Возвращение чувств. Часть 1. Главы 11-20.

на его высокопреосвященство, а на короля. А позже, под угрозой пыток ты – ну, то есть ты та (она кивнула головой назад) – призналась сама.
– И после этого вы… живёте с ней под одной крышей?!
Графиня вздохнула, печально покачав красивой головой:
– Она больна. У неё не осталось родных и близких. У неё не осталось дома – вспомни, он конфискован. – посмотрев на Катарину чуть наклонив голову, и уже с хитрецой, она продолжила, – Кроме того, пока она здесь, я могу её хоть как-то контролировать. И вовремя нейтрализовать все глупенькие или коварненькие подлые мыслишки, которые приходят в её маленькую головку. Надеюсь, теперь от неё вреда будет… немного.
Не беспокойся, я позабочусь о ней. Ты же – позаботься о… себе. Прощай.
– Прощайте! – она кивнула, – Ещё раз – спасибо! Я – позабочусь!
Не желая, чтобы эта многострадальная, но такая терпимая и терпеливая благородная и умная женщина прочла всю ту бурю эмоций, что разразилась сейчас в её такой обычно прагматичной душе, и ярко читавшейся сейчас на лице, она, круто повернулась, кинулась к двери, и, захлопнув её и подхватив с пола свой мешок, понеслась вниз – вниз, к лошадям, к Пьеру, к Марии, к свободе.
Никогда, никогда не вернётся она сюда – в этот странный дом с его фамильными тайнами, страшными болезнями, кодексом чести и загадочными способностями родовитых хозяев, благородством и предательством! Это – прошлое.
Но – не её прошлое!
А она, как сказала мать, да и как подсказывает её сердце – должна строить своё будущее. Искать свою судьбу, свой дом и своего… Да, наверное, мужа!
Она, конечно, не будет мстить золовке – это мелко и глупо. Ну, а что касается его высокопреосвященства – она совсем не уверена…
Время покажет. Должен же кто-то ответить за смерть мужчины, с которым она прожила четырнадцать беззаботных лет, за муки её больной матери, за суд, тюрьму, и несложившуюся судьбу Беллы!
Уезжая, она не оглядывалась.



14



Естественно, как она ни старалась, многие её вопросы не могли не показаться Пьеру странными. Настоящая Катарина их вряд ли когда задала бы. Но нужно отдать ему должное: не проявляя никак своего удивления, он невозмутимо отвечал на все. Да и она всё-таки старалась как могла, не переигрывать, и держаться легенды, которую дала старая графиня.
Ну, память отшибло! Ну, от волнений! (А кто бы в такой ситуации не волновался?!) Бывает, ничего страшного! От таких потрясений не то, что память может сдать – а у иных и рассудок. Хотя, с последним, вроде, (опять – тьфу-тьфу) – порядок.
На сборы, прощание и сцену с Вероникой ушло, кажется, больше часа – такой роскоши она не должна была себе позволять. Однако им повезло – погони пока не было. Поэтому дав опять указания Марии, как обращаться с Пуленом, и приказав тому ещё раз повиноваться Марии во всём, они, разделившись, спокойно покинули Париж через разные ворота.
Никто им не препятствовал, и интереса они ни у кого не вызвали. На экзотику Парижа она теперь глядела вполглаза, да и то – с той точки зрения, нет ли ищущих её стражников…
Лошади из конюшни графини, конечно, оказались гораздо лучше армейских.
В них сразу чувствовалась спокойная сила и выносливость. Теперь она могла наслаждаться путешествием, и смело смотреть по сторонам, что она, собственно, и делала, наблюдая за людьми, и подмечая интересные детали средневекового сельского быта.
Кое-что всё же причиняло некоторые неудобства – отбитая во время бешеной скачки об неудобное жёсткое седло задняя часть тела… побаливала. Несмотря на её приятную упругость и выдающуюся форму, она не совсем хорошо справилась с ролью амортизатора.
Ну, ничего – скоро умение правильно сидеть на лошади войдёт в привычку, и этот навык будет работать автоматически.
Поездка заняла около пяти часов. Чтоб не привлекать излишнего внимания, они ехали не торопясь. На условленное место встречи добрались вторыми – Мария и Пулен уже ждали их в небольшой таверне, второй этаж которой служил гостиницей.
Впрочем, как могла позже заметить Катарина, планировка таких заведений была почти стандартной, и разница состояла только в размере дома, и качестве обслуживания.
Они с Пьером, привязав коней к коновязи, так как не собирались здесь задерживаться, вошли в тёмный большой зал, занимавший весь первый этаж, и спокойно подсели к своим компаньонам за грубый и ужасно замызганный стол возле окна.
Она приветствовала сидевших, словно случайных знакомых, и тихо попросила Пьера заказать что-нибудь выпить – от дорожной пыли и жаркого солнца её мучила сильная жажда, да и сам Пьер наверняка был не прочь промочить горло.
Пьер крикнул хозяину, стоявшему тут же за стойкой, и не без интереса поглядывавшего в их сторону, чтобы подали вина. Перед Пуленом и Марией уже стояли наполовину опорожнённые кружки.
– Как добрались? – язык у Марии явно чесался, но при посторонних ей было неудобно, и она сдерживалась изо всех сил, изображая вежливое равнодушие. Не очень-то хорошо у неё это получалось, и Катарина грозно сверкнула на неё очами, и нахмурила брови.
Няня тотчас откинулась назад, и вздохнув, постаралась принять расслабленную позу отдыхающего путешественника, которому, собственно, всё – всё равно.
– Спасибо, благополучно, – она вежливо улыбнулась, стараясь придать голосу больше мужественности, но не понижая его (заговорщики всегда запоминаются), – А вы?
– Тоже неплохо, спасибо! – и, уже тише, – Ну и спутничка вы мне подсунули, су…дарь! – няня, хоть и фыркала от переполнявших её чувств, о конспирации старалась не забывать, – Из него же и слова не вытянешь! И ехать с ним!.. Прикажешь двигаться шагом – едет. Забудешь приказать остановиться, или повернуть – так и будет ехать, хоть до Франкфурта-на-Майне! Ну и намучилась я! Ведь неприлично женщине приказывать солдату! Да и люди косятся – мы всё-таки странная парочка!..
– Да, тут ты права, – слегка усмехнувшись, признала Катарина, – задача тебе выпала нелёгкая. Ничего, мы это исправим!
– Да уж, пожалуйста, а то такой поездочки у меня отродясь не бывало! А уж поговорить – всё равно как с живой статуей!
Катарина рассмеялась, представив, как няня что-то рассказывает Пулену…
Мария, всё ещё отдуваясь от распиравшего возмущения, и укоризненно взглянув на неё, принялась за Пьера – как дорога, как лошади, как выехали из города, и прошло всё остальное?
Пьер отвечал невозмутимо. Катарина, воспользовавшись передышкой, расслаблено откинулась на скамье, наблюдая за Пуленом и окружающими людьми. Пулен молча смотрел на свою кружку. Пьер поглядывал в окно, на лошадей, и на хозяина, ожидая, пока подадут вино.
Напиток, принесённый расторопной пухленькой девицей с раскрасневшимися щеками, оказался очень неплох – особенно после пяти часов пекла и пыли. Девица, впрочем, тоже была прехорошенькая. Катарина не удержалась, чтоб не положить нежно ладонь на приятно оттопыренный задок, за что и получила отповедь, впрочем, не слишком суровую – девица, судя по всему, привыкла, что посетители правильно реагируют на её формы, и была явно довольна: ну как же, очередной клиент покорён!
Взгляды, которыми наградили её няня и Пьер, были весьма своеобразными. Впрочем, от комментариев они воздержались. Катарина же чувствовала, что ведёт себя вполне… в стиле. Опасней было бы сидеть как мумия – вот Пулен наверняка вызывал подозрения. Ничего, разберёмся.
Она с удовольствием сделала несколько больших глотков, отдуваясь, и стараясь не смыть усы. По вкусу вино напоминало грузинские столовые вина, но гораздо слабее, и в то же время ароматнее. Пьер просто запрокинул голову, и отпил сразу половину своей кружки.
Пока они пили, Мария молчала, видно всё ещё переваривая странный поступок Катарины. Или думая, как же им быть дальше.
Катарина тоже не торопилась заводить беседу. Напившись, она решила, наконец, оглядеться получше, уже не боясь привлечь чьё-нибудь излишнее внимание.
Место встречи было выбрано удачно. Таверна, или трактир (она и позже с трудом понимала, в чём тут тонкое различие) располагался в стороне от главной дороги, и народу было немного: компания из пяти мужчин – явно коммерсантов – спокойно обедала за столом в углу, и появление ещё двоих в меру пропылённых путников их не заинтересовало. Они, не прерывая трапезы, спокойно обсуждали поставки какой-то особо ценной материи, и тонкости её закупки во Фландрии, осложнившейся в связи с войной.
Тесный кружок из нескольких местных завсегдатаев, уже явно отдавших должное вину хозяина, приглядывался к ним гораздо внимательней, однако уже через несколько минут, не высмотрев ничего для себя интересного, вернулся к своим кружкам, и видам на урожай, всё той же войне с Фландрией, и местным сплетням.
Единственное опасение вызывали два монаха, которые ничего не пили, зато жадно ели из дымящейся миски прямо руками, иногда посверкивая глазами из-под своих кустистых бровей в их сторону. Однако на осторожный вопрос Мария ответила, что монахи уже были здесь, когда они с Пуленом прибыли, и тоже ели, но что-то жидкое – очевидно, суп.
Сам трактир представлял из себя крепкое, сооружённое на века, и, похоже, простоявшее не одно десятилетие, насквозь пропитанное