Ноябрь 1946 года, первый мирный год, ещё в ходу продовольственные карточки – отголоски военного времени. Маленький рабочий посёлок под Москвой, семилетняя школа, седьмой выпускной класс. Дети одеты как придётся, сказывается послевоенная нищета. У половины класса отцы не вернулись, кто-то пока не вернулся, кто-то уже не вернётся. У другой половины класса отцы, раненые и не по одному разу: у кого лёгкие простреленные, у кого руки нет, у кого ноги.
Только четверым повезло. Это Катя Трофимова, у неё отец матрос Северного флота вернулся живым и невредимым. У Вальки Шмелёва отец механик-водитель танка Т-26 получил тяжёлую контузию в июле 1941 года, лечился в госпитале, а потом был направлен в Иран, где прослужил всю войну в Группе советских войск в Иране на американском танке и вернулся только в июле 1946 года. Маме Вальки все женщины обзавидовались: мужик вернулся с войны здоровым, только заикается слегка и руки дрожат после той контузии, так это пустяки. А Вальке хотелось, чтобы отец пришёл с войны с медалью «За взятие Берлина» или, хотя бы Вены.
У двоих ребят – Миши Новицкого и Лёвы Шинкаренко, отцы-офицеры, служили недалеко от дома на продовольственных и вещевых складах там за железнодорожной линией на территории Москвы. Ни они сами, ни их матери не знали, что такое ждать и одновременно бояться почтальона. Их отцы ночевали дома, и ребята всегда были хорошо одеты, выглядели сытыми и сидели в классе за одной партой у окна в середине крайнего ряда.
Первый послевоенный год выдался неурожайным в средней полосе России. Страна выживала, и народ вместе с ней. Очень верилось, что война, страшная война позади, а всё остальное преодолеем. Большинство трудно жили, но с верой и надеждой, что всё наладится, главное, чтобы не было войны.
В тот день Тамара Макарова пришла в школу бледная и вялая. Отец её погиб в 1943 году под Курском, дед пропал без вести в 1942 году под Ленинградом. Жила Тома с мамой, бабушкой и младшим братом.
Сидела она на первой парте, отличница. К ней подсадили Вальку Шмелёва двоечника и шалопая, в надежде, что Тома своим примером его подтянет хотя бы до уровня твёрдого троечника.
Слова Розы Борисовны, учительницы, Тома слышала, как сквозь вату и до её сознания они не доходили. Вот и сознание ушло, и девочка навалилась на левое Валькино плечо. Мальчик вздрогнул от неожиданности.
- Томка, ты что? Роза Борисовна, что с ней?
- Обморок, Валя, придержи её.
Обморок случается при голоде или отравлении, или и того и другого сразу, это Роза Борисовна знала точно. И она знала, что надо делать. Ей чуть меньше тридцати лет, стройная, черноволосая, годы учительства выпали как раз на войну, она много чего пережила, насмотрелась и много чего знает. Роза Борисовна достала из сумки карамельную конфету, которыми её отоварили по карточки вместо сахара, и сунула её в рот Тамаре.
- Томочка, Томочка, - трясла девочку Роза Борисовна, - очнись пожалуйста.
Тамара с трудом открыла глаза.
- Тома, ты кушала сегодня?
- Да, - еле слышно произнесла Тамара.
- Что ты кушала?
- Жмых.
- Главное, чтобы не льняной, - сказал Серёжка Баулин, - у меня тётка в прошлом месяце им отравилась. Насмерть. От подсолнечного ничего не будет.
Весь класс столпился у первой парты кроме Новицкого и Шинкаренко, они единственные остались на своих местах.
- И как отличить? – спросила Клавка Якушкина.
- Подсолнечный, он чёрный, - со знанием дела сообщил Баулин.
- Чёрный, он с лузгой, им свиней кормят, - сказал Витька Таболин, - надо брать тот, которым коров кормят и кур, он тёмно-серый.
- А льняной жмых какой? - не унималась Якушкина.
- Бурый, - ответил Шмелёв.
- Томочка, у вас что-то случилось? – спросила Роза Борисовна.
- Карточки украли, - сказала Тамара и заплакала.
- Все?
Тома закивала головой, не прекращая рыдать.
Класс застыл. Это серьёзное несчастье, этого боялись все. У большинства ребят родители работали на военном заводе, зарплата у них была чуть больше, чем у всех остальных, и ещё работники завода получали по сто рублей в месяц так называемых «хлебных» денег. И всё равно, потеря карточек — это ощутимый удар, в коммерческих магазинах, в столовых, даже в школьных, цены выросли в три раза. Большинство стали приносить еду из дома, в столовых брали в лучшем случае чай.
У Томы мама работала чертёжницей на заводе, но её зарплата, бабушкина пенсия и сто рублей «хлебных» не хватит, чтобы выжить четверым.
- Валя, сходи, пожалуйста, в столовую, - попросила Роза Борисовна, - принеси стакан воды, лучше тёплой. А все остальные сели по своим местам.
Класс с неохотой подчинился. Валька поднялся с места.
- Хорошо, - сказал, - схожу. Томка, а ты какой жмых ела?
- Бурый.
Валька кивнул и вышел из класса.
- И давно украли?
- Давно, две недели назад.
Две недели назад у мамы Тамары в очереди вытащили все карточки, хорошо, что деньги она оставила дома, на эти деньги, собственно, и жили, растягивая их, как только можно. Но всё равно было голодно. И тут кто-то подсказал, где взять жмых. Жмых – это то, что остаётся после выжимки масла, им в колхозах кормят скот, вернее подкармливают, потому что он очень питателен и перекармливать скотину им не желательно. Вот бабушка и пошла за жмыхом: семь километров туда, семь километров обратно. Принесла вещь-мешок жмыха, а потом ещё один. Первый действительно был тёмно-серый, а второй – красно-бурый.
- Вы все его сегодня кушали? – допытывалась Роза Борисовна.
- Нет, только я перед школой.
- Надо сказать бабушке, что этот жмых есть нельзя.
- Можно, - сказал Валька Шмелёв, входя в класс со стаканом чая, - можно, но только со сладким чаем. Пей, Томка, всё пройдёт.
- Ты купил Тамаре чай, Шмелёв? – спросила Роза Борисовна.
- Конечно, верное средство при отравлении льняным жмыхом.
- А сам?
- А мне зачем? Я же не отравился?
- Жмых хорошо рыбам на прикорм, - подал голос Миша Новицкий.
- На Симоновке и без прикорма бычки клюют, - сказал Таболин, - и караси на Большом пруду.
- Откуда ты про прикорм знаешь? – поинтересовался Серёжка Баулин.
- С отцом на рыбалку ездили на Москва-реку на трофейном мотоцикле с коляской.
- Откуда у твоего отца трофейный мотоцикл он же на фронте не был?
- А ему выдали по работе.
- Чтобы ворованное возить, - предположил Баулин.
- А вот и нет, - возмутился Новицкий, - мой папа не ворует.
- И мой тоже, - сказал Шинкаренко.
- Тыловые крысы, наши отцы на фронте были, а ваши в тылу ошивались.
- Наши отцы тоже делали важную работу. Не будет солдат воевать на голодный желудок и без сапог и ватника.
- И мой папа так говорит, и бандиты в них стреляли.
- Так, мальчики, прекратили, - сказала Роза Борисовна, - отцы Новицкого и Шинкаренко тоже приближали нашу победу. А ты, Томочка, пей чай и беги домой. Надо предупредить бабушку, что этот жмых есть нельзя.
- Она вся бледная, Роза Борисовна, не дойдёт, - сказал Веня, сосед Кати Трофимовой по парте.
Они сидели на предпоследней парте в среднем ряду.
- Веня, что ты предлагаешь?
- Дать ей поесть.
Веня откинул крышку парты, из портфеля достал, завёрнутый в газету бутерброд, подошёл к Тамаре и положил его перед ней.
- Пусть она поест сначала, Роза Борисовна, - сказал Веня.
Тамара развернула газету: на ломтике чёрного хлеба лежала варёная картошка и кусок селёдки.
- Веня, а ты?
- Я ел утром целое яйцо, я сыт. Мы вчера с мамой ходили в деревню и на папин брючный ремень выменяли пять яиц.
Отец Вени погиб в середине апреля прошлого года в Восточной Пруссии. Он служил переводчиком при штабе армии. И вот в апреле группа немцев попыталась вырваться из окружения и наткнулась на штаб армии. Все штабные взялись за оружие, приняли бой, подмога подошла быстро, но из штабных погибло два человека, в том числе и отец Вени. Веня очень гордился, что отец его погиб с оружием в руках, как воин, а не от глупой бомбы или наступив на мину. Его маме вручили медали отца «За отвагу» и «За взятие Кёнигсберга» на зависть Вальки Шмелёва, но Веня вместо медалей предпочёл бы живого отца. А мама у Вени тоже работала учительницей, только в музыкальной школе, денег не хватало, и они действительно ходили в деревню сменять выходные брюки отца на какую-нибудь еду. Но колхозникам нужны были деньги, а не брюки, выменять удалось только ремень на пяток яиц и кружку молока, которую они там и выпили.
- Мы все пионеры, - сказал Веня, - надо поддержать нашу одноклассницу, попавшую в беду. Как тимуровцы. Надо будет каждый день отламывать четвёртую часть от наших обедов и отдавать Томке. Правильно?
- Правильно, - зашумел класс.
- Нет, неправильно, - сказала Роза Борисовна. – Тише, дети, тише. Если так делать, то у Тамары будут одни крошки. Все согласны помочь Тамаре и её семье?
- Все, - ответил класс.
- Тогда надо установить очерёдность. Сегодня левый ряд отдаёт по пол обеда семье Тамары, завтра – средний, послезавтра – правый. Я, как классный руководитель, каждый день. Всего-то неделя и семья Тамары получит карточки на следующий месяц. Так? Кто хочет и может помочь нашей Томочке и её семье, это дело добровольное?
-
|
