О войне не про войну.

Я  родился через 9  лет после  того, как  она  закончилась. Говорить о том, что были «ещё живы  ветераны» не имеет смысла. Они  были не просто  «ещё»,  они  жили вокруг.
Наш учитель пения Иван Демьянович Нечипоров на войне  был танкистом. При взрыве боекомплекта  он потерял  зрение. Но, не  желая  быть обузой, в  добавок к  баяну, освоил пианино, руководство  хором. Лечебный массаж. Про массаж  не скажу,  не  доводилось. А вот хор   это -  да!  Я  очень любил петь, но проблемы с неразвитым музыкальным слухом приводили к  тому, что все песни пел на  один мотив, не соблюдая нот  и  музыкальных размеров. Т.е. в  хор меня  Иван Демьянович не брал. А вот  друга моего  верного оставаться после  занятий – «в хор», заставляли. Так  было  до  десятого класса, когда я, набравшись  наглости,  сам отправился с  другом голосить и так в  этом преуспел, что Иван Демьянович,  игравший  на пианино, стоявшем  на сцене, встал  и махая рукой в  направлении  зала, где  были рассажены хористы,  выкрикнул – «Вот  ты, там… пересядь к  четвёртым  голосам и пой с  ними, а  не  за все партии сразу»!  Так я  начал  постигать тонкости  вокала.
     Наша  «немка» Ольга Адольфовна Беснер, всю войну прошла  переводчицей,
служила вместе  с  известным впоследствии  немецким поэтом Иоганесом Бехером. Листовки писала к немецким солдатам,  переводила  документы….
        Но самым страшным кошмаром моего детства  было посещение  бани. Заводской  район  города Саратова до середины 60-х домов с  ванными имел от силы пять или шесть. Основная  застройка -  дома, построенные в  начале   тридцатых: коммуналки,  общежития, частный сектор. По этой причине субботнее посещение бани было  обязательным  ритуалом. И вот  здесь, все увечья, ранения  и  ожоги в  обычное время, скрываемые  под одеждой,  выступали наружу. «Мыльное» отделение представляло из себя  цементные  лавки вдоль трёх стен  и  двойной  ряд по середине. Краны с  горячей  и  холодной водой, столы для  тазов под ними – вдоль четвёртой стены.  Лавки,  подходившие прямо к  кранам никогда  не занимались, какое  бы количество  моющихся не  находилось в  этих двух «мыльных». Также всегда в раздевалке свободными  оставались  шкафчики для  одежды, самые  ближние к дверям. И посетители, и, разумеется,  банщики  прекрасно  знали сколько и когда в баню прибудет инвалидов войны. По  этой причине тазы с номерами пустующих шкафчиков стояли в сторонке.
 В предбаннике,  обычно, скапливалась  живая  очередь. С авоськами, с бельём  и полотенцами, завернутыми в  газету,  вениками…пивком в  банках. Стеклянных!   В очереди нужно  было просидеть  не менее  получаса. Инвалидов на костылях и протезах, без руки  и  другими  очевидными увечьями пропускали  без очереди и  это было само-собой  разумеющимся. Но  среди  них случались и  такие, которым была  охота посидеть с мужиками. Поболтать о том, о сём. Мужики сидели, травили  всякие  байки,  ожидая выкрика  банщика – «следующий»!
    Отдельный  ритуал – посещение  парикмахерской, находившейся в  одном  из крыльев этой  бани. Крохотный  зальчик  на 4 кресла.  Закуток с окошком  для кассира. В котором ещё  и делали «компрЭсс» т.е. грели  полотенце, которое  , за  отдельную плату прикладывали к  выбритому лицу.
    Мама-дорогая!    Какой ЭТО БЫЛ ПРОЦЕССС!  Очередной гражданин пропускал следующего, заявляя – я  жду своего мастера!  
Мастер, небольшого ростчока, в  застиранном  некогда  белом халате осведомлялся :  побрить, постричь, поодеколоонить?  КлиЭнт соглашался  на всё. И  откинувшись на  спинку впадал в … ой, не  знаю, по малолетству – куда.
Мастер, накрывал клиента  почти  белой простынёй, (Она конечно чистая, но  от постоянных стирок – посерела). Кисточкой взбивал в металлической чашечке пену, наносил её на  лицо клиента и доставал  откуда-то из ниоткуда.. трофейный Zolingen .  Тут  же  вострил его на  кожаной прспособе и начинал священно  действовать!  Настоящий Мастер, снятую с  лица клиента   пену, вытирал  о палец другой  руки. Тот, что ещё  не очень – о кусочек  газетки на пальце.  
Далее следовало "поодеколонить". КиЭнт зажмурвиался. Мастер брал в руки  пузырёк с прикреплённой к нему  на  резиново  трубочке  груше  и  ..пых-пых-пых ...Делал  армат. "Тройной" или  "Шипр"!
Честно скажу, я по сию пору различать  эти   запахи... стесняюсь.
Но  облако, окружишее  клиента.  разлеталось ...мне сдаётся,  дажде  за  предлелы  банного  кмбинатиа.
Стригли под :  бокс, полубокс, канадку, чубчик, "под-Котовского".
А после  фильма  Р.Кармена - "Америка  как она..." где  солдаты "вероятного пртоивника", поголовно  были под "полубокс",  и что-то там орали на  приказ сержанта:  "тигры, подайте  голос", ветераны  решительно перешли  на  ..."полечку"  :D

Бритьё продолжалось…а угадайте – сколько?
Значительно позже, уже на  лекциях по ОПП (Организации Промышленного Производства) в   техникуме я узнал и навсегда  запомнил эту формулу :
Чтобы побрить клиента  надо  за пять минут. Хороший мастер  -  три минуты мылит,  две минуты – бреет! Плохой – наоборот!
Стоп! ОПП!!!
У  нашего преподавателя в Саратовском  авиационном (в 71-74 годах) н  было правой  руки. Абсолютно не  хвастаясь  и  не  напрягаясь, в  канве  этой самой ОПП он нам  рассказал свою историю.
  Техникум  он  закончил ровно перед войной. Призвали, разумеется. Как  только, но  не сразу.  До фронта  он и  не  доехал. Эшелон  разбобили. Очнулся в  госпитале. Уже  без руки. Пол-года долечивали по  госпиталям.  Вернулся  домой.
Мама всплакнула. По  радостному случаю- сын вернулся, собрались соседки. Поплакали -  какой худющий-то  ( в  тыловых госпиталях кормили не очень…), поплакали  за  то, что  у многих уже  и извещения пришли. Чаще всего – «без вести», но  были, «похоронки». Засиделись  допоздна… А в 6 утра, его  разбудила мама – вставай, к  тебе пришли! У порога преминался с  ноги  на  ногу  директор  технаря, - я всё  понимаю, устал с  дороги,  ранен…но  …пойми…пришёл  эшелон с  эвакуиированным  заводом и с ним приказ – наладить выпуск ..через месяц!
У меня  парней с образованием,  кроме  тебя…Надо!  Понимаешь,  надо! Там ещё и рабочие в теплушках..с детьми… Пойдём.
 Первый порос, который пришлось решать – откуда  брать  энергию. Второй – технологический процесс – как расставить  станки, чтобы  организовать поточную  линию. Как проложить  силовой кабель. Куда тащить (раз-два-взяли, три-четыре-дружно!) эти самые…станки. С платформ.
Нарисовали схемы,  набили колышков в  чистом  поле. Залили  бетонные  основы  для станков. Поставили станки…Подключились.  Когда  процесс  запустился,  он пришёл  домой. Через  месяц. Упал. Мать с  трудом  будила – встань, поешь.  Проснулся на вторые сути. Поел. Ушёл на  площадку.
Пришла  осень,  задули  холодные ветры. Загородили станки и  рабочих фанерой.
Ветер переменился,  загородились с  другой стороны…И  только после  того, как  ЗАВОД(!) вышел на  проектный уровень, «руки  дошли»  и начали строить стены.
Дед наш посмеивался -  хорошо нас учили в  техникуме. «Стахановский метод» внедряли – учили  держать инструмент и в правой, и в  левой  руке. Пригодилось!



   Родители мои войну встретили будучи ещё  детьми. При этом,  отец  был круглым сиротой. Из  родственников -  два  брата и двоюродные дяди-тёти. Самый старший  брат –Андрей,  ушел на войну в  октябре 41-го и пропал  без вести где-то  под Ленинградом. Самым сытым периодом своего детства  отец  вспоминает то, как  он со старшим  братом Пашей, перегоняли  стадо коров из Пензенской  области куда-то в  Подмосковье. Коров  нужно  было  доить, а  они  этого делать  не умели. Женщины в  деревнях ругали  их – что ж вы  творите, ироды!  И… усаживались  доить коров. Всем  было  хорошо. И коровам,  освободившим вымя, и  женщинам,  получившим  нечаянно  вёдра  молока и  братьям, которых кормили в деревне. Где-то уже  под Москвой,  на  стадо  налетел  немецкий самолет и  расстрелял его. Несколько  коров было ранено. Мальчишки ( а им было  по 13-16  лет) что  делать  не  знали. Выручили опять-таки деревенские. Раненых коров сдали на мясо  в  ближайший колхоз, мальчишкам выдали официальные справки  о  понесенных  потерях и… снабдили  «мясными изделиями»  на  дальнейшую дорогу.
А потом,  отца  мобилизовали в  «Трудовые  резервы». Сегодня уже мало кто  знает  о существовании этого явления в  нашей истории. По Указу Президиума Верховного совета СССР от 2  октября 1940  года Совнарком СССР мог призывать ежегодно  от  800 тысяч до 1 млн. юношей  и  девушек 14-16 лет «на учёбу» в ремесленные, железнодорожные и фабрично- заводские училища.
Отец «учился» на кочегара паровоза. Т.е. кочегар в  будке паровоза бросал уголь (или  дрова) в  топку, отец подавал ему  топливо из прицепленного тендера. Дрова были  размером до метра длиной , как правило,  сырые.  Совсем не просто было с углём!  Для  того, чтобы уголь не пылил, его поливают водой. Зимой уголь  смерзается  и  задачей  отца  было -  ломом разбивать смёрзшиеся куски и лопатой  подгребать уголь к  двери в  кабину паровоза.
Маму, в  десятилетнем возрасте, привлекали к погрузке  дров  на соседней (Новые Бурасы) станции. Вместо занятий в  школе. Мальчишки пилили двуручной пилой (ироническое  название -«дружба два») привезённые стволы  деревьев, а  девочки  таскали  их в вагоны. Война требует  не  только пушки-снаряды,  но и  много чего ещё .
Всю жизнь мама жила с  тем, что  её  отец, мой  дед,  пропал  на фронте  без вести. Для неё  было настоящим потрясением, когда я показал ей в 2015-м году   донесения о  безвозвратных  потерях в ОБД «Мемориал». В которых дед «без вести пропал»  осенью 1942-го под Воронежем  и - «умер  от ран» в  декабре 1943-го в Могилёвской  области в Белоруссии.
По номерам полков, я проследил  боевой путь и примерно представляю себе, где  он воевал  и что  там происходило.  Я  не стал комментировать маме данные  о  захоронении однополчан деда под Воронежем, составленные немцами в 42-м и  то, как указано в  сообщении  нашего  госпиталя в 43-м. В первом  случае  это  было примерно так : «общая могила, второй слева  в  третьем  ряду…» и ..»один километр  к северу от железной  дороги» во-втором.  Я просто  нашел на снятое  из космоса поле,  где  должна была  быть братская могила, принявшая  и моего деда. Надеюсь, что её не просто распахали, а перенесли  останки в  другое место.
   Старший  брат отца, как  оказалось, был призван в армию в 1943-м. Воевал в СМЕРШе, войну  закончил уже  на Дальнем востоке, я с  детства  помню две  его медали «За  победу  над…». Меня удивляло  почему  на них «Сталин смотрит» в  разные стороны…И ещё  две, где  на  реверсе – «За доблестный  труд…