Тот день стал для меня историческим. Единственный раз я нашел в Милане грибы, прямо на тротуаре. Покрытые ослепительной кожицей цвета красных столировых банкнот они были рассеяны рядом, совсем как грибы. Я собрал их, оглядываясь в страхе, что кто-нибудь еще может претендовать на них, но какой-то святой распорядился, что это все мое: восемьсот лир. Первая мысль - три приличных обеда в трактире, но деньги были оставлены на рынке Бикокка за пару хороших ботинок из настоящей кожи. Когда я заметил, что меня надули, и ботинки мои сделаны из прессованного картона, покрытого лаком, я предался унынию, сожалея о блюдах, которых лишился. Голова теленка с зеленым соусом, кролик в маринаде, свиная колбаска с пюре... и добила меня печень по-венециански, чей вкус снова и снова ощущался во рту, будто я съел ее на самом деле.
Был вечер вторника, и совсем скоро на стадионе Пирелли должны были показывать фильм под открытым небом, зарезервированный заводом для семей сотрудников. Будучи порядочными, они должны бы показать его всему району, за тот запах шин, который летними вечерами окутывал целый квартал в гигантский резиновый кокон.
Нужно сказать, что все фильмы были прекрасными, новыми и поучительными. В общем, их никак нельзя было пропустить. Каждому сотруднику выдавались несколько билетов в зависимости от состава семьи. Нам, детям, чьи родственники не имели клейма Пирелли, приходилось оставаться за забором, потому что в воротах стояли суровые охранники. Но повод стоил того, чтобы "обзавестись семьей". Таким образом, мы распределялись вдоль очереди, как нищие, пытаясь пристроиться к неполным семейным группам, в которых отсутствовал дед-паралитик или сын, служащий в армии. Самые ловкие не пропускали ни одного фильма, самые робкие ждали, когда их "усыновят", прося об этом лишь глазами. По мере приближения начала фильма мои глаза становились такими большими, что казалось, вот-вот они проглотят мое лицо. Это приносило свои плоды, и в последний момент для меня находилось место внука какой-нибудь пары шинных пенсионеров с латексным сердцем.
После приветствия и слов благодарности случайным приемным дедушке с бабушкой, я находил себе место рядом с настоящей дочкой или внучкой, жаждущей, как и я, листать страницы любовных романов, живущих внутри каждого из нас. Погашен свет, на маленький стадион опускалась благоговейная тишина, и начинался фильм. И наш фильм в фильме. Были взгляды украдкой во время томных сцен или пылких фраз. Были странички любви, перелистанные тайком, как книжки, прочитанные запоем ночью с фонариком под одеялом.
Есть люди, проживающие первую половину жизни, мечтая о своем будущем, а вторую ее половину, сожалея о прошлом. Думаю, что я всегда жил настоящим, однако, когда по телевизору показывают старые фильмы, которые неизвестно, видели ли мы раньше, и как давно это было, случается, что я вздрагиваю, узнав одну из иллюстрированных страничек из любовных повестей, наскоро перелистанных в темноте кинотеатра Пирелли. И я спрашиваю об этом свое сердце, которое забывает болезненные чувства и вереницы приключений, но оставляет бессмертной невинность.
Послесловие:
Il cinema Pirelli (racconto full-mineo)
Pubblicato da Full il Mar, 11/12/2012 - 17:45
Restò un giorno storico per me. L’unica volta che trovai i funghi a Milano, direttamente sul marciapiede. Avevano la cuticola rossa e affascinante delle banconote da cento lire ed erano disseminati uno accanto all’altro, proprio come i funghi. Li raccolsi guardandomi intorno nel timore che qualcuno potesse reclamarli, ma qualche santo sentenziò che era tutta roba mia: ottocento lire. Tre pasti decenti in trattoria, fu il primo pensiero, ma poi finirono in un paio di scarpe in vero cuoio di cartone pressato e verniciato impermeabile, al mercato della Bicocca. Quando m’accorsi del bidone, m’abbandonai ai sapori di trattoria che m’ero perso: la testina di vitello con salsa verde, il coniglio in salmì, il cotechino con purè. Il colpo di grazia m’arrivò col fegato alla veneziana che continuò a tornarmi in bocca come se l’avessi mangiato per davvero.
Era il martedì sera e, di lì a poco, nello stadio Pirelli avrebbero proiettato il film all’aperto riservato alle famiglie dei dipendenti. Per onestà, avrebbero dovuto offrirlo a tutto il rione per risarcirci della puzza di pneumatico che, nelle sere estive, avvolgeva l’intero quartiere in un gigantesco bozzolo di gomma.
Bisogna dire che quei film erano bellissimi, recenti, edificanti. Insomma, da non perdere. Ogni dipendente usufruiva di alcuni biglietti in funzione dei componenti la famiglia. Noi ragazzi, senza parenti marchiati Pirelli, si restava fuori perché i cancelli erano presidiati da guardiani severissimi. Ma l’occasione era tale che valeva la pena metter su famiglia, così ci scaglionavamo lungo il tragitto come dei mendicanti, cercando di aggregarci ai gruppi familiari incompleti causa nonno paralitico o figlio militare. I più scaltri non si perdevano un film, i più timidi aspettavano di venire adottati chiedendo coi soli occhi. Man mano che s’avvicinava l’ora d’inizio, i miei diventavano tanto grandi da divorarmi la faccia e da fruttarmi, in extremis, un posto di nipote in qualche coppia di pensionati della gomma col cuore di lattice.
Salutati e ringraziati gli occasionali nonni adottivi, mi cercavo un posto a sedere nei pressi di una qualche figlia o nipote naturale, ansiosa come me di sfogliare i romanzi d’amore che avevamo dentro. Spente le luci, sul piccolo stadio calava un silenzio religioso e cominciava il film. E il nostro film nel film. Erano sguardi furtivi che indugiavano durante le scene più languide o le frasi più ardenti. Erano paginette d’amore sfogliate di nascosto come quei libricini che si divoravano a letto, con la torcia sotto le coperte.
Ci sono persone che passano la prima metà della vita a sognare il proprio futuro e la seconda metà a rimpiangere il passato. Io credo d’aver sempre vissuto il presente, eppure, quando la televisione ci propina quei vecchi film che non sappiamo dire se e quando li abbiamo visti, mi capita di trasalire nel riconoscere una pagina illustrata di quei romanzetti d’amore sfogliati al buio del cinema Pirelli. E m’interrogo su questo cuore che dimentica passioni morbose e sfilze d’avventure, ma lascia immortale l’innocenza.
Спасибо, Татьяна!
Спасибо! 
Очень понравилось.