Пролог
Родители всегда убеждали меня держать в секрете то, что я запоминаю до мельчайших подробностей всё когда-либо увиденное и услышанное. Они почти сразу поняли, что это ненормально, и не считали меня гением. Напротив, очень переживали о том, как бы мне не припаяли какой-нибудь психиатрический диагноз. Мать даже почти шёпотом учила меня скрывать свои умения ото всех, особенно на медосмотрах в школе. Они с отцом панически боялись, что мне выдадут "Справку". И я делал то, о чём они просили, потому что очень любил их, а они любили меня. Даже бабушке и дедушке никто из нас троих не открывал нашего общего секрета, потому что я очень быстро научился притворяться. Глядя на других детей, я запоминал то, как они ведут себя, какие имеют привычки и на что способны в своем возрасте. И очень точно копировал их, чем очень радовал маму и папу. И только для них я открывал собственные умения во всей красе, чем часто поражал их и даже пугал. Папа был физиком, а мама врачом-терапевтом, и они прекрасно понимали, насколько велика моя проблема и чем она грозит мне в будущей жизни. Поэтому прилагали немалые усилия в поисках специалиста, способного помочь мне, если не стать, то хотя бы научиться вести себя как все остальные люди.
***1
Мой 25-й день рождения семья решила отметить в небольшом ресторане, куда были приглашены только самые близкие и друзья, никаких шапочных знакомцев и сослуживцев. Однако один из друзей отца все-таки привел свою племянницу, приехавшую из области поступать в вуз. Она никого в Питере кроме него не знала. Он по договоренности с моими родителями не взял с собой даже сыновей и жену, которых не посвящал в мои проблемы по просьбе отца. Все присутствующие знали о том, что я эйдетик, но никто лично не являлся свидетелем моих умений, родители строго следили за этим. Поэтому многие из пришедших были уверены, что я давно преодолел свои детско-подростковые трудности, но по-прежнему выполняли просьбу моих родителей держать всё втайне от непосвященных.
Застолье удалось, меня обложили подарками и каждый желал мне всего, чего я сам хочу. И только дядя, брат матери, встал и сказал тост:
-Хочу выпить за то, чтобы ты, Денис, нашёл себе достойную девушку и женился!
Все напряжённо переглядывались, но мой отец разрядил обстановку и поддержал шурина, после чего все дружно присоединились к ним, стали чокаться со мной и между собой, пить и есть. А я, посидев немного за столом, вышел проветриться на открытую террасу ресторана. У меня был только один друг, но сейчас он служил в армии, и я ждал его возвращения. Тёма единственный понимал меня во всём и с детства часто шушукался со мной на тему того, как здорово помнить всё, что когда-либо видел и слышал. Такой дар редко кому даётся. И мы с ним использовали мою память для своих корыстных целей. Особенно в школе. Я часто писал за него домашние письменные работы, поскольку для меня это не представляло никакой трудности, а его избавляло от долгого сидения над учебниками. И, освободившись от заданий, мы гоняли с ним на своих крутых горных великах летом и зимой. Только шины меняли по погоде.
Мне мой эйдетизм никогда не мешал, я вообще о нем не думал. А вот когда Тёму призвали в армию, меня конкретно трясло от охватившей паники. Он старался упокоить меня, говорил, что я выдержу наше расставание, и я делал вид, что верю ему, а он разрывался между мной и своей девчонкой, которая очень ревновала его ко мне.
На этом праздновании я впервые не спешил удрать от гостей. Но не потому, что повзрослел и что-то там осознал. Я сразу узнал девчонку, которую привел друг отца, видел ее лет пять назад, но мог бы с легкостью описать, во что она была одета, и сколько пуговиц у нее на блузке. Однако с некоторых пор я далеко не все так подробно запоминаю, а лишь то, что меня заинтересовало, и на чем задержался мой взгляд. Так случилось и с этой племянницей. Она ведь тоже меня узнала, что-то сказала на ухо своему дяде и тут же исчезла. Когда я увидел ее впервые, ей наверняка и 13 не исполнилось, а может, и меньше. Но уже тогда в лице ее промелькнуло нечто вроде удивления, когда я посмотрел на нее. Мы стояли не очень далеко друг от друга и пару минут не отводили глаз друг от друга. И, конечно, я запомнил её имя, потому что тогда эту девчонку окликнула женщина, по всей видимости, мать. Ирина, так ее звали.
Все эти годы я не вспоминал о ней, незачем было. Но сегодня меня что-то влекло поговорить с ней, а она взяла и исчезла. Тёма помог бы мне и узнал бы, где она, но мой друг-солдатик находился далеко от меня.
Ну, хорошо, я узнал её, а она узнала меня – что из того? Я узнавал многих, кого когда-либо видел, но они не интересовали меня. А она почему-то интересовала. Поэтому я подошел к другу отца и спросил, куда делась его племянница.
-Вышла и разговаривает по телефону. Ты же понимаешь, девчонки и часу не могут без своих секретов и разговоров, а обе ее подружки остались в Сосновом бору, – ответил дядя Ирины, – Кстати, хотел тебя попросить пообщаться с ней как-нибудь, потом, на предмет посоветовать, какой вуз ей выбрать. Она ведь педагогический колледж окончила и даже успела два месяца поработать в детском саду. Теперь вот хочет высшее образование получить. Как, согласишься?
-Конечно, – ответил я, – Познакомьте нас, когда она вернется.
Вблизи Ирина показалась мне странной. По крайней мере, она очень отличалась от других девушек и женщин тем, что как бы имела невидимую защитную броню. Но я отлично это ощущал и даже понимал, что вполне могу эту броню преодолеть. Даже почувствовал некое самодовольство от этого, а она, напротив, сразу напряглась и зажалась, словно я уже начал силой ее раздевать.
-Кажется, когда-то давно мы уже встречались, – сказал я.
-Да, я была младше, и ты напугал меня.
-Поэтому ты тогда так быстро убежала?
-Да, поэтому. Ты очень необычный.
-Но сейчас ты уже не боишься меня?
Она промолчала и отвела взгляд в сторону.
-Твой дядя просил, чтобы я посоветовал тебе какой-нибудь вуз.
-Не нужно. Я уже определилась.
-Не хочешь общаться со мной? Скажи честно, я пойму.
-Мне некомфортно… ты так смотришь.
-Давай выйдем и поговорим на веранде?
-Зачем?! – она испуганно взглянула на меня, – О чём нам говорить?
-Неужели я так напугал тебя?
-Говорю же, ты… необычный. Мне не по себе рядом с тобой.
-Ты ведь знаешь про мой эйдетизм? Это пугает тебя?
-Нет, ты… ты наглый! И смотришь так….
-Значит, наглый. Понятно, у тебя хорошо развито чутьё.
-У всех женщин оно развито от природы.
-Ошибаешься, далеко не у всех. Но ты… Я не отстану от тебя, ты заинтересовала меня.
-А я не хочу! У меня другие планы на жизнь.
-Я же сказал – не отстану. Поэтому просто прими это к сведению.
-Я дяде скажу!
-Скажи.
После этого она почти бегом направилась к столику, за которым сидел мой отец и ее дядя, а так же их друзья. Мой отец дружил с обоими братьями и конечно видел Ирину раньше, так как часто бывал в доме ее родителей. Что-то сказав своему родственнику на ухо, Ирина стала пробираться к выходу, огибая официантов, разносивших угощения по столам гостей. Уйти до основных поздравлений и вручения подарков мне, как имениннику, было бы невежливо, поэтому я остался. Но теперь только и думал, как мне заполучить эту упрямицу.
***2
Интересно, что бы сказал Тёма о моих намерениях в отношении этой Ирины. Он ведь никогда ее не видел и вообще не знал о её существовании. Я хотел написать ему, но решил, что сделаю это, если у меня что-нибудь с ней получится. Если бы я грузил его всеми, кого когда-либо увидел и запомнил, вряд ли он выдержал бы такое. Да и зачем ему знать ее. Уже через день я не думал об этой девчонке, хотя она сидела в моей голове прочно. Я хорошо знал упрямство своих мозгов. Если что-то хоть однажды заинтересовало меня выше некоторой планки, отделаться от подобного наваждения могло помочь лишь разочарование в выбранном объекте. И сейчас я надеялся на это в отношении упрямицы Ирины.
Да и что могло быть интересного в 18-летней девице из областного города? Внешне она не отличалась яркостью, так, чтобы парни головы сворачивали. Меня зацепило в ней совсем другое. Во-первых, упрямство, хотя наверно, раньше этого удивлял её взгляд, который она, кстати, все время пыталась уводить в сторону. Ааааа, понял! У неё глаза разного цвета! Один голубой, другой зеленоватый. Но вместе они создавали странное впечатление ирреальности. Хотя лицо её имело тонкий овал, и шея выглядела очень нежной и грациозной. Всё остальное вполне соответствовало этому, гладенькие ключицы, изящные руки. А еще – ножки! Мама дорогая! Стройные женские ножки всегда были моей слабостью. Из-за них я мог на миг влюбиться даже в откровенную дурнушку. Впрочем, все мои влюбленности являлись краткосрочными. Одна девчонка даже сказала мне, что ненавидит таких, как я, и считает меня ущербным, потому что у меня ветер в голове гуляет, и я не способен на серьезные чувства.
Эту мою ущербность я часто обсуждал с психологом, у которого наблюдался уже продолжительное время по поводу моих пограничных состояний. И он честно мне поведал, что серьезные отношения с кем-либо могут обернуться для меня болезненной привязанностью, как это случилось с Тёмой. Но мой друг всё обо мне знал и давно принял на себя роль старшего брата и моего защитника. А девушки… они ведь всегда ждут, чтобы их кто-то защищал. И такой, как я, с проблемами искажённой ментальности, мало кого обрадует, разве только какую-нибудь особу с гипертрофированным материнским инстинктом. Но такая мне и даром не нужна, не переношу куриц-наседок.
Однако я часто обращал внимание на внешне привлекательных особ и крутил краткосрочные романы, поскольку хотел секса, а потом без всяких угрызений совести бросал своих пассий и ни о чем не парился. С Ириной я точно не хотел никаких романов – с ухаживанием, цветами, походами в кино и рестораны. К ней меня сразу потянула примитивная похоть, мне тупо хотелось с ней переспать. Один раз или много, я понятия не имел. Она наверняка почуяла это, поэтому испугалась и ускользнула у меня из-под носа.
Для начала я решил выяснить, какой вуз она выбрала, для чего узнал у отца номер телефона и позвонил ее дяде. Ведь он просил меня помочь ей в выборе. Она подала документы в СПГу. Приняли её или нет, пока никто не знал, списки еще не вывесили. Потом меня отвлекли дела, я возвращался мыслями к ней нечасто, когда выпадало достаточно времени для раздумий. Хотя подолгу напряженно думать я никогда не мог, голова начинала закипать. Все мои мысли вились как лёгкие струйки дыма. В универе я выезжал в основном за счет своей памяти и иногда не вполне понимал суть ответов, которые давал на вопросы билетов и заданий, потому что не особо вникал в тему. Только один препод подловил меня на этом и вынудил проштудировать изучаемую тему серьезно. Хотя, конечно, основные вопросы своей дипломной работы я знал досконально.
Учился я на архитектурном и сейчас уже работал в одном бюро по проектированию малого коттеджного строительства, куда пристроил меня отец. А Ирина выбрала специальность преподавателя, что могло сразу поставить
