Линште
29 апреля 1945
Дедушка снился мне редко. Да и в этих снах не было чего-то особенного. Предостережений, советов, может быть. Он появлялся скорее фоном, с остальными. Ничего, о чем можно было подумать.
А сегодня он выбил меня не только из сновидений – из обычного течения жизни.
Вот так, взял, и приснился. Будто разговаривает он с товарищем своим, а кругом свистит все и бухает, что уши закладывает. Ну конечно, они оба тоже там. С войском русских солдат вокруг Берлина - идут последние дни боя. Город разворочен, грязные уцелевшие здания, во рту все время песок, сплевывают.
- Ленька, вроде утихли фрицы, закурим?
Действительно, негласная передышка, словно война – работа, и сейчас все вдруг пошли на обеденный перерыв. Звуков грохота и автоматных очередей намного меньше. Это может длиться и минуту, и четверть часа – никогда не знаешь.
Имя деда вообще-то Алексей. Но его все называют Ленькой, не путайте с Леонидом. Они закуривают. Прочие солдаты тоже подходят ближе, молча суют черные пальцы в пачку, растаскивая по одной папиросы. Наконец он кладет полупустую пачку в нагрудный карман. Уже тепло, время весны, но, хоть шинели уже расстегнуты, холод самой войны, запахи полусырой земли и трупов заставляют поеживаться.
- А я, Колька, сон давече видел…
19-летний еще, мой предок затянулся сильнее.
- Вот представь, видится мне далекое будущее. Лет через, может быть, даже сто.
Колька хмыкнул. Они отвыкли думать даже о завтрашнем, какие там «лет сто».
- Как думаешь, если тебе кто скажет сейчас, мол, не будет у нас больше ни Родины ни страны, что наши дети, внуки будут страдать, пошел бы ты сюда, в самое логово врагов, гнать их, уничтожать?
- Че эт ты говоришь такое страшное? Как это, не будет страны? Дети, может еще не будут такими счастливыми, пока будут заново все отстраивать и забывать горе, лет 50 уйдет, но внуки-то явно будут самыми счастливыми на Земле. Но если бы знать наверняка… Все равно бы пошел.
Загудела сирена, кругом все начало кружиться, волна ударила в голову и стемнело. Далее как на утреннем рассвете…
Застыла картина черно-белого Берлина за 10 дней до Дня Победы. Колонны зданий, воронки от мин, кучи мертвых на улицах и в ямах, пасмурное небо. Тишина. Из живых только я и солдат, который станет моим дедушкой спустя 40 лет. Он, которому 19 лет и я, который сейчас, уже почти сорокалетний мужчина. Мы идем вдвоем по вражеским землям, их руинам, разговариваем.
- Как же это, внучек, ты позволил случиться этому? Почему не защитил нас, русских?
- Все слишком сложно, не так, как раньше…
- Но ты позволил сначала увести у тебя Родину, потом сам, как пленный, гнул спину на интересы их, захватчиков.
- Почему ты так это видишь? Все не так. Исторически случается всякое. Изменения в экономике, политические разногласия…
- Если ты попал в плен, но пока не можешь сбежать из лагеря, ты живешь этой надеждой, иначе зачем вообще жить? Но когда ты знаешь, что нет ни одного шанса на освобождение, то как ты можешь жить, смирившись, а?
- Ну, о каком плене ты говоришь? Мы – свободные люди, живем по законам и правилам. Заработал – живешь хорошо, покупаешь, что хочешь, все есть теперь, все производят в изобилии… Не то, что вы…
- Ты счастлив?
- Знаешь, это философский или с точки зрения физиологии вопрос? Доказано, что…
- Это простой вопрос. Ты счастлив? Ты знаешь, ради чего ты живешь? Где твое место? Ты доволен тем, что у тебя есть? Ты знаешь, что если чего-то нет, но это нужно, ты обязательно это сделаешь?
- …
Он поднял небрежно, дернул в сторону, как смахнул со стола муху, кистью. Снова появилось движение и звук. Картина ожила. Война продолжалась. Он вдруг пристально посмотрел мне в глаза, долго смотрел, молча. И потом отвернулся, быстро уходя. Он поднял руку: «за мной». Этот жест был не для меня. Солдаты великой страны, узбеки, грузины, молдаване, а главное – русские пошли за ним, бросая винтовки на землю. Немцы, не понимая, переглядывались, но теперь уже смело начинали радоваться освобожденной вдруг, ни с того, ни с сего, своей земле. Неужели, неужели так все и выйдет. Этого я не мог позволить. Я крикнул вслед:
- Нет! Дедушка, не надо!
Он остановился, повернулся, постоял. Затем движением руки «заставил» снова поднять оружие своих солдат, и они пошли добивать врага. На следующий день застрелится А.Г.
Только я один, находясь сейчас там, знал, что через десять дней будет наша Победа.
