причин, почему я «забросила» всех и ни-кому не звоню. Кто я? Зачем я? И кому я могу быть нужна и интерес-на? Кто бы подсказал путь, правильный путь… А я ведь уже большая девочка, не должна нуждаться в подсказках. Не знаю, почему людей, чем-то занятых, мучает вопрос «зачем я живу?» и мучает ли вообще, но меня он измучил. До ужаса.
Женя, бедняжка, не понимает, что моё «общение» с дневником спасает его от многих моих «нытьёв». Обижается, дурачок. От какого количества гадкого негатива я избавила его в последнее время!
Уже начинаю хотеть спать, хотя ещё совсем не поздно. Только бы меня не мучили такие жуткие сны! А то я просто не выдержу – заору в ночи. Бр-р, как вспомню, так вздрогну. Эта страшная, огромная опу-холь на моей шее – она одна чего стоит! Я не могла поворачивать голо-ву, мне было трудно дышать… Кто-то мерил мне температуру – как сейчас помню: 39,6. Ну, и всё в том же духе с участием родителей, Шу-рика, Жени в каких-то непонятных и незнакомых «декорациях». Ещё были некие люди, некоторых я знаю (они из детства), иных нет. Но у меня со всеми проблемы: никто не хочет меня знать. Принципиально. А почему – я понять не могу. Не знаю.
Нет, перед сном лучше не думать, а то опять приснится…
Чувствую себя страшно одинокой. Прости, Женечка! Я не знаю, почему так происходит…
Спать…
КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС
Есть то, за что и я, и мой брат должны быть по гроб жизни благо-дарны родителям: они нам обоим купили кооперативные квартиры. В отличие от большинства сверстников, я уже в двадцать один год жила в собственной хорошей двухкомнатной квартире в очень приличном рай-оне Москвы. Если бы не эти подаренные нам квадратные метры, воз-можно, на свет не появились бы ни Сашенька, ни Алиса. И огромные деньги, на которые были куплены кооперативы, и усилия, которые пришлось прилагать, чтобы советская власть разрешила приобрести это жильё, были результатом громадного труда и успеха мамы и папы. Ни для кого не секрет, как рушились и рушатся до сих пор судьбы и семьи из-за нехватки этого чёртова жилья. А как близкие люди оскотинивают-ся, спиваются, начинают ненавидить друг друга, живя двумя-тремя по-колениями под одной крышей на малометражном жилом пространстве.
Кстати, спустя некоторое время наши с братом «двушки», опять-таки не без помощи родителей, превратились в «трёшки».
Низкий вам поклон за это, родители!
В 86-м году мы с Шуриком переехали на юго-запад Москвы в сим-патичную «двушку». Это был один из последних по-советски «дешё-вых» кооперативов. Очень скоро цены стали расти, как на дрожжах, по-ка не превратились в обычные коммерческие. Но мы чудом успели. И сразу «запланировали» ребёнка. Так я решила.
Если отвлечься от того, что мой ребёнок – самая большая радость в моей жизни… Если заставить себя не думать о том, сколько счастья принесла мне моя сладкая девочка… Я абстрагируюсь (хотя и с боль-шим трудом!) от этого и выскажу своё выстраданное убеждение…
Возможно, что я была, как многие советские бабы, под влиянием сильнейшего стереотипа: надо рожать ребёнка. Возраст подошёл (уже 21 с половиной!), есть качественный муж и, самое главное, есть кварти-ра! Значит, надо рожать. Впрочем, не только это. Очевидно, природа брала своё, и мне уже хотелось нянькаться с живой куколкой. Словом, и природа-мать твердила мне на ушко: надо рожать!
Всё было «за», кроме одного, но очень важного момента: чувства к мужу. Они таяли, как последний апрельский снежок на солнышке. И с течением времени сей процесс ускорялся. Теперь у меня по отношению к Шурику доминировали два чувства: человеческая привязанность и до-верие. И, согласитесь, они дорогого стоят! Но всё же не имеют никакого отношения ни к страстной любви женщины к мужчине, ни к почти жи-вотному желанию родить ребёнка «именно от него»…
Напротив, с каждым днём мне было всё труднее ложиться с ним в постель. Постепенно это становилось мýкой! И сейчас мне страшно вспоминать, до какой же степени я была идиоткой! Я внушала себе, что так все живут, что нельзя «пылать страстью» через три-четыре года со-вместной жизни, что недаром был придуман термин «супружеский долг»… А поскольку я ни с кем не делилась своими чувствами и мыс-лями, то и посоветоваться мне было не с кем. Точнее, некому мне было дать единственно верный совет: беги! Разводись срочно! Так нормаль-ные люди не живут и так жить нельзя!
Впрочем, не исключено, что я не вняла бы голосу разума и даже возмутилась бы. Как это? Рушить семью и все отношения только лишь потому, что у меня в постели каждый раз ощущение, что меня насилу-ют? Разве это основание? Разве из-за такого пустяка разбрасываются хорошими мужьями? Опыт всех окружающих женщин, баб, да и моло-дых девок свидетельствовал: хороших мужчин, а уже тем более – мужей – в России большой дефицит. Таким, как мой, надо дорожить.
Тем более, что у Шурика все чувства ко мне были в целости и со-хранности. Чуть ли не каждый день он признавался мне в той самой страстной любви, от которой рождаются дети… Да, ребёнка я решила от него родить. Внимание – абстрагируюсь! Это была ошибка. У ребёнка для счастья должна быть нормальная семья – мама и папа. А поэтому (и только поэтому) нельзя рожать детей от нелюбимых, нельзя планиро-вать ребёнка только головой. То есть без головы ещё хуже, но без на-стоящей любви – никак нельзя. Процесс «создания» детёныша не дол-жен быть механическим актом с нелюбимым человеком по «сборке за-родыша» после длительных вычислений точного дня овуляции. Разуме-ется, ребёнок может появиться таким образом, а вот семья – мама, папа, я – нет. Или она скоро развалится.
Возможно, мне удалось бы заткнуть рот природе-матери, но вот стереотипу – нет. Очень уж довлела надо мной её величество Квартира. Раз она есть, значит, нужно размножаться – просто условный рефлекс какой-то!
Хотя к тому времени я уже дотумкала, что главное чувство, кото-рое поначалу связывало меня с мужем – страсть и желание легально предаваться любви – стремительно проходит, уходит, тает. Но следую-щее понимание, понимание того, что это конец и надо расходиться, так и не пришло. А потому я твёрдо решила рожать. Впрочем, сначала надо было забеременеть.
Во исполнение своего решения и реализации давней мечты быть ушедшей «от мира» домохозяйкой я ушла из библиотеки, окончила кур-сы машинописи и устроилась в известный журнал машинисткой-надомницей. Таким образом, я окончательно «застолбила» положение парии в своей семье, но сейчас рассказ не об этом… В контору мне надо было приходить лишь пару раз в неделю – брать и сдавать работу. Не-посредственно на работу – печатание – я тратила всего лишь часа четы-ре в день, а потому весь свой молодой пыл и ещё тогда имевшиеся силы направила на обустройство моего дома, моей «норки»! И ловила от это-го настоящий кайф! Я строила своё «мещанское счастье» и до сих пор не вижу в этом ничего постыдного. Я очень уважаю женщин, посвя-щающих этому всю жизнь, потому что знаю: это большой труд и во многом самоотречение. Хотя сие до меня дошло намного позже…
Отказ от реализации своих умственных способностей, отказ от творчества, от общения, от всего того, что необходимо человеку мыс-лящему, образованному, думающему и развивающемуся – это самоот-речение. Впрочем, в тот момент жизни я и не представляла, где и как я могу использовать свой мозг, да и ни сил, ни желания на это у меня не было. А потому с удовольствием строила свой «мещанский» мирок с его приземлёнными радостями.
Хотя тотальная нехватка товаров убивала на корню все идеи и за-думки, всё-таки что-то иногда получалось, порой везло. Благодаря тому, что я могла днём пробежаться по магазинам, мне иногда удавалось «ур-вать» дефицит. Помню, как я птичкой летела домой на крыльях радости, правда, почти волоком таща тяжеленные бамбуковые жалюзи цвета свежей травки. Покупка симпатичной хлебницы становилась настоящим праздником. Салфеточки, скатёрочки, занавесочки… А ещё я училась готовить: жарить, парить, стричь салатики, тереть на тёрочке морковку, свеклу. Кое-чему научилась. Правда, так и не полюбила это дело. Вот чистоту, блеск наводить – это ко мне! Подизайнерствовать – тоже я. А с готовкой как-то не сложилось. Но голодные мы не сидели, если не счи-тать «голодом» вечный дефицит продуктов. Но так жили почти все.
И лишь довольно-таки быстро наступившая беременность помеша-ла моему хозяйственному ражу: у меня сразу же начался жесточайший токсикоз. Какое-то время я лежала бревном и не могла встать, чтобы меня не вырвало. И, тем не менее, я была счастлива: все складывалось, как нужно!
