На "лопате".

спросил Кузьмин.
- Зачем мысленно, он у меня начальник, он меня и на работу брал. Я его при случае каждый раз благодарю, - улыбнулся Александр Иванович. – Ты забыл, что у Димки династия, и он уверенно по стопам предков идёт.
- А бывшие наши начальники и командиры выше охраны вряд ли прыгнут, - с ноткой горечи продолжил неприятную тему Кузьмин. - По сути своей в сторожах ходят, и это даже не самый худший вариант, - с лёгкой безысходностью в голосе высказал он мысли о буднях военного пенсионера. – Жизнь оказалась куда жёстче, чем я думал. В нынешней ипостаси никому мы не нужны, кроме верных жён.
- Так я к этому и подводил, - заметно оживился от его слов Харченко, до этого, чтобы не травить товарищу душу, эту тему не затрагивавший. – Помнишь, мы как-то на КП всей сменой устроили «представление»? Каждый из нас рассказывал сослуживцам, кем на гражданке хотел бы устроиться. Из присутствовавших на том запомнившемся «форуме», было четверо, сидевших на «лопате».
- Помню, - с удовлетворением, растягивая слово, подтвердил Кузьмин. – Царила атмосфера беспричинного счастья, мечтаниям и шуткам не было предела.
- Первым начал оперативный, капитан первого ранга Редкий Василий Сергеевич. Он говорил с многозначительной интонацией:
- Мечтаю на МУС (мусоросборщик) капитаном устроиться. Вот это лафа! Ходи себе по бухте и собирай плавающий хлам.
Я ему говорю:
- Там, наверное, уже кто-то этим «корытом» управляет?
А он мне с удивлением ответил:
- Пока я ещё при власти, дорогу смогу расчистить. У меня сослуживец этой бригадой командует. Так что вопрос только в желании.
Василий Сергеевич проявил интерес к моему трудоустройству: «А ты куда пойдёшь? ».     Я ответил, тогда пожимая плечами, что ещё не знаю. Он браво пообещал: «Возьму тебя к себе мотористом». Я осторожно поинтересовался, так как абсолютно не знал темы: «А другая какая-нибудь должность есть? ». Редкий просветил: «Нет, там всего два члена экипажа – капитан и моторист». Пришлось уточнить ему, что я никогда не имел дело с дизелем, так как по своей нынешней профессии связист. Василий Сергеевич не сдавался: «Не дрейфь, Саня, ты потянешь! Научу тебя дизель запускать, так и быть. Попутно будешь бутылки сачком вылавливать. Какой никакой навар». Я очень удивился: «Так они же тонут? ». Редкий немного рассердился, что я сбиваю его с мечтательной волны: «Те, которые ещё плавают. Если будешь так туго соображать, то не возьму». Потом немного отошёл и говорит самодовольно: «Ещё в магазин за бутылкой будешь иногда бегать. Ведь мне же не солидно, я капитан».
Года через два, после увольнения, я как-то встретил Редкого на улице и задал вполне резонный вопрос: «Где Вы сейчас? ». От моего любопытства, у него блеск в глазах стал матовым. Без особой радости в голосе Василий Сергеевич поведал: «Так, в одной фирме клерком». Интонация его голоса почему-то породила у меня вопрос: «Соответствует ли это действительности? ». Он был больше похож на неприкаянного человека. Позже, знакомые ребята сказали мне, что Редкий действительно в какой-то фирме работает, больше на побегушках, чем клерком. А когда-то большим противолодочным кораблём командовал!
Сослуживцы сделали паузу, чтобы «вздрогнуть» и закусить.
- Вторым размечтался тогда старпом оперативного, капитан второго ранга Туркин Вова, - продолжил начатый разговор Харченко. – У него была мечта неземная – охранять склад. Склад непростой, в котором хранится только то: что не горит, не портится и что нельзя унести, потому что тяжело. По ходу он вспомнил ещё одно свойство, чтобы было несъедобное. Туркин говорил: «Сам понимаю, что это нереально, но помечтать ведь можно. Ладно, второй пункт опустим». Дежурный по ПВО Гена Лаптев спрашивает его: «А что это может быть? ». Вова мечтательно отвечает: « Например, мыло в металлическом контейнере». Лаптев его и огорошил: «Так мыло крысы едят». Это был удар для Туркина, но он тут же выкрутился: «Мне не скоро увольняться, так что с выбором «тёплого места» ещё не горит. А у вас…», - он ехидно хихикнул.
- Недавно встретил подполковника Козлова. Помнишь? – подключился к разговору, до этого молчавший Кузьмин.
- Помню, дежурил по Береговым войскам. Мечтал открыть своё дело.
- Пробовал несколько раз, сейчас на своей машине извозом занимается.
- Гримасы судьбы и их последствия – кивнул головой Харченко.
- Лучше всех устроился Костя Арбузов, - привёл в пример самую удачно сложившуюся на пенсии судьбу Харченко. – Правда у него для этого был большой стимул - второй брак и ещё малые дети. Он переаттестовался на гражданского штурмана, выучил английский язык. Для того чтобы окончить эти курсы, даже машину продал. Несколько лет ходил на судне старпомом, сейчас капитан сухогруза.
- Вадика Кирсанова помнишь? – спросил Кузьмин, откинувшись назад на кресле и тяжело выпустив воздух изнутри, от переедания.
- Чего же не помнить, дежурил у нас такой офицер, по аварийно-спасательным силам.
- Встретил я его как-то. Ты даже не можешь представить, чем он занимается!
Ухмылка крайнего удивления проскользнула по лицу Сергея Петровича.
- Ловит змей, добывает яд и возит его куда-то, сбывает. Как говорит моя внучка – «жесть».
Харченко цокал языком от удивления.
- Действительно, необычное решение по наполнению кошелька, - согласился с ним Александр Иванович. – Суровая проза жизни.
После третьей – «За тех, кто в море», продолжили разговор: «А этот как? А тот где? ». В конце обсуждения темы пришли к выводу, что мечтам, в основном, не суждено было сбыться.
      Отставники по ходу разговора перешли на обсуждение своей жизни в миру. Каждый из них, дабы разбавить военную тематику и внести разнообразие в разговор, вспомнил по одной истории из народного фольклора.
Кузьмин чему-то усмехнулся.
- Недавно ехал в маршрутке домой. Водитель попался резвый, гнал как на пожар. Выяснял заранее, есть ли выходящие пассажиры на следующей остановке. Если таковых не было, то «пролетал» мимо. В очередной раз поинтересовался: «На железнодорожном вокзале выходят? ». Люди молчат. Подъезжаем к следующей остановке. Он уточняет: «Автовокзал есть? ». В ответ тишина. Проехали остановку, водитель снова интересуется: «Героев Севастополя есть? ». Потом: «Кошки выходят? ». Две молодые женщины на переднем сиденье посмотрели друг на друга и смущённо усмехнулись. Одна ему отвечает: «Мы не кошки, но на остановке «Матроса Кошки» выходим».
- Я тоже на днях стал невольным слушателем народного юмора, - вступил в разговор со своей историей Харченко. – На улице Ленина есть обувной магазин, не так давно открыли. Называется он - «Обувь на Ленина». Стиль названия явно позаимствован, как мне кажется, из дореволюционного времени. Еду я в автобусе, а передо мной сидят два парня с хорошим чувством юмора либо отсутствием такового. Теперь можно лишь догадываться. Проезжаем этот магазин. Один у другого с серьёзным лицом спрашивает: «У них что, обувь одного размера? ».
- Действительно, сейчас в погоне за оригинальностью подобных вещей большое разнообразие, - усмехаясь, высказал личное резюме на услышанную историю Кузьмин.
- А как твой коллега, Тарас Подопригора? – спросил с заинтересованностью в голосе Харченко. – Где он сейчас и что подпирает? Помнится, ходил по командному пункту, вечно важный, как «деловая колбаса», - он скривился от отрицательных эмоций. - Щёки, как у младенца, на кашах с маслом разнесло. Их даже раздувать не надо было, за него это матушка природа постаралась.
Кузьмин усмехнулся.
- Тарас, это отдельный разговор. Он снаружи такой примитивный, а внутри многообразный. На корабле, по поводу его «колобковости», замполит придумал однажды шутку:
- Если бы в природе существовал музей образцов войсковых фигур министерства обороны, наподобие музея восковых фигур мадам Тюссо, то наш Тарас идеально бы подошёл для экспоната – «эталон начпрода».                                                                                                              
Кстати, заметил это не только замполит. Одно время он даже страдал от своей упитанной комплекции, - Сергей Петрович ухмыльнулся. – Нас с ним в бытность лейтенантами, зачастили ставить в гарнизонный патруль. Помощник коменданта, майор Грызлин, славился своим «добродушием». Чего только ему не возили командиры частей в дар, чтобы отмазать своих попавших в сети комендатуры подчинённых. Разбаловали майора в край. У Тараса, сам знаешь, крупная голова идеально круглой формы, которую украшают большие мясистые щеки, уже тогда был выпирающий животик. Он всегда говорит не спеша, хитро прищуривает глаза. Этот майор с первого дня стал к нему придираться. Находил какие-то нарушения в форме одежды и отправлял обратно в часть с кучей замечаний, а один раз даже чуть не посадил на «губу». Мы расстроенного Тараса успокаивали, как могли, говорили, что за чёрной полосой обязательно начнётся белая, а неприятности продолжали сыпаться на его голову. Как-то командир корабля распекал Подопригору за то, что он вернулся из комендатуры с очередными замечаниями, сделанными по поводу формы одежды. Тарас выслушал его разнос, осмотрел себя показушно и говорит обиженно, отстаивая честь:
- Товарищ командир, посмотрите внимательнее. Где Вы на мне видите «форменное безобразие»?
Наш «кэп», всегда требовательный, строгий, но справедливый, улыбнулся, что бывало крайне редко.
- Ладно, иди, занимайся делами, - как обычно, сухо промолвил он.
Общую картину дополнил замполит, весельчак и балагур, присутствовавший при разговоре.
- Что творится, «гарных хлопцев» без зазрения совести вяжут, - подчеркнув украинские корни Подопригоры, с серьёзным видом произнёс он, от чего стало смешнее вдвойне.
Опытный командир предположил, что майор просто невзлюбил лейтенанта.
Всё разрешилось в следующем месяце. При заступлении в патруль, помощник коменданта в очередной раз нашёл у Подопригоры кучу замечаний. Он вывел его из строя и послал ждать у своего кабинета, для дальнейшего разбора.
- Офицер ваш не готов к заступлению, - буркнул он себе под нос.
Потом спрашивает нас: «У него на корабле краска, интересно, есть? ».
Я ему отвечаю: «У него мины и торпеды в изобилии». Для наглого майора эта новость была сродни взорвавшейся бомбе. Он сначала глотал воздух открытым ртом по-рыбьи, а потом собирал рассеянные мысли в кучу. Когда отошёл, то с ошарашенным видом и с горечью в голосе, изрёк, ещё не веря в «случившееся»: «Так он что, не продовольственник? ». А я ему: «И даже не снабженец». Оказывается, у крепколобого майора был синдром навязчивой идеи и руководствовался он, скорее всего интуицией. В дальнейшем ситуация как-то замялась сама собой.
Отставники громко рассмеялись.
- Ещё у Тараса есть одна отличительная черта – рассеянность. Вечно находится на своей волне. Конфузы с ним приключались с регулярной периодичностью. Как-то пришёл на службу в кроличьей шапке. Мы стоим, смеёмся, а он спокойно так говорит: «Взял на вешалке шапку, не глядя, да перепутал». На лице абсолютное равнодушие: «Ошибся, ну что ж теперь? ». В другой раз пожаловал в кремовой рубахе без погон. Через весь город на общественном транспорте ехал. Когда мы посмеялись, он нам спокойно говорит: «А я гадаю, чего они все на меня уставились, как на 50 рублей, и матросы честь отдают с открытым ртом». Я иногда в душе