О, великий пустой лист бумаги!—
С него всё началось, на нём всё происходит, им же когда-нибудь всё и закончится, когда сам Автор целиком уйдёт в ряды букв или в нечто иное, изображённое Им, на том же листе.—
Звучит монотонная мрачная музыка...
Или сознание превращает звериные вопли уголовников, топот, грохот в неразличимый гул, который периодически меняет уровень громкости, делаясь похожим на музыку тем больше, чем полнее сознание уходит в слова и предложения, описывающие бумажный лист.
Невидимая рука покрывает бумагу серыми штрихами углами и ломанными линиями, двигаясь скачками от центра к краям листа.
Если смотреть на это издалека то местами нагромождения штрихов превращаются в серые пятна на сером, но более ярком, фоне.—
Какие-то кривые столбы, арки — целый мир прообразов, из которого сознание формирует более привычные глазам изображения без лишних деталей, но от этого, даже более узнаваемые.—
Наверное, можно назвать эти штрихи «реальностью», а остальное — лишь игры Разума с самим собой.
Две ближайшие к центру листа, сложенные из Углов и отдельных Линий, фигуры превращаются в силуэты, а сознание тутже добавляет подробности, характерные для живых существ и — прошлое время глаголам, для удобства дальнейших описаний.
Эти фигуры — силуэты женщины и маленькой девочки, временно ставших одним существом и двигавшихся с одинаковой скоростью по бумаге из одних линий в другие.—
Женщина вела за ручку девочку и нарочно делала короткие шаги, чтобы девочке не приходилось за ней бежать.
Теперь уже можно их навать: это были — Ведьма и её дочь.
Их лица были освещены странным бледным светом — можно было бы написать «лунным», но здесь не было луны, и ночи тоже не было, а был только бледный серый свет, исходивший словно из самого воздуха, словно — со всех сторон, словно — изнутри.—
Возможно, бумага с этим наброском подсвечивается с изнанки матовой лампой.
Ведьма уверенно шла вперёд, опустив глаза.
Её бесцветный плащ не был грязным — более того, он был, наверное, относительно новым, но его цвет — или отсутствие цвета — был необычен: в природе таких цветов не бывает, потому что быть не может!
Казалось, это должно делать Ведьму примечательной особой, но она оставалась невзрачной и совсем незаметной.—
На людной улице ни один прохожий не обратил бы на неё внимания, и все взгляды мгновенно перескакивали бы с неё на других людей и на стены домов.—
Может быть, это и есть настоящая Магия?
Её дочь, наоборот, не прятала глаз и постоянно поворачивала голову то влево, то вправо, рассматривая странные «деревья»,— она раньше никогда не видела таких мест.
Только, если честно, она здесь однажды уже побывала ... но это было давно.
Тогда она весила столько, что можно было уложить её в старое платье с длинными рукавами, сделать из него рюкзак и нести, повесив на плечи.—
В тот раз она спокойно проспала всю дорогу, а если что-то осталось в её памяти и изредка оживало в тревожных снах, то проснувшись утром, она снова ничего не помнила.
Теперь она вертела головой во все стороны и её воображение дорисовывало сине-серым Углам и Направлениям ветви, листья и плоды.
Иногда ей казалось, что из-за стволов этих «деревьев» выглядывают разные зверюшки и машут ей лапками.
Ведьма шла по мешанине бреда и реальности, а её дочь гуляла с мамой в немного пугающем, призрачном лесу далеко от дома, который этой ночью сгорел в разноцветном бензиновом пламени.
У дочери ещё не открылся внутренний глаз, и она не видела других путников, сквозь которых они с мамой проходили; не видела безмозглых монстров, пытавшихся на них нападать, но хватавших пастями и лапами только воздух и в недоумении застывавших на месте.
Они шли узкой петлявшей дорогой между каких-то серых образований — то ли столбов, то ли деревьев.
Ведьма знала, что это и есть Углы и Направления Пространства, и если протиснуться между них, то уже никто не поможет вернуться назад, и можно сразу попасть или на дно океана или в тело кремнистой скалы...
Если уж есть возможность выбирать — лучше выбрать смерть попроще!
Сознание Ведьмы пребывало одновременно в трёх планах: часть мозга никак не могла покинуть те места, где она с дочерью прожила последние годы — пусть даже эти годы и нужно было бы вычеркнуть из памяти в первую очередь и навсегда; другая часть мозга была уже там, куда они ещё не пришли; а третья часть —зоркий внутренний глаз — осматривала эту дорогу, но не видела ни «кустов», ни «деревьев» — перед Ведьмой был весь набор трёхмерных углов-направлений, полный выбор изломанных рёбер Пространства для переходов в любую точку Вселенной.
Перед её глазами мелькали чужие судьбы с ключами в поворотных моментах жизни: поворот по часовой стрелке усиливал качество изменений существа, поворот против уничтожал перемены,— но собственной судьбы и судеб тех, кого она знала, Ведьма ни разу не видела.—
Для чего нужен такой дар — держать в руках ключи от всей Вселенной и быть бессильной изменить своё проклятие и судьбы своих близких?!
Всю жизнь её гнали из города в город, с планеты — на планету, из одной Вселенной — в другую...
Теперь она, ведя за ручку маленького ребёнка, шла искать для них лучшую жизнь — уже тысячную и более для себя и вторую для дочери.
— Мам, а мам
— Что тебе?
— А когда ты убила своего первого Дракона?
Задумавшись, Ведьма стала старше на вид — появились складки кожи на лбу и глаза стали темнее, словно зрачки заполнили всё место между веками.
— Давно это было... Наверное, я была чуть постарше тебя, но вы сейчас быстрее растёте — неизвестно, чего от вас ожидать!..
Ведьма вытащила из юбок под плащом покорёженную алюминиевую фляжку и слилась с ней в долгом поцелуе взасос.
— Мам, а тебе страшно тогда было?
— Нет. Я так испугалась, что про страх даже не подумала,— Ведьма улыбнулась и снова стала похожа на обычную усталую женщину.
— Он был очень большим, просто огромным, но я уже знала, что я — ведьма, и что размеры меняются, в зависимости от Угла зрения. С какого-то Направления я была ещё больше этого дракона,— Ведьма снова улыбнулась.
В однообразной «роще» Углов она заметила Направление и свернула с дороги в сторону.
Подойдя к странному знаку она внимательно осмотрелась вокруг и увидела вдалеке ещё один.
Осторожно обходя Углы, она направилась туда.
— Мам, что мы тут ищем?
— Здесь где-то есть другая дорога. Потерпи, и скоро мы придём в хорошее место!
Они блуждали в серых непонятностях от одного Знака к другому — это единственный способ не попасть случайно в жерло вулкана или в желудок огромной рыбы при переходе между мирами.
— Ты мне расскажешь, как ты его убила?
— Сначала нужна была кровь девственницы...
— Ты убила девственницу, чтобы потом убить дракона?!— перебила дочь.
Ее глаза округлились и ротик слегка приоткрылся.
— Нет, конечно,- Ведьма рассмеялась.— Это люди про нас всякие гадости выдумывают. Я сделала надрез на руке и набрала в кувшинчик своей крови, потом сделала из неё Феникса, и он убил дракона, а потом исчез...
— А других драконов ты тоже так убивала?
— Нет. Потом ты родилась и теперь моей кровью больше никого не убьёшь.
— Ну, вот мы и пришли ...— Ведьма протиснулась в узкий Угол, вышла наружу из собственного сознания и вывела за ручку свою дочь.
Реальность была прохладной серой и безветренной.
Теперь они шли уже по мокрому берегу, по мёртвой прошлогодней траве.
Всё до горизонта было заполнено водой, из которой местами торчали кусты и деревья.—
Здесь был весенний разлив.
Из ледяной воды и вполне тёплого солнечного света, отражённого где остатками льда, а где водой, в сплошной серости получилось маленькое чудо.—
Ровные стройные веточки верб и, похожие на узловатые пальцы, более толстые ветки ракит украсились жёлтыми и бело-серыми пушистыми комочками.
Девочка протянула руку к этой красоте.
— Не нужно — не ломай кусты!
— Почему?
— Им больно будет.
Девочка тутже отдёрнула руку от вербы и серьёзно спросила:
— А тому дракону больно было?
— Нет. Драконы выдыхают пламя, причиняя боль всем вокруг, но сами они боли не чувствуют,— и добавила.— Он много людей убил.
Берег полностю зарос кустами ракит и верб, из которых кое-где торчали групки деревьев ольхи.
Рядом монотонно гудела автотрасса.
В воздухе висел многолетний запах выхлопов машин, и ни людей, ни птиц нигде не было видно.
На горизонте, за морем талой воды, на холмах стояли высокие каменные дома — город был там.—
Там были люди и птицы; а Ведьму с дочерью занесло куда-то на отшиб, видимо, потому что большая, текущая к югу, масса талой весенней воды отклонила от себя их Направление.
Всё было не так, как нужно... и они явно шли не туда...
Поэтому Ведьма остановилась и в поиске Знака, принялась медленно осматривать заросли кустов вокруг себя, больше надеясь на внутренний глаз, чем на обычное зрение.
Этот Знак обнаружился нескоро.—
Единственный, не считая Ведьмы и ребёнка, человек сидел согнувшись на стволе упавшего дерева, почти незаметный в зарослях кустов.
Причём, он нарочно спрятался от случайных прохожих — Ведьма нашла его внутренним глазом, когда её обычные глаза проскользнули мимо.
Учитывая ситуацию, можно было бы считать этого человека Вестником, если бы он был в сознании, но в том состоянии, в котором он находился, он не способен был передать какую-нибудь Весть.
Поэтому он был просто Знаком, указателем дальнейшего пути, и Ведьма подошла к нему, оставив дочь на тропинке.
Человек, почувствовав приближение Ведьмы, попытался поднять голову, но Ведьма тихо сказала ему: «Спи!»— и он снова опустил голову.
Ведьма обыскала его одежду, вытащиила какие-то предметы и спрятала в свои юбки.
Всё это время дочь спокойно наблюдала за происходившим, ожидая, когда Ведьма вернётся к ней и снова возьмёт за руку.
Под ногами человека стояла металлическая баночка с остатками какой-то жидкости с запахом лимона и каких-то трав.
Ведьма сделала глоток, но тутже выплюнула всё обратно.—
Горло обожгло и во рту начала пузыриться пена: то ли — яд, то ли — наркотик...
Она вытащила из юбок свою фляжку, прополоскала рот и вернулась на тропинку к дочери.
Тропинка, петляя в зарослях, вывела их к насыпи с автотрассой; и после подъёма стал виден другой город.
Высокие многоэтажные дома стояли совсем рядом, разглядывая чёрными глазницами окон Ведьму и дочь из-за ровной стены тополей.
Этот город был похож на нижнюю человечеескую челюсть с провалами между зубами-домами.
Ведьма оглянулась на другой город стоявший на холмах за морем талой воды.
Взгляд её скользнул по волнам сухой травы и мусору, вынесенному разливом обратно людям.
Тёмно-серые силуэты затопленных деревьев протягивали к ней длинные ветви-руки: «Не ходи туда — останься с нами!»
Ведьма отвернулась и глядя только под ноги пошла вперёд к каменным домам.
Зимы в городе уже не было, но весна ещё не наступила.
Скелеты деревьев выращивали почки, обнажались парящие трубы с горячей водой...
Под сухой травой на газонах виднелся только намёк на будущую зелень.
Серые штрихи и углы на бумаге превратились в район многоэтажных домов, таких же серых, как и грифель карандаша.
Дома заполнили весь лист, не оставив свободного места для мрачных серых
