строго обращается начальник к бабе Дуне. – Принято решение на этот дуб каждый день в течение года по одному скворечнику вешать.
– Зачем? – удивилась баба Дуня.
– Чем больше птичек хороших, тем меньше червяков и мошек, – не глядя на бабу Дуню, продекларировал начальник и приказал работнику: – Прибивай!
Прошёл год.
Сидит баба Дуня на той же скамеечке под тем же дубом, солнышко также припекает. Только листочков на дубе нет, и весь он увешан скворечниками.
– Вижу, тяжко тебе, – произносит баба Дуня, пытаясь погладить сухонькой ладонью по корявому стволу, да места свободного не нашла.
Вдруг выпорхнул из-за дома свежий ветерок, слабенький, едва ощутимый. А дуб всё равно заскрипел, накренился и рухнул, аккурат в сторону бабы Дуни. Как могла, выбралась она из-под скворечников, отряхнулась, платочек на голове поправила и говорит неизвестно кому:
– Господи, боже ж ты мой! Лучше бы просто крышу и подъезды отремонтировали.
* * *
Заяц и телевизор
(басня)
– Вчера по телику узнал,
Как сделать шашлычок из жабы,
Представляешь,
Очень хвалят, –
Сказал соседу Ёж. –
Берёшь побольше нож
И режешь пополам.
Потом все бородавки вырезаешь…
Постой, Косой,
А где же телевизор твой?
– А я его кроту отдал,
Пусть слушает хотя бы.
– А сам-то почему смотреть не стал?
– Но я же не медведь,
Чтоб, не дрожа, на то глазеть,
Как волки там
Всё время зубы скалят!
* * *
Вставай, дед!
– А ну-ка, дедушка, станцуй нам, как ты умеешь, – попросила бабушка в субботу вечером, чтобы рассмешить слегка приболевшую внучку, которая училась в первом классе.
– А я никак не умею, – заартачился дед.
– Вставай давай! – приказала бабушка. – Не догадываешься, что ли, зачем.
И грузный, приземистый, седовласый дед, абсолютно лишённый ещё с младенчества каких-либо способностей к танцевальным телодвижениям, встал из-за кухонного стола и начал страстно изображать некий плясотряс или трясопляс в виде несуразного дрыгоножества и тщетных попыток продемонстрировать хореографическую гибкость в районе полностью отсутствующей талии.
– Э-э, кумаба-кумба-кумба-кумбанчеру, – и запел ещё при этом, не успевая вилять привередливым задом в такт зажигательной мелодии. – Э-э, бонга-бонга-бонга-бонгасэру!
На громкие звуки и топот из комнаты тут же выскочила Мышка, рыженькая такая собачка, глянула испуганно на хозяина, хвост поджала и убежала обратно от греха подальше.
Больше минуты танцевал дед, сколько сил было. Очень уж он хотел, как и бабушка, чтобы внучка не разболелась. Она же у них одна.
– А что это за песня? – нахохотавшись вдоволь вместе с бабушкой, поинтересовалась внучка.
– Не знаю, – ответил дедушка, едва отдышавшись. – В детстве слышал несколько раз по радио. Латиноамериканская какая-то. Я вот только эти слова и запомнил из припева. И то неточно.
На следующий день, в воскресенье, внучка проснулась совершенно здоровой. А после обеда за ней приехал папа. В понедельник ей надо было в школу. Она, папа и мама жили на севере Москвы, а дедушка с бабушкой на юге. А это очень далеко.
Перед тем как попрощаться дед и предложил внучке:
– А давай мы будем обращаться друг к другу по паролям. И знать их будем только мы с тобой.
– Как это? – удивилась внучка.
– Ну вот смотри. Вспомни вчерашнюю песенку. Я буду называться, например, Кумбанчеру, а ты Бонгасэру. И забьём эти зашифрованные имена в телефонах. Вижу, звонит Бонгасэру, значит, внучка. А ты видишь, Кумбанчеру, значит, дедушка. И представляться будем так. Стучу в дверь и говорю, Кумбанчеру, а ты отвечаешь, Бонгасэру.
Внучке такая выдумка понравилась. Так они и сделали.
Шло время. У жизни свои законы. Внучка взрослела. Дел и забот у неё, далёких от предков, всё прибавлялось. Бабушке с дедушкой оставалось лишь классы считать. Виделись они с любимой внученькой очень редко, в Новый год да в день рождения. Или в другой раз по исключительному поводу. А звонки вообще сошли на нет. Несказанно скучали они по ней, до глубокого уныния доходило. Сотовые телефончики остались в прошлом. Но абонента Бонгасэру дед в смартфон свой забил. А был ли Кумбанчеру в смартфоне внучки, он не знал.
И вот уже внучка школу оканчивает, а дедушка заболел. Ноги отнялись, особенно левая. Царапает её дед, массирует, но всё равно не чувствует. Врачи ничего не говорят. Да и что говорить, когда девятый десяток давно. Лежит дед на кровати и думает, не встать мне, наверно. И вдруг звонок. Посмотрел он на экран – Бонгасэру. Растерялся, опешил, чуть смартфон не выронил.
– Привет, Кумбанчеру!
– Привет, дорогая, то есть, извини, Бонгасэру!
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально, лежу.
– Вставай давай!
– Сейчас встану.
– Всё, я завтра проверю. Пока!
– Э-э, кумаба-кумба-кумба-кумбанчеру, – запел дед, вставая, будто и не болел вовсе. – Э-э, бонга-бонга-бонга-бонгасэру!
Старенькая Мышка даже залаяла от радости. Бабушка из кухни поспешила. А дед и танцевать уже начал, упрямо пытаясь поизгибаться в талии и повилять задом.
– Что с тобой? – не веря глазам своим и невольно улыбаясь, спросила бабушка.
– Внучка позвонила и приказала, чтобы я встал, – задорно, по-молодецки ответил дед. – Эх-ма, тру-ля-ля!
* * *
Иван и Полкан
(басня)
То ли волк уже не хищник,
То ли пёс не волкодав.
----------
Иван, узнав,
Что пёс Полкан, работу ищет,
Потомком волкодавов став
Случайно,
Взял охранять его свою овчарню.
Год миновал, и что ж?
– Ты почему овец не стережёшь,
Вчера пропали враз две матки,
Позавчера ягнёнок и баран! –
Бранит охранника Иван.
– А я-то что, я ж вроде лаю
На волчью стаю.
– Ну а давить-то их когда начнёшь?
– Не знаю.
----------
Пускай
С моралью тут не всё в порядке,
Зато доподлинно известно мне,
Что накануне при Луне
Вожак, перемахнув ограду,
Вручил Полкану за притворный лай
Какую-то медаль в награду.
* * *
Журавли
1933 год. Большое и шумное сибирское село. Мишке Мусохранову десять лет. Отец его в гражданскую сгинул, а мать с кулацким сыном в Китай убежала. Жил Мишка с бабушкой, с бабой Ганей. Любила она внука так крепко и так берегла его, что пуще некуда. И всё представляла, что вырастет он гарным хлопцем, правнуков ей нарожает, похоронит её по-человечески. А пока что он просто маленький Мусохранчик. И вот однажды этот самый маленький Мусохранчик сотворил очень некрасивый поступок. Вышел он с ребятами в поле за сусликами. Но не «выливать» их водой, как принято было, а керосином травить. Плеснул керосинчику в нору, зверёк сам и выпрыгивает. А день знойный был, солнце в зените. Навстречу со стороны райцентра дядька Лукьяныч идёт. Видно, что угорел он сильно от жары и дороги. Тот самый дядька, который намедни пожаловался бабе Гане на то, что драгоценный внучок её в сад к нему без спросу забрался. Ладно бы просто пожаловался, а то взял и обозвал его ещё при этом Мухосранчиком. Подошёл, значит, Лукьяныч к ребятам и просит: «Умираю, – говорит, – дайте попить чего-нибудь». Мишка и сунул ему бутылку с керосином. Лукьяныч схватил её, сделал пару глотков, покачал головой и пошёл дальше.
1941 год. Никого Мусохранчик не нарожал бабе Гане, не успел. Успел только плотником поработать, на механика выучиться, да дюжину девчонок в себя влюбить. Последнее письмо его с фронта заканчивалось словами: «Хрен им, а не Москва». А потом похоронка. Баба Ганя словно рассудка лишилась, неделю в одной рубашке босиком по селу бегала, едва отходили. А через много лет уже получила она весточку от пионеров одной из школ города Ржева с указанием, в какой местной деревне вместе с другими воинами покоится её внук. Сшила она чёрный мешочек с завязками, вручила его Лукьянычу и тот, душа добрая, съездил туда и привёз с братской могилы горсть землицы. Уж как убивалась баба Ганя над ней. Всё маленький Мусохранчик виделся ей, залетает будто в избу и кричит: «Бабушка, пирожки готовы?»
2020 год. Открытие Ржевского мемориала с бронзовой фигурой советского солдата, которого поднимают ввысь 35 журавлей. И на стальных панелях фамилии 17 660 погибших. Давно уж нет в живых бабы Гани. Похоронил её Лукьяныч, а следом и сам помер.
* * *
Козёл с деньгами
(басня)
Сидит пилот и думает себе:
«Вздремнуть немного, что ли?»
И слышит вдруг: «Бе-бе!»
Окно в кабине приоткрыл – козёл
Стоит на лётном поле
С мешком и с парашютом.
Пилот решил, скотина шутит.
Но, оказалось, нет.
Когда тот в доказательство привёл,
Тряхнув мешком,
Что за прыжок заплатит щедро,
Хоть долларами, хоть евро.
– Так что, врубай свой драндулет
И полетим вдвоём!
----------
Морали всякие бывают,
И эта басенка не без:
Козлы с деньгами высоко летают
И падают на нас с небес.
* * *
Бабуин Бедуинович
Сижу тут с одним академиком за чашечкой водки, мера у нас такая. Из окна его кухни Красная площадь видна. И говорю:
– Представляешь, захожу вчера в торговый центр, а там за рядами с колбасой и капустой ряд с книгами и прочей макулатурой. И, вижу, между Чеховым и Аверченко книжечка какого-то Б.Б. с фотографией обезьяны в чёрных очках на обложке. Я взял, полистал и даже прочёл пару рассказиков. И что ты думаешь, ухохотался. Как бы тебе это объяснить. Жанр исключительно оригинальный, то ли философский юмор, то ли юмористическая философия, и так и эдак подходит. Ну вот, например, единство и борьбу противоположностей он иллюстрирует отношениями между мужей и женой. А отрицание отрицания отношениями между заключёнными и администрацией колонии. Смотрю выходные данные в конце, всё равно Б.Б. Кто такой, неизвестно.
– Почему неизвестно, это коллега мой, – нежно обняв чашечку, заявляет вдруг академик. – Доктор философских наук, профессор. Фамилию называть не буду, а мы и студенты называем его Бабуин Бедуинович или наоборот, кому как нравится.
Я, конечно, засмеялся и спросил, что за странное прозвище? И вот что я услышал от своего закадычного приятеля:
– А Б.Б. сам виноват. В конце шестидесятых он поступал на философский факультет в Московский университет. Пятьдесят медалистов, а мест всего десять. А он из Тобольска, слесарь с дипломом вечерней школы. Рассчитывать не на что было. Мы про этот случай точно знаем от тех экзаменаторов, которые у него историю принимали. На все вопросы по билету он ответил в полном объёме, без сучка и задоринки. Но что-то же с ним делать надо, как завалить-то его? Трое против одного. Что ни спросят, он всё знает. Один спрашивает, вовсе не по билету уже, а назовите наступательные котлы в районе Приднестровья во время Отечественной войны? Он назвал. Второй спрашивает, а как и кем проводилась коллективизация на Алтае? Он рассказал. Третий спрашивает, а чем закончилась борьба партии против религии в тридцатые годы? Он и об этом поведал, обстоятельно и во всех подробностях. Тогда председательствующий снова спрашивает, а вы с Троцким знакомы? Б.Б., разумеется, обо всём догадался, к чему они клонят, и отвечает с наигранной важностью: «А как же, непременно! Нас Надежда Константиновна познакомила, жена Владимира Ильича, на совещании в Смольном. Надеюсь, вы осведомлены, кто такая Крупская». Бесстрашное остроумие абитуриента из глубинки экзаменаторам явно понравилось. Чурбанами они не были, да и скучно ведь целый день сидеть в душной аудитории. Мгновенно взбодрились, завелись, и один из них, опять же
