Социализм в соответствии с его общеизвестным определением (socialis – общественный) отвергает частную собственность и предполагает социальное равенство.
Спекуляций вокруг этого понятия чрезвычайно много, поскольку социализм предусматривает уравнивание всех членов общества без изъятия и выделения особых групп, что, естественно, склоняет к нему большинство населения, которому хочется такого рода справедливости.
Социализм вышел на передний план только в XX веке после победы большевиков в России в 1917 году, которая повлекла установление этого строя чуть ли не в половине мира.
Однако, в сущности, социализм в качестве необходимости имел место в форме первобытнообщинного строя задолго до появления цивилизации примерно в течение 40 тысяч лет, поскольку сугубо приспособительный характер деятельности отдельных человеческих стад требовал одинакового распределения добычи ради выживания сообщества в целом, отвергая конкуренцию внутри сообщества, но противопоставляя свое сообщество остальным.
Такого рода жесткие условия выживания выдвигали на первый план не эгоцентризм природного сознания каждого индивида, а эгоцентризм коллективистского природного сознания всего сообщества, оставляя самосознание каждого члена сообщества в рамках его конкретной трудовой деятельности, которая отличала его от животных опорой не только на приспособление к среде обитания, но и на адаптацию среды к интересам и целям всего сообщества.
То есть для этого первобытного социализма наиболее характерно не индивидуальное, а коллективистское сознание, и в этом отношении он не отличается от последующих форм социализма.
Таким образом, первобытный социализм представляет собой самую древнюю и примитивную форму обобществления всего, включая самого человека для достижения сообществом прежде всего выживания в дикой природе, оставляя развитие на заднем плане, точнее, вовсе не думая о нем, поскольку развитие требует свободы, а при первобытном социализме господствует необходимость.
Поэтому для преобразования совокупности первобытных сообществ в цивилизацию, основой которой является частная собственность, потребовалось несколько десятков тысяч лет.
Тем не менее, память о том, что когда-то была истинная справедливость, а не перманентный цивилизационный обман, сохранилась до сих пор, но забылось то, в каких условиях эта справедливость реализовывалась.
Эти условия предполагали прежде всего установление равновесия между сообществом и природой, а не овладение ею, а это не более чем застой.
В таком равновесном состоянии до сих пор находится целый ряд племен Африки, Южной Америки, Азии и Австралии.
Выход из подобного состояния первобытного социализма удался только племенам, находящимся на территории современного Ближнего Востока около шести тысяч лет назад благодаря благоприятным климатическим и географическим обстоятельствам на стыке трех континентов, что поспособствовало наиболее интенсивному обмену информацией между сообществами этого региона и соответственно повышению уровня самосознания населения, выразившимся в более эффективном освоении собственного окружения, а значит, и его креативности, следствием чего стало не только развитие растениеводства и животноводства, но товарообмена.
Дальнейшее совершенствование торговли обозначило возможность создавать излишки, которые выдвигали торговцев на передний план, что требовало охраны этих излишков как физически, так и законодательно. Всё это вело к постепенному преобразование первобытных племен в государства с соответствующими институтами.
Таким образом, конкуренция племен в рамках выживания преобразовалась локально в конкуренцию государств за источники ресурсов и прибыли любого рода, а сами государства приобрели иерархическую форму с выделением властных структур, эксплуатирующих собственное население и всегда готовых на экспансию в зависимости от обстоятельств.
Так, социализму в его архаичной форме обобществления всего пришел конец с победой частной собственности.
Как бы то ни было, подавляющее большинство населения, подвергавшееся в любом государстве безжалостной эксплуатации, не забыло о возможности коллективно трудиться всем, уравнительно распределяя продукты своего труда.
Эти чаяния отразились еще в трудах Платона во времена античности, который рассуждал о возможности создания справедливого народного государства.
Платон так представлял счастье и справедливость в рамках государства-полиса: «Пока в государстве не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди – а их много, - которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только описали словесно» [1, книга 5]. «…лучшие мужчины должны большей частью соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими и что потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а потомство худших – нет, раз наше небольшое стадо должно быть самым отборным. Но что это так делается, никто не должен знать, кроме самих правителей, чтобы не вносить ни малейшего разлада в отряд стражей» [там же].
В дополнение к селекции потомства Платон предложил вовсе устранить частную собственность вплоть до владения женами, приведя разнообразие граждан государства в этом отношении к одному знаменателю ради их уравнения, и тем самым освободить их, как он считал, от вражды и зависти, вызываемыми неравномерным владением собственности: «…никто не должен обладать никакой частной собственностью, если в том нет крайней необходимости… …ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда не имел бы доступа всякий желающий» [1. Книга 3].
Примерно через две тысячи лет аналогичную теорию создания справедливого государства на основе общественной собственности предложили Томас Мор и Томмазо Кампанелла.
Томас Мор так описывает идеальное, как ему кажется, государственное устройство: «Здесь же, где нет частной собственности, они фактически занимаются общественными делами. И здесь, и там такой образ действий вполне правилен. Действительно, в других странах каждый знает, что как бы общество ни процветало, он все равно умрет с голоду, если не позаботится о себе лично. Поэтому в силу необходимости он должен предпочитать собственные интересы интересам народа, то есть других. Здесь же, где всё принадлежит всем, наоборот, никто не сомневается в том, что ни один частный человек не будет ни в чем терпеть нужды, стоит только позаботиться о том, чтобы общественные магазины были полны. Тут не существует неравномерного распределения продуктов, нет ни одного нуждающегося, ни одного нищего, и хотя никто ничего не имеет, тем не менее, все богаты…» [2. Книга вторая. Заключение].
Томмазо Кампанелла, по существу, вторит Платону и Мору, придерживаясь мнения о вредоносности частной собственности для существования справедливого государства, доводя это соображение, как и Платон, до абсурда - общности жен: «…общность жен… у них самих принята на том основании, что у них всё общее. Распределение всего находится в руках должностных лиц, но так как знания, почести и наслаждения являются общим достоянием, то никто не может ничего себе присвоить. Они утверждают, что собственность образуется у нас и поддерживается тем, что мы имеем каждый свое отдельное жилище и собственных жен, и детей. Отсюда возникает себялюбие, ибо ведь, чтобы добиться для своего сына богатства и почетного положения и оставить его наследником крупного состояния, каждый из нас или начинает грабить государство, ежели он ничего не боится, будучи богат и знатен, или же становится скрягою, предателем и лицемером, когда недостает ему могущества, состояния и знатности. Но когда мы отрешимся от себялюбия, у нас останется только любовь к общине» [3].
Однако, наиболее обстоятельным теоретиком социалистических идей был Карл Маркс. Но эти идеи, опять же, по сути, дублируют основные положения Платона, Мора и Кампанеллы.
На ведущее место из всех граждан Маркс ставит помощников главных мудрецов, вроде самого себя, проникшихся идеями этих мудрецов: «…коммунисты, на практике, представляют собою самую решительную, всегда вперед стремящуюся часть рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении они имеют перед остальной массой пролетариата то преимущество, что понимают условия, ход и общие результаты рабочего движения» [4, с. 17].
Как и Платон в отношении к частной собственности, Маркс заявляет: «Коммунисты могут выразить свою теорию словами: уничтожение частной собственности» [там же, с. 17].
Правда, в утешение общественности, Маркс заявляет: «… это не будет превращение частной собственности в общественную. Изменится только общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер» [там же, с. 18].
[justify]Развивая мысль об уничтожении в будущем частной собственности, Маркс признает, что тем самым
