Трюмо, слоники и тёщин сервиз

  Обычно Толик Васюткин по ночам крепко спал, не ворочался, и даже в туалет не бегал. Ну, разве что, если выпьет накануне лишнего или арбуза натрескается. А тут побрёл под утро с закрытыми глазами привычным маршрутом, клацнул выключателем не глядя, сел на унитаз (делал он всегда это только сидя в отличие от многих других мужчин) и опорожнился вчерашним пивом. Да ещё и вспомнил про кума, который настоял, что пиво без водки – деньги на ветер. Подумал Толик также и про то, что на этот раз, впервые за десяток лет он в темноте не зацепился коленом об угол старого трюмо, стоявшего у стенки в коридоре. Под журчание сливного бачка Толик вышел из уборной, приоткрыл один глаз и хотел уже было выключить свет, но застыл, задвигал бровями, защурился, просыпаясь, - трюмо на привычном месте не оказалось.

         Вот так фокус! – подумал Васюткин, не зная, как ему поступить. С одной стороны жутко клонило в сон, а с другой – разбирало любопытство: куда подевалось трюмо? Может они его с кумом вчера по пьянке в зал занесли? Кум об него даже днём цеплялся и всё грозился выкинуть с балкона. Толик приоткрыл дверь гостиной и тут же ощутил странное движение у себя под ногами. Опустив голову вниз и протерев глаза с испугу, Васюткин стал свидетелем необычного зрелища, - фарфоровые слоники, вечность стоявшие на серванте, стройной колонной, строго по ранжиру, тяжело переваливаясь через порог, направлялись из комнаты в коридор. Ну, всё, больше никогда не буду запивать водку пивом! – твёрдо решил Васюткин и попытался прикрыть дверь с этим парадом-алле, но придавил одного слона и тот, подняв хобот, издал низкий трубный звук, настоящий и громкий.

           Толик сообразил, что нужно немедленно опохмелиться, бросился на кухню в надежде отыскать остатки водки, но там его ожидало зрелище покруче: большой и пузатый, разукрашенный лепестками роз, чайник из сервиза «Мадонна», стоя на табурете, подсаживал длинным носиком чашки и блюдца, карабкавшиеся наверх к кухонному навесному шкафчику с посудой. Какой ужас! – остолбенел Васюткин. - Это же бесценный сервиз! Тёщин подарок на свадьбу, который гордо простоял все двадцать лет совместной жизни на самом видном месте в серванте гостиной! Из него даже чай никогда не пили!
Васюткин вспомнил про заначку в сахарнице и сам лично помог ей преодолеть высотный барьер. На всякий случай заглянул под крышечку, - деньги были на месте. Но странно повела себя сахарница: стыдливо прикрылась белоснежными ручками и покраснела.

             С крепкими напитками надо решительно завязывать, - убеждал себя Васюткин, осторожно покидая кухню. Не мальчик уже, пора переходить в категорию вино-кино-домино. В спальне он с удовольствием пробрался под одеяло, обнял правой рукой складки на животе супруги, попытался закинуть ногу ей на бедро, но после второй попытки сдался, - уж слишком высока была планка, или гибкость ног уже не та, - сделал глубокий вдох и затих, как младенец.

             На следующий день Толик так и не решился рассказать жене о своём ночном приключении, но всех участников проверил лично, предметы сервиза даже пересчитал и в сахарницу для порядка заглянул, - всё было в полном ажуре, как и прежде. Это обстоятельство окончательно укрепило Васюткина в мысли, что ни к водке, ни к коньяку он больше не притронется. Вино, только вино! – как говорила героиня любимого фильма «Бриллиантовая рука».

              В конце недели снова зашёл в гости кум, принёс курицу-гриль и две бутылки портвейна, хотя Васюткин просил его не брать креплёного. Жена пригубила вино за компанию и ушла смотреть сериал, а Толик ещё долго слушал в клубах папиросного дыма страшные тайны о масонских заговорах, о необходимости уезжать жить в деревню и вынести в подъезд травмоопасное трюмо...

              Под утро Васюткину приснился журчащий водопад, он интуитивно поднялся с кровати и, как зомби, прошаркал наугад в уборную. Уже сидя на унитазе, Толик резко открыл глаза, осознав, что снова не зацепился за трюмо, за то старое громоздкое трюмо, которое они с женой вынесли в коридор лет десять назад после покупки румынской мебельной стенки, об которое вчера  несколько раз ударялся захмелевший кум, и даже порывался схватить отвёртку и вывинтить шурупы на створках. Васюткин вышел в коридор, - место возле стены было пустым.

                А что же слоники и сервиз? Толик резко отворил дверь гостиной и увидел на полу группу отливающих перламутром слонов, чашек и блюдец, - все они словно заранее знали и ожидали открытия железного занавеса, потому что сразу шумно ломанулись через порог. В этот же миг распахнулось окно, видимо от сквозняка, и взору Васюткина явилось совсем уже невероятное зрелище: старый диван, продавленный и линялый, но очень удобный во время многолюдных застолий, как лихой жеребец вздыбился на всех своих трёх ножках (вместо четвёртой, сломанной, уже давно подкладывали три томика Карла Маркса) и ловко перепрыгнул через подоконник на улицу.  

                Толик сразу сообразил, что никакие это не глюки, не похмельные видения, а самый что ни на есть полтергейст и вообще, - он стал свидетелем уникального явления, несомненно представляющего особый интерес для отечественной, а может быть и всемирной, науки. Васюткин быстро достал из ящика серванта видеокамеру, включил режим ночной записи и метнулся к распахнутому окну. Диван уже был на приличном расстоянии от подъёзда, но всё же Толику повезло, он успел заснять как тот, прихрамывая со двора по второстепенной, сначала пропустил мусоровозку на главной, а затем помчался иноходью вдоль трамвайной колеи. Возбуждённый и голый оператор ночной вакханалии предметов интерьера ринулся в кухню. Так и есть! Давайте, мои дорогие, залезайте в шкаф, - приговаривал Толик, опустившись для лучшего ракурса съёмки на колени и выбирая зуммером лучшие кадры восхождения предметов сервиза «Мадонна» на кухонный гарнитур...

             Утром за завтраком, отпивая горячий чай с неудобной, надбитой, синей кружки, Васюткин торжественно заявил жене, что они стали обладателями Джек-пота. А потом, в подтверждение своих слов, включил видеокамеру в режим просмотра. Жена заглянула в пустой экран, постучала пальцем по лбу, и пошла снимать бигуди в ванную. Толик не мог поверить своим глазам: запись не получилась, экран был предательски тёмным. Вот они, высшие силы полтергейста! – подумал Васюткин, - помешали видеофиксации своих проделок!

              Днём Толику в цех позвонила жена и сказала, что срочно едет в Москву, что их любимого сына Вовочку выселяют из университетского общежития за то, что установил видеокамеру в женском душе. И, что вопрос нужно немедленно улаживать с деканом и комендантом, потому что их семейный бюджет съёмной столичной квартиры не вытянет. Васюткин дал добро на использование заначки из сахарницы, а сам призадумался: не спроста ведь такие совпадения на расстоянии с этими видеосъёмками получились?  

               Вечером Анатолий позвонил куму и всё, как есть, выложил, без утайки, даже про вуайеристские наклонности сына. Кум, узнав, что Васюткинская жена уехала, тут же примчался с двумя бутылками и курицей.
-  Я тебе вот что скажу, Толян, - говорил кум, затягиваясь папиросой после второго стакана, - эта ваша рухлядь давно уже просится на свалку. Выкинь её и тебя попустит.
- А слоники? А тёщин сервиз? – возражал Васюткин.
- Да брось ты! Причём здесь тёща, если он ваш? Вы должны из этого фарфора чай пить на кухне, а не молиться на него ! Тоже мне, - «Мадонна»!
- Клавка меня убьёт!
- Не убьёт, ещё и спасибо скажет.

           К последнему стакану портвейна Васюткин уже окончательно созрел для радикального очищения интерьера своей квартиры от злых духов и прочей нечисти. Подвыпившие кумовья - великая сила. Диван и трюмо играючи вынесли на свалку, слоников аккуратно сложили в коробку с новогодними игрушками, а все предметы подаренного тёщей сервиза торжественно расставили на кухне и даже залили кипятком в пузатом заварнике щедрую горсть зелёного чая; для полировки, так сказать. Пить из новых чашек оказалось удобно, к тому же не лишне было осадить в желудке тяжесть от креплёного вина и жирной курицы.

           Ночью, гонимый свежепереваренным коктейлем из красного и зелёного, Толик рванул на точку. Трюмо в узком проёме коридора уже, естественно, не мешало, но борец за чистоту домашнего духа на всякий случай заглянул в кухню, - все предметы прилежно стояли на своих новых местах, а сахарница даже игриво подмигнула Васюткину. Намекает? – подумал грешным делом Толик, но заглядывать под крышечку в этот раз не стал, - заначка-то укатила в столицу замазывать моральный облик видеодинастии.

            Через день вернулась из Москвы Клавка и в истерике забилась на пороге гостиной.
- Куда делся наш диван?! И где мамин сервиз?! – Это она ещё отсутствие слоников не заметила.
Васюткин предпринял робкую попытку объяснить жене высший смысл потусторонних знаков и позорную суть мещанства, но та продолжала напирать:
– Ну, хорошо, трюмо давно просилось, хотя я его обещала соседке с первого этажа, а вот сервиз должен стоять на самом видном месте! Ты вообще представляешь, сколько он стоит?
- Что там с Вовчиком? – попытался съёхать с темы муж.
- Такой же извращенец, как и ты?
- А я тут при чём?
- А кто в прошлом году за моей племянницей в окошко ванной подглядывал? Из кухни на табуретке? А? Забыл?

           Васюткин не забыл, очень даже не забыл, настолько не забыл, что этот перекошенный рот супружницы живо напомнил ему пухлые губы молоденькой сексапильной родственницы. Толик решительно схватил жену за талию, впился страстным поцелуем в её обезумевшее лицо, а затем повалил на стол, задрал подол платья и, словно боец, вернувшийся из армии, нетерпеливо овладел ею.

- А знаешь, Толик, - рассуждала уже мягким приятным голосом жена, несколько минут спустя. – Может, ты и правильно всё сделал. Честно говоря, я и сама замучилась каждый раз этих слоников от пыли протирать. И сервизом надо пользоваться, чай из него пить, а не любоваться, тут ты прав. Сколько той жизни? – Она поправила юбку, погладила затёкшую от неловкой позы ногу и, уже выходя в прихожую, игриво добавила: - А с диваном ты, пожалуй, погорячился…