Дневник Корнея Ивановича Чуковского со страшной силой художника передаёт этот портрет – эпохи, творческой тусовки писателя и литературного бомонда его времени. Внимая авторскому непринуждённому повествованию, мысленно соучаствуя в описываемых событиях, испытываешь истинное наслаждение, естественные эмоции, эффект незримого присутствия – всё то, что оживляет содержание дневника, превращая его в произведение искусства.
Мы видим лица в контексте событий, органически вписанные в сюжетную линию повествования. Живые, динамичные, яркие, характерные, реальные лица актёров, играющих в этой драме, с названием Жизнь.
Каждый отдельно взятый портрет, каждая роль – не плоское графическое изображение – голограмма. Автор мастерски показал трансформацию общественного сознания, его деградацию, и медленное болезненное возрождение. Сама метаморфоза его на примере конкретных личностей предстаёт перед нами в неприкрытом и неприглядном виде.
- Горький хитрый?! Он не хитрый, а простодушный до невменяемости. Он ничего в действительной жизни не понимает – младенчески…
…Я теперь (после полуторагодовой совместной работы) так ясно вижу этого человека, как втянули его в «Новую Жизнь», в большевизм, во что хотите – во Всемирную Литературу. Обмануть его легче лёгкого – наш Боба (мл. сын Чуковского – Вяч. Отш.) обманет его. (5 ноября 1919 г.)
Характеристика М. Горького беспощадна, развенчивающе-нелицеприятна:
- …Горький – малодаровит, внутренне тускл, он есть та шапка, которая нынче по Сеньке. Прежней культурной среды уже нет – она погибла, и нужно столетие, чтобы создать её. Сколько-нб. сложного не понимают… …Иронию понимают только тонкие люди, а не комиссары, не мама Оцупа, – Горький именно потому и икона теперь, что он не психологичен, несложен, элементарен. (9 ноября 1919 г.)
Но К. Чуковский в своём дневнике идёт ещё дальше, он предоставляет самому Горькому сказать горькую правду – не столько о «них», сколько о себе самом:
- Да, да! Нужно, чёрт возьми, чтобы они либо кормили, либо – пускай отпустят за границу. Раз они так немощны, что ни согреть, ни накормить не в силах…
А провизия есть… есть… Это я знаю наверное… есть… в Смольном куча… икры – целые бочки – в Петербурге жить можно… Можно… Вчера у меня одна баба из Смольного была… там они всё это жрут… (11 ноября 1919 г. Из выступления Горького на заседании редакционной коллегии Всемирной Литературы).
Дальнейшая судьба Алексея Максимовича показательна – прикормили…
Вижу, затылком чувствую поджатые губы и костлявые кулаки ортодоксов. Но в чём бы нам так ещё удовлетворить свою пролетарскую гордость и самолюбие, как не в свержении с пьедестала вчерашних кумиров…
- Говорил я сегодня с Лениным по телефону по поводу декрета об учёных. Хохочет. Этот человек всегда хохочет. Обещает устроить всё, но спрашивает: «Что же это вас ещё не взяли… Ведь вас (питерцев) собираются взять». (14 ноября 1919 г.)
Чтение дневника затягивает, как увлекательный роман, насыщенный драматическими событиями, трагикомическими сценами, самоиронией и сущей жизненной правдой. Правдой, которая многие десятилетия скрывалась от нас, с которой боролись, как с врагом народа, которую втаптывали в грязь, именем которой лицедействовали, и поныне зачастую шарахаются от неё, как черти от ладана.
Всякую запись рука тянется отправить в цитатник. Везде узнаёшь если не себя, то до боли знакомые образы, кажется, что всё это уже видел, всё пережил, хотя – значительно позже автора.
- Сегодня празднества по случаю двухлетия Советской власти. Фотографы снимали школьников и кричали: шапки вверх, делайте весёлые лица! (7 ноября 1919 г.)
И так, страница за страницей – взахлёб! И в этом восторженном, благоговейном чтении, открываешь для себя Корнея Чуковского – человека, художника, Личность.
© Вячеслав Отшельник. 2009 г.
меня до сих пор очаровывает............
Удачи!
Привет, Вячеслав!