Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.
1.
Последний столичный вечер перед отлетом в Сочи оказался неожиданно теплым. Квартира Екатерины Борисенко представляла уютный, но слегка захламленный мир молодой шахматистки: на стене висел постер с Каспаровым, на полке красовались кубки, а на диване вперемешку валялись шахматные книги и глянцевые журналы.
Павел Панкратьев, ее парень, сидел на краю кровати в расстегнутой рубашке, нервно постукивая пальцами по бедру. Павел представлял собой типичного «интеллектуального романтика»: ухоженная прическа, аккуратная бородка, взгляд вечно задумчивый, будто он все время просчитывает варианты… только не в постели.
Екатерина, уже раздетая, смотрела на него с плохо скрываемым раздражением. Ее тело — подтянутое, спортивное, гладкое — выглядело как готовый аргумент в споре, который она вот-вот начнет.
— Ну что, гроссмейстер? — она приподнимает бровь. — Опять «позиционная игра» вместо атаки?
Павел вздохнул, провел рукой по лицу и неуверенно потянулся к ней.
— Кать, просто… сегодня не лучший день. Нервы перед турниром.
— Это гнилая отмазка, — фыркнула она, но все же позволила ему прикоснуться.
Процесс начался с типичной для Павла нерешительности: поцелуи были вялые, руки скользили, будто боялись сделать лишнее движение. Екатерина закатила глаза.
— Ты хотя бы представляешь, что у тебя там в штанах? — прошептала она, когда его пальцы наконец добрались до цели. — Потому что я — нет.
Павел поморщился, но продолжал. Через несколько минут он, наконец, решился на главное — и тут же потерпел фиаско.
— О боже… — Екатерина приподнялась на локтях, посмотрела вниз и сделала гримасу, будто только что увидела фокус с исчезающим предметом. — Серьезно? Где он?
— Он… он есть! — пробормотал Павел, краснея.
— Нет, ливерная колбаска — это в холодильнике. А мне нужна жесткая полицейская дубинка!
Павел отполз, потупив взгляд. Его «достоинство» и правда выглядело жалко — как пешка, случайно затесавшаяся среди ферзей.
— Может, просто стресс… — пробормотал он.
— Стресс — это когда ты проигрываешь тай-брейк. А это — катастрофа, — Екатерина резко встала, натянула халат и прошла к зеркалу, поправляя волосы. — Ладно, я улетаю завтра. Может, в Сочи мне повезет больше.
Павел молча смотрел ей вслед, понимая, что только что получил мат в самом унизительном варианте.
За окном шумел дождь — будто сама природа смеялась над его поражением.
2.
Аэропорт Шереметьево, утро перед вылетом в Сочи
Екатерина Борисенко шагала по терминалу с видом человека, который уже мысленно разгромил всех соперников с первого до последнего тура. Ее каблуки отбивали четкий ритм по мраморному полу – будто отсчитывали время до неминуемого триумфа. В одной руке – чемодан с бесчисленными наклейками турниров («Варна-2022», «Мемориал Таля-2023»), в другой – стаканчик с тройным эспрессо.
Она была одета так, будто собиралась не на шахматный турнир, а на показ мод: узкие черные брюки, обтягивающий белый топ, подчеркивавший каждый изгиб тела, и легкий шарф, небрежно переброшенный через плечо. Солнечные очки скрывали легкую синеву под глазами – следствие бессонной ночи после «фиаско с Павлом».
«Хотя бы здесь меня ждет достойный противник», – подумала она, бросая взгляд на табло с рейсами.
Терминал гудел, как улей: бизнесмены торопливо звонили по телефонам, семьи с детьми тащили горы чемоданов, а где-то в толпе мелькали знакомые лица шахматистов — из столицы всегда приезжало много участников.
И тут ее взгляд уловил вдалеке знакомую фигуру.
Сергей Шмыгин, председатель шахматной федерации Москвы, стоял у стойки регистрации, размахивая папкой с бумагами и что-то громко объясняя сотруднице аэропорта.
Екатерина усмехнулась.
67 лет, седые виски, дорогой костюм, который сидел на нем так, будто он все еще верил, что может сойти за сорокалетнего.
Он заметил ее, лицо его расплылось в улыбке, и он помахал рукой, как будто они были старыми друзьями, а не просто «чиновник и подопечная».
– Катюша! – его голос пробился сквозь шум толпы. – Иду на помощь!
Он ловко обошел очередь (очевидно, привычка) и подошел к ней, слегка запыхавшись. От него пахло дорогим одеколоном и легким намеком на коньяк – возможно, он уже «готовился» к перелету.
– Сергей Борисович, – Екатерина слегка наклонила голову, играя в почтительность. – Не ожидала вас в экономическом классе.
– Да я вообще-то бизнесом лететь собирался! – он хитро подмигнул. – Но узнал, что и вы этим рейсом – ну, думаю, надо поддержать нашу молодую шахматистку.
Его взгляд скользнул по ее фигуре, задержался на открытых плечах, потом быстро вернулся к лицу – но она уже все заметила.
«Ох, дедуля, ты даже не пытаешься это скрыть», – пронеслось у нее в голове.
– Ну что, готовы к турниру? – он положил руку ей на плечо, будто случайно. – В этом году у вас сильная команда. Но, конечно, все зависит от… поддержки.
Он многозначительно поднял бровь.
Екатерина притворно задумалась, делая вид, что не понимает намека.
– Поддержка? Ну, я в хорошей форме.
– Я не только о шахматах, – Шмыгин понизил голос. – После приземления у меня будет бутылочка отличного арманьяка в номере. Может, обсудим ваши… турнирные перспективы?
Борисенко медленно улыбнулась, как змея, видящая беззащитную мышь.
– Перспективы… звучит интригующе.
Громкоговоритель объявил посадку.
– Ну что, – Шмыгин галантно протянул руку к чемодану девушки, – Позвольте проводить?
Екатерина кивнула, но чемодан не отдала.
– Спасибо, но я сама.
Она двинулась к выходу на посадку, чувствуя его взгляд у себя за спиной.
«Сыграем гамбит, Сергей Борисович. Я пожертвую пешку… но заберу всю доску».
Самолет ждал. Игра начиналась.
3.
Бар отеля "Жемчужина"
Мягкий свет хрустальных люстр преломлялся в бокалах, создавая на белоснежной скатерти причудливые узоры. Екатерина сидела за столиком у панорамного окна, за которым черное море сливалось с ночным небом в единую бархатную бездну. Ее кроваво-красный маникюр нетерпеливо выстукивал ритм по хрустальной ножке бокала.
Сергей Шмыгин, расположившийся напротив, выглядел как классический экземпляр "серебряного лиса" — его загорелое лицо с сеточкой морщин вокруг глаз выдавало привычку к дорогому отдыху, а золотые запонки с шахматной символикой сверкали при каждом движении. Он только что заказал третий коньяк "Remy Martin XO", явно намереваясь перевести разговор с шахматной темы в более интимное русло.
- Знаете, Катюша, — его голос приобрел медовые нотки, — федерация могла бы рассмотреть дополнительное финансирование для перспективных игроков. Особенно... преданных.
Екатерина позволила уголку губ дрогнуть в полуулыбке, специально наклонившись вперед, чтобы вырез ее черного платья приоткрыл новые стратегические территории. Она заметила, как его взгляд мгновенно сместился вниз, а пальцы нервно забарабанили по столу — явный признак того, что "дебют" удался.
- Преданность — это так абстрактно, Сергей Борисович, — она сделала глоток мартини, оставив на бокале отпечаток помады. — Мне нравятся более... конкретные ходы.
Шмыгин резко кашлянул, поперхнувшись коньяком, и его рука неожиданно оказалась на ее колене под столом. Температура в зале будто подскочила на десять градусов. В этот момент официант принес конфеты и легкие закуски.
- Вы знаете, — Шмыгин брал в руки конфету дрожащими пальцами, — в вашем возрасте Полгар уже...
- В моем возрасте Полгар не тратила время на разговоры, — перебила Екатерина, намеренно коснувшись его руки. — Она действовала.
Ее телефон на столе вибрировал — пришло сообщение от Павла: "Как перелет?" Она даже не удосужилась разблокировать экран. Вместо этого ее нога в лаковой лодочке медленно поползла вверх по икре Шмыгина, ощущая через дорогую ткань его резко участившийся пульс.
- Может, продолжим в номере? — прошептал он, и капля пота скатилась по его виску, несмотря на кондиционированный воздух. — У меня есть... э-э... файл с подготовкой к предстоящей партии.
Екатерина задержала паузу ровно на семь секунд перед ответом:
- Только если вы обещаете показать мне все самые... сильные ходы.
Когда они поднимались в лифте, зеркальные стены отражали комичную разницу в их позах: он — выпрямившийся, пытающийся втянуть живот и казаться моложе; она — расслабленная, с едва заметной усмешкой, будто уже просчитала все варианты этой "партии" на двадцать ходов вперед.
Лифт пингнул на 14-м этаже. Игра переходила в эндшпиль.
4.
Дверь номера захлопнулась с глухим щелчком, и Екатерина окинула взглядом пространство, которое ей предстояло завоевать. Люкс был выдержан в классическом стиле — бархатные тяжелые шторы, кровать с позолоченным изголовьем, на тумбочке бутылка шампанского в серебряном ведерке - видимо, заказанная заранее, что говорило о уверенности хозяина номера в исходе вечера.
Шмыгин, уже сбросивший пиджак и расстегнувший две верхние пуговицы рубашки, нервно ходил от мини-бара к кровати, будто не мог решить, с чего начать. Его загорелые руки с золотым «Rolex» на запястье дрожали, когда он наливал шампанское.
— Катюша, может, сначала выпьем? — голос его звучал преувеличенно бодро.
Екатерина медленно прошлась по комнате, намеренно задерживаясь у зеркала, чтобы дать ему время рассмотреть ее со спины — черное платье, облегающее, вызывающее, с разрезом до самого бедра. Она знала, что он уже проиграл, еще не сделав ни одного хода.
— Шампанское? — она взяла бокал, но не отпила, а лишь провела пальцем по ободку. — А я думала, у вас что-то… покрепче.
Он закашлялся, будто подавился собственным слюноотделением, и потянулся к внутреннему карману пиджака.
— Ну, если ты намекаешь… — он достал упаковку маленьких синих таблеток и положил ее на тумбочку с таким видом, будто это была не виагра, а секретное оружие.
Екатерина приподняла бровь.
— О, Сергей Борисович, а вы готовились.
— В нашем возрасте… э-э… лучше перестраховаться, - замялся функционер.
Он залпом выпил шампанское, и Екатерина заметила, как его взгляд стал мутнеть — не столько от алкоголя, сколько от предвкушения.
Она подошла к нему вплотную, взяла его руку — ладонь была влажной - и приложила к своему бедру.
— Ну что, покажете мне, на что способен председатель федерации?
Шмыгин резко вдохнул, будто его ударили током, и потянулся к ней, но его движения были неуклюжими, словно он не знает, с чего начать.
— Катя, ты просто… божественна…
Его губы нашли ее шею, но поцелуи были мокрыми и неловкими, будто он забыл, как это делается. Его руки дрожали, когда он пытался расстегнуть молнию на ее платье, но пальцы скользили, словно он был в рукавицах для работы с раскаленным металлом.
— Дайте-ка я помогу, — Екатерина сама сбросила платье одним движением, оставшись в черном кружевном белье.
Шмыгин замер, его глаза округлились,
