Посещая ежедневно экзамен по математике, наш герой с неослабевающим интересом наблюдал за своими друзьями в надежде обнаружить в их поведении хотя бы какие-то перемены. Наличие таких перемен позволяло питать надежду, что временная петля не так уж и устойчива, что она сама подвержена некой коррозии, которая с течением времени приведет ее к разрушению. Впрочем, что такое течение времени применительно к временной петле (которая, по сути, сама и является временем), Сережа внятно объяснить вряд ли мог. Как бы то ни было, но никаких перемен все равно не происходило. Каждый следующий день воспроизводил предыдущий с умопомрачительной точностью. Юра Трухин ежедневно носился по вестибюлю, одаривая одноклассников ксерокопиями и поселяя в их сердца несбыточные надежды. Артем Архаров упорно забывал проштамповать тетрадь. Андрей Ледвинов с достойным лучшего применения упорством приходил в школу без сменной обуви, норовя каждый раз раздавить Сережину ручку (если, конечно, Сережа предоставлял ему такую возможность). Дима Северьянов за время экзамена трижды отпрашивался в туалет (Сережа даже время по минутам засекал – каждый раз одно и то же). Влад Степанов постоянно открывал по просьбе учителя форточку, вставая при этом на подоконник с цветами и задевая ногой горшок с кактусом. На каковое событие реагировал Викмар Чекан (почему-то именно он), произнося фразу: «Степанов, осторожней, цветок уронишь!» Сергей Анатольевич, в свою очередь, после третьего урока отправлялся пить чай, причем на это занятие у него уходило ровно 35 минут. Наблюдая за покидающим класс учителем, Сережа с грустью думал, как много чаю утекло с того самого дня, когда он впервые пришел сдавать полугодовой экзамен по математике.
Были, конечно, и кое-какие различия, но все эти различия полностью определялись поведением самого Сережи Хрусталева. Так, пару раз он во время экзамена отсаживался на последнюю парту к Вадиму Пашкову. При этом освободившееся рядом с Людовиком место тут же занимал Антон Клименков, который, сидя на первой парте, испытывал постоянный дискомфорт от близости учителя. Впрочем, перемещению Антона можно было дать и другое объяснение: как-никак, пересаживаясь к Андрею, он тем самым оказывался на соседней парте с Риммой. Так или иначе, но длинная рокировка совершалась. Неожиданным ее следствием становилась получаемая Ледвиновым четверка (вместо обычной тройки). По всей видимости, соседство с Антоном оказывалось для юноши более плодотворным.
Это было немного странно, поскольку сам Сережа к тому времени стал уже не тот. По мере того, как наш герой все лучше и лучше разбирался в экзаменационных задачах, он перестал во время экзамена прибегать к услугам соседей, а, наоборот, сам старался оказать им посильную помощь. И если Римма и без Сережиного участия писала экзаменационную работу на пять, то результаты Олега Некрасова с некоторого момента резко пошли в гору. Сосед сзади, не мудрствуя лукаво, беззастенчиво списывал у нашего героя значительную часть работы. Таким образом, Сережа постепенно становился режиссером этой мыльной оперы, по своему усмотрению внося все новые и новые коррективы в неизвестно кем созданный сценарий.
Однако, похоже на то, что он был все-таки не единственным и далеко не главным режиссером творящегося вокруг действа. Потому что пару раз произошли во время экзамена события, ни коим образом не вытекающие из поведения Сережи Хрусталева. Конечно, событиями в силу незначительности масштаба их можно назвать с очень большой натяжкой, однако в том состоянии дремотного застоя, в которое оказался погружен наш герой, эти вроде бы незначительные происшествия произвели на него эффект разорвавшейся бомбы. Да и кто рискнет определить истинный масштаб той совокупности элементарных исходов, которая единственная по праву носит гордое имя события?
Первый звонок прозвенел, когда в один прекрасный день Саша Капустин неожиданно сдал работу на полчаса раньше положенного срока. Сережа от неожиданности аж чуть до потолка не подпрыгнул. Вечером он решил лично посмотреть список с экзаменационными оценками, специально для этого приехал в школу и с изумлением обнаружил напротив фамилии Капустина пятерку (обычно Саша получал за экзамен четыре балла). На следующий день все вошло в привычную колею, и промучившийся на экзамене ровно четыре часа Капустин заработал свою традиционную четверку.
Через несколько дней после предпринятого одноклассником демарша произошло еще одно событие, значительно менее масштабное. Во время экзамена в класс заглянула Татьяна Михайловна и попросила на пару минут, кого бы вы думали? Ну, конечно, того же самого Сашу Капустина. Он отсутствовал, действительно, ровно две минуты, после чего вернулся в класс и продолжал как ни в чем ни бывало решать экзаменационные задачи. Никаких последствий появление Татьяны Михайловны не имело и на Сашиной оценке оно тоже никак не отразилось.
После этих происшествий у Сережи сразу создалось впечатление, что Саша и Татьяна Михайловна занимают в этой истории какое-то особое положение. В отношении Саши подобное предположение, однако, совершенно не подтверждалось дальнейшими наблюдениями. Впрочем, в сложившейся ситуации и одного раза было более чем достаточно, чтобы утвердить Капустина в одной из главных ролей, благо других претендентов на эти роли не было вовсе.
За отсутствием других конструктивных идей Сережа решил повнимательнее присмотреться к Татьяне Михайловне. Это решение создавало определенные проблемы, поскольку посещение кабинета химии не входило в программу праздничных мероприятий (не помню точно, но мы, кажется, решили считать «День сурка» праздником). С другой стороны, Сережа не видел никаких особых препятствий к тому, чтобы несколько расширить эту программу. С этих пор он регулярно перед экзаменом стал наведываться в двадцать девятый кабинет, чтобы обмолвиться там парой фраз со своей учительницей.
И что самое интересное, от этих посещений у молодого человека постоянно оставалось какое-то двойственное впечатление. Вроде бы от раза к разу поведение Татьяны Михайловны не претерпевало видимых изменений, но почему-то у Сережи возникало ощущение, что учительница нарочно старается вести себя одинаково. То есть она помнит о том, как вела себя в прошлый раз, и прилежно воспроизводит свою вчерашнюю роль. И было еще одно странное ощущение: юноше казалось, что Татьяна Михайловна каждый раз ждала его визитов, пытливый взгляд химички как будто проникал в его мысли и взыскующе вопрошал: «Ну, как, ты все еще крутишься?"
Хотя, возможно, что все это было преувеличением. Ведь человеческая жизнь, как огромная мозаика, собрана из большого числа постоянно повторяющихся ситуаций, и наша реакция на эти ситуации в большинстве случаев оказывается ожидаемой и предсказуемой. Татьяна Михайловна была опытной учительницей, и для нее появление одиннадцатиклассника в неположенное время в ее кабинете было событием вполне рядовым, какие встречались сплошь и рядом. По десять раз на дню кто-нибудь заскакивал в кабинет химии, либо в него заглядывал, либо просто открывал дверь, говоря при этом «Здрасьте» или «Извините» или банальное «Ой!»
Так что повторяю, не исключено, что все это якобы странное поведение Татьяны Михайловны Сереже просто померещилось. Нельзя забывать и о том, что человек вообще склонен выдавать желаемое за действительное, и нашему герою эта склонность была присуща в полной мере…
***
Первое время Сережа много играл на компьютере, но постепенно его интерес к игрушкам начал пропадать. Тому было несколько причин. Во-первых, большинство старых игр ему просто надоели, а появления новых ожидать не приходилось. Во-вторых, игры «длительного пользования», проходить которые надо было несколько дней, а то и недель, вообще теряли всякий смысл: сколько их Сережа не записывал, вновь наступало 21 декабря, и игру приходилось начинать сызнова. Ну, а в-третьих, сам Сережа постепенно изменялся. Нет, физиологически он оставался все тем же семнадцатилетним подростком, каким впервые вступил во временную петлю. Но ото дня ко дню менялось мировосприятие нашего героя, шкала его материальных и духовных ценностей, происходило духовное возмужание. Он стал больше читать книг, значительно яснее излагал свои мысли, научился вполне прилично играть в шахматы, легче находил общий язык как со сверстниками, так и с людьми зрелого возраста. И даже математику ему, в конце концов, удалось подтянуть. Теперь уже перед экзаменом Сереже не надо было оттаскивать в сторону Женю Шигина, чтобы выпытать у него решение очередной задачи. Он знал наперед все, что Шигин мог ему сообщить. И хотя полной ясности с пресловутыми девятью заданиями по-прежнему не было, но все-таки в большинстве случаев нашему герою удавалось сдать экзамен на пять. В его положении, однако, это ничего не меняло. «День Сурка» продолжался.
Ежедневно Сережа с болью в сердце наблюдал за страдающим от размолвки с Риммой Антоном Клименковым. Кто знает, быть может, 22 числа они уже помирятся, но Сережа-то продолжал жить в 21 декабря, а в этот день его друг был обречен на вечные страдания. И хотя умом наш герой прекрасно понимал, что находящийся вне временной петли Антон не воспринимает свою драму как актуальную бесконечность, все равно при виде друга на сердце у Сережи скребли кошки. В один прекрасный день ему невмоготу стало созерцать осунувшуюся физиономию Клименкова, и Сережа решил предпринять попытку помирить его с Риммой. С этой целью после окончания экзамена он подошел к девушке и заявил, что ему необходимо с ней поговорить.
- Пойдем, посидим где-нибудь, - предложил Сережа, когда они вместе с Риммой вышли из школы.
- Ну, можно было в школьном буфете посидеть, чаю попить с пирожками, - улыбнулась девушка.
- В буфете обстановка не располагающая.
- Располагающая к чему?
- К откровенности.
- А, так значит, у нас предполагается откровенный разговор?
- Хотелось бы думать, что да.
- Слушай, Сережа, хочу сразу предупредить: если тебя Клименков подослал, то никакого откровенного разговора у нас не получится.
- Остынь, Римма, никакой Клименков меня не подослал, хотя ты угадала, поговорить я хочу именно о нем.
Молодые люди зашли в небольшое кафе на улице Горького. Если честно, обстановка там тоже была не слишком располагающей для душевных излияний, но беседа уже началась, а потому Сережа с Риммой прошли вглубь кафе и сели за столик в углу, не обращая внимания на двух подвыпивших парней, расположившихся ближе к двери.
Сережа заказал кофе с пирожными, и некоторое время сидел молча. Римма достойно выдержала эту паузу, с легкой иронической улыбкой поглядывая на одноклассника.
- Ну что ж, - начал наш герой, - действительно, меня волнует состояние Антона. Он очень сильно переживает размолвку с тобой. Но я бы никогда не стал вмешиваться в ваши дела, если бы он не рассказал мне о причинах вашей ссоры.
- Интересно, когда это он успел всем об этом раструбить?
- Ну, не всем, конечно. Он мне одному рассказал. Пару недель назад, - сказал Сережа и осекся, сообразив, что сболтнул лишнее. Впрочем, Римма восприняла его слова как явный абсурд.
-
