Пешки выбывают первыми
- А если бы вы, многоуважаемая, или, точнее сказать, многоуважаемое, - неожиданно громко и отчетливо прозвучал у Яны в ушах прямо-таки сочащийся ядовитым ехидством голос полковника Сцилевского, - Поменьше опирались на какие-то свои личные представления о том, что и как должно быть, и чего быть не может, то не прохлопали бы, как у вас загорелось в одном месте…
И тут же по ушам резанул мерзкий визг сигнала тревоги.
Яна, вздрогнув, открыла глаза и села в своем спальном мешке. Сердце колотилось как бешеное. Голос Сцилевского звучал так отчетливо, словно он и впрямь только что был здесь и говорил с ней, хотя, конечно, это было невозможно.
Уже не в первый раз за последние пару недель ее интуиция обращалась к ней голосом Константина Сцилевского. Это было само по себе довольно неприятно и всегда предвещало какие-то пакости.
Фразу эту Сцилевский сказал ей год с чем-то назад, незадолго до своего исчезновения. Слова были оскорбительны и жестоко ее тогда обидели. В этот раз и голос его, казалось, звучал особенно мерзко, гнусаво и злорадно. Похоже, пакость у интуиции за пазухой притаилась преизрядная.
Штук десять мышей бестолково метались по стоянке, натыкаясь друг на друга и отчаянно вереща. Этот-то визг и показался ей во сне сигналом тревоги. Какое-то иррациональное шестое чувство подсказывало ей, что именно в таком смысле его и следует понимать.
Яна поднялась на ноги и огляделась в поисках предполагаемой пакости. Восток медленно светлел – оттуда начинала подниматься луна, а может быть, луны – в местных астрономических явлениях Яна разбиралась слабо. Верблюжий Хребет все еще продолжал окутывать мрак, но там, вдали, у самого подножия, ярко светилось что-то, напоминающее большой костер. Километров восемь или десять, - прикинула она. – Для костра великовато. Неужели пожар?..
Она в растерянности огляделась по сторонам, все еще не веря в то, что подобное могло произойти. У подножия другого склона, примерно на таком же расстоянии к югу, расползалось такое же пятно огня. Теперь стало видно, что пожар с обеих сторон стремительно и неостановимо ширится во все стороны. И их группа оказалась как раз между этих двух огней. Разбудившие ее мыши, видимо, почуяли опасность первыми, только не поняли, откуда она исходит и куда следует бежать. Склоны хребта уже не спали безмятежно – там начиналось беспокойное движение.
Мережковская, выйдя наконец из оцепенения, завизжала громче любого сигнала тревоги. Даже имперцы выскочили из своей палатки, вытаращив глаза, не говоря уж об остальных.
Воинственный потомок викингов залепил ей звонкую затрещину.
- Заткнись, тварь зеленомондая, - прошипел он на общеимперском.
В другое время Мережковская подобного не спустила бы никому, но сейчас она была даже благодарна шкафу-неврастенику за этот отрезвляющий момент.
Француз пришел в себя первым.
- Спускаемся вниз! – скомандовал он. – Сборы – десять минут!
Проводник, недовольно хмурившийся, хотел что-то сказать.
- Да вы с ума сошли! – завопил внезапно один из рабочих. – Огонь меньше чем через полчаса будет здесь! Надо бросать все и драпать отсюда!!!
- Я тебе драпану, - тихо, со злобой, процедил француз, вынимая из кармана револьвер. – Собираем вещи и спускаемся все вместе!..
- Я не подряжался в самоубийцы! – швырнул рабочий. – Вы можете вообще оставаться здесь!
Он развернулся спиной к французу и рванул вниз.
- Стой! – крикнул ему проводник. – Остановись! – ни капли внимания.
Сонтре выстрелил в воздух – паренек только прибавил ходу. Но убежать далеко ему не удалось.
Внезапно споткнувшись и едва не рухнув, он остановился и испуганно дернулся назад. Он даже попытался повернуть обратно, но было уже поздно.
Яна с ужасом увидела, как его ноги едва не по щиколотку увязли в сплошной шевелящейся массе, незаметной издали под густым колючим покровом. Все мелкое зверье, обитавшее на склонах Верблюжьего Хребта, попросыпалось, почуяв приближающуюся угрозу, и теперь панически металось, пытаясь спастись. И удирающий рабочий с разбегу влетел в это месиво. Он попытался вытянуть одну ногу из этого живого ковра, и был сбит с ног.
Животные были мелкие, и ни одно из них не собиралось нападать на человека. Но их было слишком много. Человек был препятствием на их пути, таким, каким мог быть крупный камень. И они просто пытались перебежать через него или обогнуть.
Парень в ужасе завопил, когда его потащило вниз. Он попытался подняться, но его захлестнула живая волна. Животные уже бежали прямо через него, по голове, по спине, рукам, плечам… Парень отчаянно пытался вырваться, но ему не удалось даже схватиться за брошенную ему веревку. Лавина животных накрыла его с головой и потащила вниз. Не помогли и несколько выстрелов, которые француз сделал по ближайшим к завязшему рабочему грызунам, что бы напугать их – те и без того были в панике.
Проводник выхватил у француза револьвер и выпустил единственную пулю туда, где, как он считал, находится их рабочий.
- Попал, кажется, - заметил он. И, кинув взгляд на потрясенного Сонтре, добавил. – Чтоб не мучился. Они ж его туда-сюда по камням таскать будут…
Он вынул зажигалку, поджег и кинул в тростник у границы вытоптанного круга. Пламя взвилось выше головы. В мгновение ока они оказались в огненном кольце. Треск и рев пожара приглушили панические вопли грызунов, уже начинавшие давить на уши.
- Ты!.. – Сонтре готов был наброситься на проводника и с голыми руками, но у того оставался его револьвер. Один выстрел под ноги утихомирил ретивого француза.
- Хотите, чтоб они все оказались тут, когда огонь прижмет их снизу? – прошипел залариец.
Словно в подтверждение его слов, их стоянка в следующее мгновение была прямо-таки атакована целым косяком летящих сквозь огонь не только мышей, но и змей. Впрочем, нашествие было недолгим – мера по его предотвращению оказалась своевременной.
Вот только огненное кольцо отгородило их не только от мечущегося в панике зверья, но и от возможности спуститься вниз.
Круг «пожарной безопасности», казавшийся таким огромным, когда его приходилось вытаптывать, сейчас казался совсем крохотным и тесным. Воздух быстро нагревался. Стало заметно труднее дышать.
Проводник всучил каждому по респиратору, и, видимо, в качестве лекарства от группового приступа паники – по лопате. Имперцы наравне с прочими оказались награждены орудиями труда, причем они даже не пытались протестовать.
…Пожар полыхал уже часа три, но пламя даже не думало стихать. Воздух был нестерпимо горячим. Количество кислорода, проникавшего через респиратор, стало совсем ничтожным. Вся группа валялась на дне неглубокого окопа.
Огонь начнет стихать только к утру, - сказал им проводник. Вынимать реактив для тушения пожара раньше не имеет смысла. О спуске вниз раньше полудня можно даже и не думать. Но это при условии, что к тому времени здесь не останутся одни только цыплята гриль.
С десяток пакетиков из-под охлаждающего реактива валялись здесь же, в окопе, но результатов от его использования уже практически не ощущалось. Возможно, от него было бы больше проку, если бы окоп был поглубже, но сил уже ни у кого не оставалось.
Хоть бы сердце перестало колотиться как бешеное и дыхание немного выровнялось! Мережковская лежала между большим рюкзаком и стенкой окопа и молилась всем богам, которых только помнила, по очереди. Насколько она могла судить, остальные были заняты тем же.
…И, видимо, боги услышали призывы жалких людишек и скооперировались, дабы явить-таки тем настоящее чудо.
** ***
Деревушка у подножия Мертвого Пика окуталась удушающим дымным чадом. Огонь меньше чем за сутки преодолел расстояние свыше трехсот километров от места, где Верблюжий Хребет ответвлялся от Поющего Хребта, уходя на юг.
Предвосхищая огонь, с юга пришла волна обжигающего жара, жестокого и иссушающего. И этот жар заставил смолкнуть нескончаемый щебет птиц, засохнуть сочные листья пальм, а стволы их – потрескаться. И когда вслед за этой волной пришел пожар, Поющий Хребет сдался всепоглощающему пламени и запылал. Окрестности наполнил душный черный дым и резкий тяжелый запах.
Все, кто остался в деревне, от мала до велика, кинулись тушить пожар, подступивший к самому порогу. Ведь Поющий Хребет был единственной преградой между деревней урсов и горящим Верблюжьим Хребтом. Однако огонь бушевал недолго – пальмы и сочная трава, напоенные множеством родников и речушек, оказались ему не по зубам.
В эти дни мало кто выходил на улицу из своих хижин. Жизнь в деревне, казалось, замерла совсем. Никто и носа старался лишний раз наружу не высовывать. Жестокий пожар прогнал всю живность с близлежащих склонов гор. Царила удушающая жара и непривычная мертвая тишина. Лишь изредка то там, то здесь слышался надсадный кашель тех, кому по необходимости приходилось покидать стены своих жилищ.
Вместе с черным угаром на деревню спустилось тяжелое тревожное ожидание. Обб в эти дни был сам не свой. Неизвестность и бездействие терзали его.
Юноша чувствовал себя оказавшимся не у дел. Поговорить ему было не с кем. Двое лучших друзей были где-то там, далеко, среди гор, и не было возможности что-то о них узнать. Грон был слишком занят.
Вдобавок ему не давали покоя дурные предчувствия. Он бесконечно вспоминал последний вечер с Мадлен и нарочитую бодрость, даже бравурность Орса при прощании. Они словно чувствовали свою гибель. Первая будто прощалась с жизнью, второй – пытался заглушить дурные предчувствия…
Не выдержав бездействия, одиночества и тяжелых мыслей, он в один из дней вышел из деревни и пошел по горелому, истлевшему склону Поющего Хребта к его гребню.
Сердце у юноши сжималось при виде обезображенных огнем, безжизненных остовов пальм и кустарников. Еще недавно яркие, полные жизни склоны были черны и мертвы. Оббу невольно представилось, как он выходит на гребень хребта и видит сверху огромную выжженную равнину до самого горизонта…
На гребне Поющего Хребта не было такой удушающей жары, как внизу. С запада дул резкий холодный ветер, гнавший клубящиеся грозовые тучи. Те надвигались сплошной стеной, вздымаясь над горизонтом.
Обгоревший Верблюжий Хребет черной змеей выделялся на желтовато-сером фоне не тронутых огнем скал, гор, холмов и долин. Он, извиваясь, тянулся сквозь Пограничные Скалы до самого горизонта, насколько хватало взгляда. Все еще дымящийся, он был похож на рухнувшего с небес дракона.
Пожар, обглодавший склоны хребта, ушел по нему далеко на юг, так что огня было уже не видно. Окрестности Верблюжьего Хребта казались вымершими.
…Такими же вымершими они предстали перед ним и неделю спустя. Верблюжий Хребет уже не дымился. Теперь он был обглоданным и мокрым, весь в потеках черной сажи. Всю последнюю неделю лил ливень, стихший только накануне.
Накануне в деревню вернулись двое из тех, кто уходил. Измученные и израненные. Первый – Чонг, совсем еще молодой парнишка из той группы, которой руководил Орс. Вторая – девочка из группы, в которой была Мадлен.
Обе группы погибли, столкнувшись в открытую с теми, кого должны были остановить.
Похоже, старейшины жестоко просчитались, оценивая силы тех, кто шел к Джагою. Двое его друзей заплатили за