Боги Третьего Рейха

подсудимому молчать.
Гильшер сам явился в Нюрнберг, чтобы свидетельствовать в пользу Сиверса. Он дал показания, а затем попросил разрешения проводить осужденного к виселице. Одной из моих обязанностей было наблюдать за ними, что я и делал. В камере Гильшер и Сивере некоторое время шептались о чем-то, затем встали друг напротив друга и начали совершать ритмичные телодвижения, воздевая руки и произнося отдельные странные слова и звуки вроде «ар-эх-ис-ос-ур». (В книге Листа «Мистериальный язык индогерманцев» сказано, что эти слова не что иное, как древнее магическое заклятие мировых стихий, священная формула вечности.)
После отправления этого ритуала оба успокоились, пожали друг другу руки, Гильшер обнял Сиверса и похлопал его по плечу. Тот, успокоенный, взошел на виселицу, не сказав больше ни слова. Лицо его было спокойным, и впервые за весь процесс я увидел на нем небезразличие, но безмятежность и, может, даже счастье. Когда Гильшер выходил из камеры, Сиверс сказал ему вслед: «А книга… Спроси о ней Редера. Не дай ей пропасть. Ради меня не дай и ради того, что мы сделали вместе. Редер знает, где она. Он даже мне это не доверил, да я и знать не хотел. А сейчас она вам понадобится. Вы сможете вернуть всех нас с ее помощью, если потребует рейх.
Ну, прощай, Фридрих  ».

Долгое время я пытался выяснить, что это была за книга. Очевидно, она имела большое значение для Сиверса. Скорее всего, она была создана в недрах его института. Между тем в доступных мне документах «Аненербе» ответа не было. Там упоминалось множество книг, но ни одна из них не могла возвращать мертвых с того света. Наоборот, согласно отчетам «Наследия предков» подобные эксперименты доктора Рашера провалились.
Может, эта таинственная книга относилась нек научной, а к мистической стороне вопросов, которыми занимался институт Сиверса? Что это была за книга? Возможно, это была та самая неопубликованная, необнародованная библия будущей нацистской религии.
Среди писем Гиммлера есть только одно упоминание о неизвестной книге. Вот оно:
Я перечел ее несколько раз. Эта книга дает невероятные возможности. И если тот, кто владеет ею, сможет ей правильно распорядиться, он завладеет также и всем остальным миром. Тот, кто не знает, ничего не узнает. Но поверит. А вера — это главное. Это то, что дает нам силу жить и бороться, — наша священная вера. Тогда и смерть нам не страшна. Душа просто перейдет в другое тело. А что значит тело, какое это имеет значение для великой души?

После безуспешных попыток найти упоминания о загадочной книге в других источниках я решил зайти с другой стороны и собрать имеющиеся сведения о человеке, который якобы знал, где эта книга находится.

Наследники Редера

Эрих Йохан Альберт Редер был немецким гросс-адмиралом, главнокомандующим ВМС нацистского Третьего рейха. Он прошел путь от вахтенного лейтенанта до начальника штаба командующего крейсерскими силами Хиппера в Первую мировую войну, а затем и до гросс-адмирала в 1939 году.
В том же 1939 году Редер поссорился с Гитлером по поводу назначения военно-морского адъютанта фюрера, и этот конфликт сильно испортил их отношения: Гитлер больше не шел навстречу просьбам и пожеланиям Редера, даже во время Второй мировой войны.
В 1940 году Редер записал в дневнике: «Нашему флоту в эту войну не останется ничего другого, как демонстрировать, что он может доблестно умирать». В январе 1943 года Гитлер приказал Редеру расформировать немецкий надводный флот, после чего гросс-адмирал потребовал отставки. Он был заменен Карлом Деницем и получил формальную должность главного инспектора флота без каких-либо реальных прав и обязанностей.
Приговором Нюрнбергского трибунала он был осужден на пожизненное заключение. Даже Дениц, которого Гитлер по своему завещанию оставил вместо себя, был приговорен только к десяти годам тюрьмы. Известно, что Редер был освобожден до срочно по причине возраста. До своей смерти через пять лет после освобождения Редер написал мемуары «Моя жизнь», которые были изданы, ноне полностью. По заверениям издателей последняя часть книги, посвященная Нюрнбергскому процессу и заключению в тюрьму Шпандау, не была закончена автором.
После освобождения Редер не покинул Европу: немцы в Латинской Америке его почему-то особо не жаловали и к себе не приглашали. Последние годы Редер провел в Швейцарии, в уединении. Мемуары бывшего гросс-адмирала записывал под диктовку его личный помощник — младший офицер, который состоял в его штабе еще до войны. Помощника звали Герман Херш, он был со своим патроном до самой смерти последнего в I960 году. Затем, передав издателям рукопись мемуаров Редера, собрал свои вещи и пропал для истории: улетел из Европы «в неизвестном направлении». Не знаю, разыскивал ли Херша тот, кто назвал направление «неизвестным». Лично мне оно было известно, точнее, я с самого начала предполагал его с почти стопроцентной вероятностью — Латинская Америка.
На поиски Германа Херша я потратил четыре дня. Поколение немцев, переживших войну, действительно оказалось очень выносливым: Херш был жив, хотя ему было уже за девяносто лет. Наполовину парализованный, но в полной ясности ума, он жил со своей сиделкой примерно в полутора сотнях миль от меня.
Что-то подсказывало мне, что единственный способ пообщаться с Хершем — это заявиться к нему лично. Мне казалось, что письма тут не помогут. Поэтому в ближайшую субботу я вооружился диктофоном, блокнотом, карандашом и несколькими своими книгами, заправил джип и ранним утром выехал по пыльной автостраде в направлении немецкого поселения, где обитал Херш. По дороге я продумывал версии своего появления. Однако они не потребовались.
Припарковавшись у небольшого и не очень нового дома, я увидел старика, сидящего в инвалидной коляске возле ворот. Прикрываясь рукой от яркого солнца, он внимательно наблюдал за мной. Я вышел из машины и направился к калитке.
— Герр Херш? — спросил я. — Здравствуйте, меня зовут Ульрих фон Кранц, и я…
— А, фон Кранц, — скрипучим голосом перебил меня старик. — Вот вы какой на самом деле. А я уж гадаю, почему это такой древний старикашка-нацист, как я, вас до сих пор не заинтересовал. Неужели, думаю, вы обо мне не слышали? Интересуетесь же военной историей, как я вижу по вашим книжкам. И про подлодки военные писали. И про Антарктиду даже. И про Тибет. Я-то, конечно, невелика шишка, но вот шефа моего вы наверняка знаете…
— Хорошие у вас книжки, — забормотал Херш дальше после небольшой паузы. — Но опасные. Не сносить вам головы когда-нибудь, Кранц. Уж послушайте старика — бросьте вы все это… Нет, я-то все ждал, когда вы меня спрашивать приедете. А вот и вы.
Я внимательно слушал, стоя возле калитки и пытаясь отыскать в словах старика подвох. Ноне находил. Неужели ему действительно хотелось, чтобы я приехал его расспрашивать? Может быть, ему просто не хватало внимания? Наверное, он считал свою роль в истории не такой уж и маленькой, и ему было неприятно, что все его забыли. Но тут Херш спохватился:
— Входите, фон Кранц, — что это я?! Входите, лучше поговорим в саду, чем через ограду. Так-то уж совсем невежливо.
Он засуетился, разворачивая коляску к дому. У него были довольно сильные и ловкие руки, хотя темное лицо покрывали морщины, а голова, брови и усы совершенно поседели. Я зашел во двор и пошел вслед за стариком к дому. Похоже, он имел намерение всерьез со мной сотрудничать. Я опасался, что его придется даже утихомиривать. Когда мы наконец после обмена любезностями устроились в саду, а сиделка принесла нам чай и ушла, Херш повернулся ко мне:
— Что вы хотите знать, Кранц? Говорите прямо.
— Я хочу знать об Эрихе Редере. — Несмотря на показное простодушие Херша, я вовсе не собирался сразу выкладывать ему все. Я незаметно включил диктофон. — Я хочу знать, за что его осудили пожизненно и почему освободили досрочно.
Херш помолчал немного, попивая чай, а затем медленно заговорил:
— Я был в числе людей, встречавших Карла Деница после его полных десяти лет, проведенных в Шпандау, Я был среди тех, кто встречал оттуда Функа спустя год. И среди тех, кто через девять лет приехал за Шпеером и Ширахом. Я был там и в 1955 году, когда из Шпандау досрочно освободили приговоренного пожизненно Редера. Поводом был возраст и плохое здоровье. Но я знаю, что дело было не в этом. Даже Гесса, который зналв десятки раз меньше Редера, и то не отпустили. Вы знаете, фон Кранц, что не только в самой крепости, но и на всех девяти бетонных башнях Шпандау круглые сутки находилась вооруженная охрана? Вход и выход всех без исключения — даже коменданта тюрьмы — был разрешен только через главные ворота. По всем, кто пытался войти или выйти из крепости другим путем, предписано было открывать огонь на поражение без предупреждения. Заключенным и охранникам не разрешалось говорить друг с другом. В 6 часов подъем, в 22 — отбой. Разрешались только некоторые книги, одно письмо в неделю и строго ограниченный круг посетителей, не чаще одного раза в месяц. Достаточно этого? Нет? Теперь скажу, как охраняли Редера. Так не охраняли ни Деница, ни Гесса. Спустя год после его заключения в тюрьму входную дверь в его камеру сделали металлической, и она постоянно находилась под высоким напряжением. К ней нельзя было прикасаться ни с какой стороны, не отключив ток. Иначе — мгновенная смерть. Система отключалась только из помещения коменданта и только для выхода заключенного из камеры и уборки ее. Еда подавалась в камеру на резиновом подносе. И каждые десять минут охрана нажимала кнопку проверки электросети в этой защитной системе. Каждые десять минут! Шесть раз в час, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, 365 дней в году, девять лет Редер слышал звонок, означавший, что если он притронется к двери, то будет мертв. Зная, что он обречен остаток жизни слышать его, Редер за все это время ни разу не попытался покончить с собой, а ведь смерть была такой близкой и легкой. Ради чего он жил, как вы думаете, Кранц? Молчите, не знаете.
Я действительно не знал. Херш продолжал:
— И я не знал, пока он сам не рассказал мне. В первый год сидения в Шпандау он шесть раз ходатайствовал о замене тюремного заключения на расстрел. Жизнь была для него мукой. А затем вдруг стала ценностью. И его тюремщики об этому знали и очень опасались, что он сбежит. И охраняли, угрожая его жизни. А он изо всех сил жил и ждал чего-то, что в конце концов случилось. Тогда им пришлось отпустить его. Тогда он стал им неинтересен и смог дожить на свободе, хотя его последние годы и напоминали добровольную тюрьму.
Херш замолчал, ухмыляясь, довольный своим рассказом, а также тем, что заинтриговал и отчасти запутал меня. Я не хотел сбивать его вопросами — без них он мог рассказать гораздо больше. Внезапно старик пригнулся ко мне, схватил за рукав и притянул к себе. Почти шепотом он произнес:
— Редер знал, где находится истинное сокровище. То, что дороже всех на свете денег. Он знал, что те, из Новой Швабии, готовы гоняться за ним хоть по гроб жизни. Что оно может принести славу, богатство, власть. Столько, что и за всю жизнь не потратишь. Но он за этим не гнался. Он посмел быть чуть ли не на ножах с самим фюрером, потому что