Дамы знают: я - Первый любовник! Знают также: как только погода, привожу женщин я за коровник – там им нравится: речка, природа! Лес там сказочный, кустики… Травка на полянках привольно растёт… Наблюдать можно - как там козявка жизнью личной тихонько живёт…
Было время: за старый коровник я водил только лишь поэтесс. Я им нравился… Я же был скромник, и у них был ко мне интерес.
Как прекрасно нам там отдыхалось! Солнце, небо! Блестят ягодицы… Шлёпнуть их иногда удавалось - вам такое не может присниться!
Ну и вот… Как-то раз вечерочком соблазнил я прогулкою в лес даму-пышку. На вид непорочна, тоже, видно, из них – поэтесс.
Не пойти ль нам - сказал - любоваться на кисельно-молочный пейзаж? А она и не стала ломаться, ей по нраву такой вернисаж…
Думал я - как с любой поэтессой - заведу с ней короткий роман. Оказалась она критикессой! Вот попался же я
на обман! Всё не нравилось ей. Ох, ребята…Горя я нахлебался взахлёб! Мол, и вид у меня хамоватый, вместо слов
элегантных лишь стёб. А когда прочитать попытался ей свои золотые стихи, то на критику сразу нарвался: мол, стишки
мои жутко плохи. Отвратительней нету на свете, мол, моих этих самых стихов! Вслух читать вирши лучшие эти можно
лишь в окруженье коров!
И пошёл я немедля из леса, весь обиженный просто зазря. И плелась позади критикесса, слов обидных назло говоря.
* * *
Как-то подруга одна, поэтесса, мне говорит:
- Не пойти ли нам лесом вдоль живописной извилистой речки? Знаю: волнительные есть там местечки. Я захвачу с провиантом корзинку, вы же мне кремом намажете спинку. Выпьем винца, я стихи прочитаю, с вами пройтиться давно я мечтаю. Знаю: по речке нам встретятся пляжи, вот на одном из них с вами мы ляжем.
Я джентльмен! Отказать поэтессе спинку намазать? Хоть в этом процессе уж не такой, я признаюсь вам, спец, но откажусь, значит, буду подлец!
Я согласился, куда мне деваться? Пообещал ей, что буду стараться спинку ей мазать, ещё там чего, но опасался себя
самого: вдруг не сдержусь я, услышав стихи? Вдруг её вирши ужасно плохи? Вдруг они просто нелепы и вздорны?
Вдруг они гадки и так тошнотворны, что я вина от расстройства напьюсь и ни на что больше я не сгожусь?
Ну, и пошли мы с ней майским тем лесом, еле волок я рюкзак поэтессы. Что она в этот рюкзак напихала? если вина, то по весу немало! Или столь весят её сочиненья?
Я с головой погрузился в сомненья…
Тут мы дошли наконец-то до речки.
- Вот оно, лучшее в мире местечко! - громко кричала моя поэтесса и довела организм мой до стресса.
- Как хорошо здесь, я просто балдею!
Быстро разделась, нисколько не рдея.
- Милый, натрите мне попку и спинку!
Крем извлекла из изящной корзинки.
- Будем мы с вами сейчас загорать! Боже, вино-то забыла я взять! Книги лежат у меня в рюкзаке, чтобы не шли вы,
как принц, налегке. Я уж сама-то давно не пишу. Пушкина с Фетом с собою ношу.
- Стойте, куда вы? Ведь вы же мужчина! Вы ж не натёрли мне попку и спину! Пусть я оставила дома вино –
я бы забыла про это давно и приготовилась Пушкина слушать. Выпить вы дома могли и покушать!
…Был я в то время характером слабый – вот и остался на речке с той бабой... Кверху спиной поэтесса лежала,
Пушкина мне пять томов прочитала. Мне так понравился этот ликбез, что целоваться я даже не лез…
|