догадаться.
– Ну, и?..
– Ты слишком красив по их мнению. – я зарычал, оглядываясь в поисках чего потяжелей. Когда взгляд остановился на табурете, Мать невинным тоном говорит, – Извини. Не так сформулировала. Это не ты красив (Несмотря на всё моё к тебе глубочайшее уважение!), а «Лебедь».
– И чего бы им надо – при таких-то габаритах! – от нашей скорлупки?
– Скорее всего, сожрать его со всеми потрохами, как чертовски вкусно пахнущую приманку.
– ?!..
– Ну да. Тот инверсионно-мезонный след, что оставляют двигатели, почему-то очень сильно их возбуждает. В смысле – их обоняние. Вернее, то чувство, что по аналогии с понятными тебе земными примерами, как бы заменяет им обоняние.
– Да, вот: хорошо, что напомнила. Расскажи-ка теперь подробней, что же это были за твари?
– Почему – были? Возможно, ты удивишься (Даже – уверена, что удивишься!) но они живы-живёхоньки! Вон: резвятся!
Действительно, на картинке, которую она теперь вывела на центральный экран, наблюдалось… Нечто невероятное! Непостижимое уму! Дикое.
На поверхности немаленького оранжевого солнца возникали то и дело крошечные чёрные точки, разрастающиеся затем в приличные дыры, и как бы колодцы… Да что там! Казалось, что передо мной – сыр, и я наблюдаю за тем, как стая чертовски шустрых и весёлых мышек выгрызает из него самые вкусные кусочки!.. Представив себе, в каком масштабе всё это существует, (Учитывая обычный размер светила!) я сглотнул.
– Ага. Они сильно подросли. Но длиннее, чем в триста миль не становятся: плодятся. Похоже, простым делением – наподобии амёб. Или – гидр.
Я дёрнул уголком рта. Засопел. Потом остыл. Блинн, всё правильно: она же приводит примеры, понятные мне.
– Ну и сколько их там сейчас?
– Примерно триста миллионов миллиардов. Точнее не скажу: пока светило не будет доедено, они будут увеличивать своё число. В геометрической прогрессии.
Мне в её фразе только одна вещь не понравилась:
– Что значит – пока светило не будет доедено?
– А то и значит. Я первый раз встречаю организмы, способные столь эффективно превращать обычную (Впрочем – согласна с твоим кивком: гелий и водород всё-таки – не совсем обычная…) материю – в вакуум.
– Чёрт. А я – не в первый.
– Ну-ка, теперь об этом поподробней, пожалуйста.
– Ага. Минутку. – я переворошил «сусеки» и «амбары» того, что называю памятью, и выудил-таки то, что когда-то ещё ребёнком читал, – Один древний писатель, Кинг, кажется, придумал таких тварей, что пожирали пространство и даже само время… Вернее – прошедшее, то есть – минувшее, пространство и время. Назвал он их – Лангольеры.
– А-а, поняла, о чём ты. Минутку. – я знаю, что она успела за сотую долю секунды и книгу прочесть, и даже фильмы, снятые по ней, посмотреть, – Аналогия уместна. Действительно, кроме внешнего вида всё передано верно. Поглощают всё. Усваивают без остатка. (Ну, ты бы назвал это – отсутствием продуктов дефекации.) Методов борьбы…
Не существует.
– Мать! Ты – что?! Уж не хочешь ли ты сказать, что вот сейчас они чёртово солнце доедят… И снова за нами погонятся?!
– Ну да. Я именно это и имела в виду.
– А-а-а!!! Помогите! Я этого не вынесу! Я ещё так молод! Я хочу пожить ещё!!! А тут – никакой надежды!!! – и, сбавив тон, спрашиваю, – И – что?
Мы так и будем летать из конца в конец Вселенной, пока горючее на «Лебеде», и Солнца в пространстве не кончатся?
– Ну, зачем же так пессимистично. Нет, летать придётся только до того момента, пока изоляцию второго реактора не пробьёт окончательно. А это – не больше двух таких ускорений, как мы делали.
– Ну здорово. – с меня уже потёк пот. Даже с носа капнул, зар-раза. Потому что Мать, конечно, та ещё шутница, но таким не шутит и не прикалывается, – И… Что нам делать?
– Как – что? Лететь к чему-то такому, что сможет их затянуть так, чтоб и – не выбрались, и – жрать там было нечего!
– И… Что это такое? – на жаргонизмы в её лексиконе я уже внимания не обращал. Похоже, моя хозяйка и сама… Расстроена и удивлена.
– Как – что?! Чёрная дыра, разумеется.
– Мать. Ты так не шути. Чёрная дыра – единственная хрень, к которой все разумные существа относятся серьёзно. И никогда ближе, чем на десять парсеков не приблизятся – гонись за ними хоть сам Вельзевул!
– Так то – разумные.
– В-смысле?..
– А, я не сказала. Пардон. Так вот: черви не разумны в привычном тебе смысле. Они, если мне позволительно так выразиться, космические паразиты. Навроде земных гельминтов. – заметив, что моя рука потянулась как обычно почесать затылок, она поправилась, – Словом, глистов.
– То есть… Пообщаться, и, скажем, вымолить, или выторговать себе жизнь я не смогу?
– Абсолютно исключено. Они примерно в тысячу триста раз глупее даже дразнилок. Ты… Дразнилок помнишь?
Ещё бы мне их забыть. Будь они неладны. Самовлюблённые придурки в перьях.
А тут… Мило. Абсолютно новый вид космических паразитов, никому доселе не известных. Жрущих любую материю. И надо же такому случиться, что открыл их именно я. Не хотелось бы, чтоб моим именем их и назвали. Особенно – посмертно…
А ещё я сильно боялся, как бы не притащить эту заразу на своём мезонно-инверсионном следе – к людям. Потому что рано или поздно мне придётся туда, к колониям землян, вернуться. Хотя бы для того, чтоб заправиться топливом для реакторов.
Вот уж не привлекает слава Герострата… Или того же Мирандона. Или десятков других идиотов, ставших причиной гибели десятка цветущих планет, или цивилизаций.
– Значит, говоришь, мозга у них нет?
– Почти. Того, что есть из центральной нервной системы, едва хватает, чтоб подавать сигналы соседям-родственничкам. Типа: «Сюда!», «Еда!», и «Сейчас размножусь!».
– Странно. Но… Как же они общаются? Вакуум же! И они же… Пустотелые?
– Они, как мне кажется, телепаты. Во всяком случае, передачи сигналов ни в одном из диапазонов я не засекла. А они – явно общаются. Друг другу не мешают. Зовут. И не дерутся за лакомый кусок, как случается даже у львов.
– Мило. Мы – первооткрыватели самых страшных монстров Вселенной. Легко закусывающих целыми Солнцами. Да ещё и телепатов. Знаешь, твоя идея насчёт чёрной дыры уже не кажется мне глупой. (Там же нет, насколько помню, ни материи, ни излучения!) Но…
Как бы нам их туда заманить?
– Вот уж – не проблема. Нужно только дождаться, пока от солнца ничего не останется, и снова… Погонять по космосу. Вот только…
– Да-да?
– Боюсь, двумя антеннами и четырьмя видеокамерами, как при «нырке» в хромосферу, не отделаемся.
Солнце доели через всего сутки. Число Пустотников, как я предложил их назвать, к этому времени исчислялось чем-то таким невероятно огромным… С двадцатью одним нулём. Мне это число ни в жизнь не выговорить.
Зато гнала нас по космосу вся эта армада, словно свора гончих – зайца. Небось, не много они «вкусно пахнущих» в своём протооблаке до сих пор видали. Если вообще – видали…
Ну, мы не подкачали: Мать даже специально заглушки, делающие наш след неопределимым для детекторов и сканнеров других скрапперов, всё норовящих проследить наши «рыбные места», отключила.
Чёрную дыру выбрали «понадёжней» – самую большую в ближайших окрестностях. А то – мало ли… Теперь зуб на зуб у меня не попадал даже во время обеда – потому что все шпангоуты и стрингеры «Лебедя» скрипели и тряслись так, словно он – осенняя яблоня, а мы с Матерью – садоводы, пытающиеся собрать урожай…
Э-э, ладно: пускай. Лишь бы нас самих не «собрали».
Однако на подлёте к самой дыре я поневоле зачесал в разных местах. В том числе и горячо любимом затылке. (Мать всё врёт: никакой плеши у меня там нет!)
– Скажи-ка, ласточка моя… Мы сами-то… Сможем из этой штуки, – я как раз обозревал устрашающе грозную Дыру, не столько видимую, сколько – воссозданную Матерью в виде компьютерной модели, – выскочить? Не хочется, конечно, быть переваренным в вакуум. Но, с другой стороны, не хочется и зависнуть где-то в недрах на пару веков…
– А-а, не парься, – этак легкомысленно заявляет моя умница, – Если ты о парадоксе Эйнштейна/Муроямы, так уже доказано, что никакого особенного искривления-замедления времени в околодырном пространстве нет. Оно – только внутри дыры.
– А… Что там есть?
– Да ничего особенного. Искажения кое-какие. Ну, может быть, несколько изменятся пропорции твоего тела, или «Лебедь» слегка сплющится… Или тебе может что-то этакое, необычное, пригрезиться… Фигня. Ничего такого, что повлияло бы на нормальное функционирование – что тебя, что механизмов корабля. Да и моих процессоров.
– Вот это мило, – говорю, – Пригрезиться? И ты только сейчас об этом говоришь?
– Я, конечно, могла бы предупредить и раньше. Но не думаю, что это повлияло бы на твоё и моё решение. Другого реально могущего бы сработать способа отделаться от
