой развалиной ухаживать ( вон, как сейчас за своим  инвалидом ). Ты и рад. Испортишь девке жизнь. И не совестно?»    
Услышав в коровнике грохот, побежал посмотреть -  в  чём дело. Услышала грохот и Светлана. Почти всю ночь ловили отвязавшихся  коров.
Позже, уже под утро, от переизбытка эмоций и от выпитого, Виктор сидел в маленькой бытовочке  при ферме и плакал:
                       – Вот ведь! Не кормят скотинку, не содержат, как следует. Она и бузит. А все стрелки потом  -  на сторожей: « Почему  коровы  отвязываются, почему ночами орут, как ненормальные?». А они хорошие, коровушки-то. Жалко.  
Светлана  успокаивала его, как ребёнка:
                       – Ну, что Вы можете сделать? Пожалуйста, не плачьте. Глаза вон уже красные. Что тётя Наташа подумает?  
В довершении « детского успокоительного», и, будучи не в силах усадить его к себе на колени, села к нему сама. Целуя его в лоб, прошептала:
                       – Ну, тише, тише.
                       – Привет, дядь Вить!
На пороге стояла племянница Виктора. Будто ничего не замечая, спросила:
                       – За ночь ничего особенного не происходило?
Выслушав рассказ Светланы о ночной истории, девушка пересчитала коров:
                       – Порядок.
И ушла.
   Вечером того же дня вся деревня обсуждала такую новость: « Никто эту городскую не звал.  А приехала она к своему Витьке...   А отец ейного  сына  - тоже он.  Инвалид  - это для порядку...  А ещё говорят, что договорилась она с каким-то городским мужиком убить  Витькину  бабу… ».  
Виктор не слышал этого. Как только узнал, пришёл на ферму. Ему достаточно было взглянуть  
на  Светлану, чтобы всё понять. Женщина улыбалась и держалась спокойно, а глаза ни за что избитого ребёнка.        
Человеку захотелось завыть по-волчьи от  бессильной  злобы.  С   его противником нельзя  было разобраться по-мужски, ибо противник имел только имя – сплетни.      
Но что-то надо было делать. Не мог он видеть  такое выражение глаз Светланы.
Набравшись смелости, произнёс:
                       – Оставайся сегодня здесь. Дома тебя всё равно