любви - то вашей, может быть и не достойна. Ведь я же содержанка, практически шлюха. Да что там шлюха, блядь просто-напросто. Поймите, и поверьте - блядь я.
- Нееет.- Протянул он, закрывая уши ладонями и отступая к самой двери.
-Вы просто еще не знает саму себя. Вы чистая, вы.. Вы сверкающая. Вы...Господи, да вы, это вы!
А рядом с такой, как вы, все меркнет. И не важно, кто вы и зачем вы? Главное, что вы существуете. А для меня, поверьте большего счастья и не надо.
Женщина с усмешкой присела на массивное кресло с изогнутой, резной спинкой, и не обращая внимания на распахнувшийся халат, устало бросила ему.
-Господи, смешной вы человек, да вы даже не знаете, наверное, как меня зовут? Признайтесь, ведь не знаете?
- Вы правы, не знаю, но готов повторять вновь и вновь, это совершенно неважно.
- Наташа. Меня зовут Наташа. Или Натали - так обращается ко мне владелец этих апартаментов. Хотя, хотя мне это и не нравится.
Наташа помолчала, в упор разглядывая промокшего мужчину, при этом губы ее, лишь слегка тронутые перламутровой помадой чуть заметно подрагивали.
- Вам нужна близость со мной? Впрочем, нет. Не отвечайте, а то вы сейчас вновь произнесете какую-нибудь очередную восторженную глупость. Лучше молчите.
В комнате повисла необычайно глубокая тишина, настолько плотная, что явственно слышались почти неуловимое шуршание шелка Наташиного халата и редкое падение капель с промокшей одежды странного визитера на светлый, мраморный пол прихожей, где он до сих пор еще находился.
Она резко дернула подбородком вверх, словно приняв какое-то важное решение, и поднявшись, бросила мужчине вполголоса:
- Пройдите в душ. Ополоснитесь и согрейтесь. Вы насквозь промокли. Я... Я вас буду ждать.
Тишина.
Ночь.
Сквозь плотные портьеры, изредка пробегали светлые пятна огней, проезжающих мимо машин, но пробегали совершенно бесшумно, как-то неосязаемо и робко, словно зная, что сон этих, совершенно, быть может, чужих друг для друга людей, а может быть напротив очень родных и близких, очень хрупок и чуток.
Сквозь сон, она провела горячей рукой, по его обессиленной спине и ей показалось, что она почувствовала нечто необычное, нечто лишнее и очень странное.
Приподнявшись над ним, она сквозь вязкую ночную, дремотную темноту, скорее представила себе, чем увидела, большие, сложенные, белые крылья за его спиной. Его крылья.
- А… - Прошептала она, вновь проваливаясь в глубокий сон.
- Это крылья. Это всего лишь крылья.
Когда Наташа проснулась, в квартире никого уже не было. И лишь на полу, возле кроватной ножки, лежало белое пёрышко, должно быть выпавшее из подушки».
Девушка – приемщица закончила чтение, со вздохом отложила в сторону измятый листок из школьной тетрадки и замолчала, грустно уставившись в окно. За стеклом, на огромный уставший, равнодушный город, опустилась плотная вечерняя синь.
Отчетливо пахло хлоркой, мылом и еще какой-то дрянью. Где-то в углу, за тюками с грязным бельем, навзрыд плакала Маша, плакала громко и некрасиво.
