зачинайте с ней спорить или гутарить об чём-нить. Кажного переговорить и голову заморочить. Ну, энто я так, к слову. А Павел – казак добрый. Договоритеся.
– Ну, мы пойдём. Благодарствуем, дядя, за совет и помощь, – приятели поднялись из-за стола.
– Ну, тады прощевайте, ребяты. Помогай вам Бог! – Трофим окинул взглядом присутствующих в трактире и принял равнодушный вид.
Степан и Фрол, расплатившись с трактирщиком, вышли на улицу. Но теперь новость, оброненная Трофимом, о преследовании на Дону беглых крестьян, заставила приятелей осторожничать. Значит, не случайно хватали на майдане мужиков. Приказ начальников был. И вот ступают они по городку, оглядываются, не идёт ли кто следом. Однако за ними увязалась только рыжая, облезлая собака.
Казачьи хаты в городке, в основном, бедные, как избы крепостных в их деревнях, только мазаные да крытые не соломой, а камышом. Фрол увидел лачугу с гордой вывеской «Лавъка», заинтересовался.
– Степан, я сейчас. Ты спрячься, хотя бы вон там, в кустах. Я сейчас, быстренько, – и он нырнул в перекошенную дверь жалкой хаты.
Вышел Фрол нескоро, зато его руку оттягивали два объёмистых узла.
– Заосеняет скоро, – пояснил он. – Вот, купил у старьёвщика. Не смотри, что одёжа не новая, зато крепкая. Это тебе, – протянул Степану узел, – это мне. Давай переоблачимся. А то правду сказал дядька Трофим, за версту видать, что мы беглые.
Спрятавшись в придорожные кусты, приятели переоделись. Увидев друг друга в новом наряде, расхохотались:
– Смотри-ко, Фрол, ты вылитый управляющий наш, Эраст Наумыч.
– А ты, Степка, на купца смахиваешь, в кафтане-то. Экой справной! Только тела набрать больше. То, бишь, пуза.
Фрол протянул Степану мешок, такой же, как у него, может быть, чуть старее:
– Держи! Это тебе. Положи свою одёжу, потом, может быть, разживёмся ещё чем…
– Спасибо,товарищ, но ты знаешь, что я с тобой расплатиться не смогу. И так уже у тебя в долгу.
– Какие счёты! – засмеялся Фрол, – на том свете «воздастся по делом нашим», вот и рассчитаемся по-божески.
– А это что? – воскликнул Степан, разворачивая суконную штуковину, навроде мешка без дна.
– Башлык у местных называется. Голову накрывают сверху шапки, и завязывают концы сзади, когда снег, ветер… Там в него ещё чирики завёрнуты – такая лёгкая обужа. Вон, выпали! Складывай, Степан, «обновки», и пойдём, а то до вечера не управимся. И ты бы, на всякий случай запрятал свой кинжал подале. Чего за кушак его заткнул? Чтоб все видели, как каменья сверкают? Не смотри, что красиво. За них башку скрутят, и охнуть не успеешь.
Степан, послушно сунув оружие в мешок, закинул его на плечо, просительно глянул на Фрола:
– Не найдётся ли у тебя хлебца. Дай псу, смотри, какой он голодный.
– Вот ещё, а самим что шамать потом?
– Ну, дай, у меня нет ничего.
Фрол неохотно отломил кусочек от ковриги и протянул товарищу. Степан ласково погладил собаку и положил перед ней хлеб.
– На, псина, ешь. Вишь, как оголодала, бедняжка.
– Ну, пошли, пошли, ишь расслюнявился, – поторопил Фрол.
– Очень я животинку люблю, – пояснил Степан, – и для хозяйства скот всякий. Лошадей, коров. Козочек там, птичек….
Помню, маленьким был, собачонка Жучка у меня жила. Сама чёрненькая, а на лбу – белый лоскуток. Так она мне – первый друг. Застрелил барин. Давно было, а помню язык её шершавый и сейчас. Лизнёт меня в щёку – жалеет, значит. А ещё вепрь был, как привязанный за мной ходил ….
– А мне всё равно. Коней, конечно, уважаю, а так…, – перебил его Фрол.
Они шли, сытые, чисто одетые, по улице городка, но тревога охватывала их всё глубже. Злобно лаяли собаки.
– Что это на нас собаки брешут? Людей что ли не видали? – удивился Степан.
Фрол сердито ответил:
– А то не на нас. Вишь, прикормил кобеля. Теперь не отстанет. Пшёл!
Пёс действительно бежал за ними, виляя грязным хвостом. Но камень, пущенный Фролом, отпугнул его.
Казак в воротах также беспрепятственно их пропустил, как впустил, может, только удивлённо посмотрел. Видно, не узнал прежних оборванцев.
На дороге показалась несколько баб, идущих с грядок. Все дородные, как на подбор! На коромыслах вёдра с огурцами. Смеются казачки, переглядываются.
– Что раззявил рот? Давай в канаву! – ткнув Фрола в бок, зашипел Степан.
Одновременно упали на землю и скатились на обочину, в лопухи.
– Ой-ёй! – заорал Степан.
– Тсс! – цыкнул Фрол.
– Ой, ой! Больно, вишь!
– Терпи, бабы пройдут.
– Потерплю-ко, ужо.
Казачки поравнялись, одна завела песню, так не похожую на те, которые пела его Степанида. Жена тихо начинала, плавно, песня словно обвивала Степана и убаюкивала. А эта – горланит. «Нет, – подумал Степан, – наши бабы лучше поют».
Фрол подождал, пока огородницы скроются из виду, подошёл к Степану:
– Ну что там?
– На ежа попал. Посмотри! Ой-ёй! – заголился Степан.
– Ух, ты, как искололся! Дай, вытащу иголки! – Фрол выложил колючки на ладонь. – Вот так, четыре штуки! Ты чего баб-то испугался?
– А кто его знает? Опасно так-то не скрытно идти. Вдруг будет облава! Пойдём по самому берегу. Там, вроде лесочек или рощица, – предложил Степан.
– Твоя правда. Да и дядька Трофим велел идти вдоль берега.
