Уже не первое поколение ребятишек собиралось на посиделки на окраине деревни, разжигали костер и болтали, пока на небе не появлялась Острельзита – самая яркая звезда созвездия Косороги, что означало - пора бежать по домам. У костра собирались и мальчишки, и, уже начавшие хорошеть, девчонки, сперва обсуждались слухи и новости, услышанные от взрослых, а затем начиналось самое интересное – наступало время страшных историй. Все садились ближе к костру и притихали, слушали с круглыми глазами, а кто-то из мальчишек незаметно подкрадывался сзади и пугал всех, тогда-то и можно было показать свою удаль и кинуться на защиту самой красивой девочки. Округа наполнялась девчачьими визгами, а затем - счастливым смехом.
Элайджа еще был слишком мал для таких сборов у костра, но в этот вечер решил подсмотреть, чем же таким заняты старшие братья, раз не хотят брать его с собой. Там то он впервые и услышал историю про гору Маакун-Хантриир, вершина которой была хорошо видна в солнечный день с любого места в его деревне. По словам рассказчика, местный волхв называл ее Священной и из поколения в поколение было запрещено даже думать о том, чтобы подойти к ее подножью, хотя это и так было невозможно. Много раз пытались отчаянные головы туда дойти, но в лучшем случае они возвращались ни с чем, а в худшем – их больше никогда не видели. Это была самая жуткая загадка для путешественников, потому что все дороги в итоге приводили путников в другую сторону, а все подходы, либо утопали в ущельях, либо возносились кручами ввысь, с гладкими, как стекло, стенами – не зацепиться даже ноготком. Гора надежно охраняла свои секреты от людей. А еще многие божились, что своими глазами видели большую тень, летающую вокруг вершины, и это, конечно, был большой и страшный дракон, живущий там. И конечно, он был злым и кровожадным, воровал и ел детей, а в недрах его пещеры были несметные сокровища, которые этот дракон охранял.
Вот эту историю Элайджа и запомнил, можно сказать дословно, а еще он помнил, как ему тогда влетело, сперва от братьев, за то, что посмел за ними следить, а потом и от родителей за то, что без спроса сбежал из дома. В то время ему было около 7 лет, и, конечно же, он тогда не знал, что внезапное «пугание» - это своего рода традиция, и испугался по-настоящему до испачканных штанишек, вылетел из кустов и со слезами побежал к братьям.
С тех пор прошло четыре года. По роковой ли случайности, или же потому, что дети – это самые злые создания, Элайджа за эти четыре года стал изгоем. Нет, его не прогоняли, не били, но сколько терпения надо, чтобы не замечать постоянных перешептываний за спиной, не слышать обидные прозвища, не замечать тыкания пальцами в его сторону. И все равно, что Элу тогда было мало лет, в деревне, где редко случается что-то необычное, молва долго не стихает. И не помогало ни уважаемое положение отца и братьев, ни слова, ни кулаки. Поэтому, чтобы избежать постоянных насмешек, Элайджа в конце концов стал стараться не пересекаться со сверстниками. Он не бегал по улицам с другими мальчишками, не заглядывался на девочек, и - главное и самое обидное - его не звали на посиделки у костра…
Родители, разводили руками, говоря, что все забудется, надо только подождать, и, конечно, нарадоваться не могли тихому и покладистому сынишке: и корзинки он плел мастерски, и помогал отцу в поле, и пас коров, помогал охотникам ставить силки – все что угодно, но не со сверстниками. Должно было свершится настоящее чудо, чтобы его увидели, признали и восхищались им, а не смеялись. И этой весной он понял, что именно может помочь ему изменить его жизнь – он должен дойти до горы и вернуться, рассказать всем, а еще лучше принести часть сокровищ дракона, вот тогда-то все перестанут над ним смеяться….
Легко сказать, но как сделать? Если никому не удавалось дойти до этого заповедного места. А оно и к лучшему, подумал Элайджа, дойду до горы или сгину, не велика потеря, все лучше, чем жить так.
Перед Купальными ночами мальчик еще раз проверил свою сумку с вещами, все ли взял с собой, не забыл ли чего. Он потратил не один вечер пришивая заплечные лямки, чтобы руки в пути были свободны. Взял и топорик, и нож, и одеяло. Его семья не то чтобы жила бедно, скорее по возрасту Элу было не положено иметь свой нож или топор. А эти он нашел в лесу, сам выстругал новые рукоятки и заточил. К слову, Элайджа был не по годам умелым и сильным, и многие вещи с легкостью повторял за взрослыми, стоило лишь раз увидеть. Он даже начал выстругивать себе лук, но хорошую тетиву в лесу не найдешь, а попросить у взрослых он не мог, опять же из-за возраста. Хотя один из охотников обещал подарить ему старый лук, но в следующем году, когда придет пора выбирать занятие, то есть мужское занятие, для вклада в жизнь деревни. И то, что его отец был пахарем, не означало, что все сыновья должны были продолжать дело отца, в этом плане им повезло больше, чем западным соседям, тут никто никогда не неволил детей, и любой человек мог выучиться на то занятие, которое находил для себя интересным. А местные егеря давно пророчили, что из мальчика выйдет первоклассный охотник.
Дождавшись Купальную ночь, когда все взрослые были заняты приготовлениями к празднеству, Элайджа доложил в сумку ковригу хлеба и немного вяленого мяса, остальную провизию он планировал добывать в пути: ловить рыбу и искать птичьи гнезда умели все в его возрасте, и, стараясь не быть замеченным, пошел в сторону леса. По его расчетам, через три-четыре дня он должен дойти до подножия гор, там нужно будет отыскать тропинку, ведущую на восток, и, если егеря не соврали, через день пути он выйдет в долину с красным озером, от которого придется искать путь самому, потому что дальше в сторону горы никто не осмеливался идти. Последние смельчаки сгинули без вести еще на памяти его прапрадеда, когда тот был мальчишкой, а у волхва выспрашивать было опасно. Эл только один раз попросил его рассказать истории про тех, кто туда ходил, и потом долго не мог отделаться от проницательного взгляда волхва – будто мысли его прочитал. И не видать бы ему ни горы, ни дракона – заперли бы дома или выпороли бы за крамольное решение идти в заповедное место.
Почти с самого начала весны Дракон и Леттин проводили много времени внизу в долине. После того, как Леттин стал понимать язык птиц и зверей, а это, скажем, не самое распространенное умение среди людей, у дракона промелькнула мысль, что основой для этих несвойственных способностей является часть его души в мальчике. И смелые предположения дракона подтвердились – мальчик почти неосознанно начал пользоваться магией. Но больше всего поразило дракона осознание, что если в мальчике часть души дракона, пусть даже очень маленькая, то может ли мальчик считаться его сыном или что вообще за связь такая. И это убеждение так сильно поглотило дракона своей новизной, что он начал расспрашивать мальчика про его родителей, вообще отношения между людьми. В книгах, конечно, многое описано, но дракон не все понимал, ведь у драконов другие отношения с родственниками. Что сильно поразило мальчика, ведь дракон не знал материнской заботы и любви, хотя и утверждал, что не понимает ее сущности, точнее, что он все видит иначе. Но в глубине души его грела мысль о том, что Леттин для него как сын, как часть его самого, и рассуждал, а не многое ли потеряли драконы, отказавшись от воспитания и общения со своим потомством. Леттин дарил ему небывалое тепло, он видел волны благодарности, исходящие от мальчика каждый день, и это было приятно.
26.11.24
