– Совсем, Фёдор, не устраивают! Совсем!
– Но почему же? Разве ты не можешь, как все нормальные граждане США гордиться величием этой большой и мощной страны?
– Не могу! – сознался я вполне определённо. – Здесь не моя родина и моей она никогда не станет! Да и не скотина я, которая ничего в жизни не ценит, кроме сытной кормежки! Уже потому я никогда не смогу гордиться этой страной! Да и чем здесь можно гордиться? Её мифологической историей? Всё ведь придумано: от открытия Америки и до сегодняшнего дня! Или кровью миллионов загубленных по всему миру жизней? Или разрушением современной цивилизации под лицемерную болтовню о свободе и демократии?
– Всё равно, Саша, для тебя попытка покинуть США оказалась бы непоправимой ошибкой!
– Это ты ошибаешься! Я свободный человек в свободной стране!
– Твои речи подходят для заголовков агитационных передовиц, а в жизни всё проще и сложнее! Ты действительно в какой-то степени свободен. Но лишь до тех пор, пока никому не нужен! И ты сможешь бесконечно долго сидеть на длинном поводке, думая, что полностью свободен, но только до тех пор, пока не надумаешь отсюда слинять! А тогда твой поводок слегка натянут. А если сразу не поймёшь, отчего так происходит, то натянут сильнее. Тогда ты и рыпнуться не успеешь! Будь уверен, никого ты обманешь! Так что оставь свои планы возвращения на любимую тобой родину! Ты сегодня выполняешь важную для США работу, и все Штаты, во-первых, заинтересованы в том, чтобы ты ее доделал, а во-вторых, чтобы никто и нигде не сумел бы воспользоваться тобой и твоими способностями повторно!
– Страшную картину рисуешь! Но тебе-то я зачем нужен?
– Так ведь с меня в первую очередь спросят, почему я тебя упустил!
– И откуда ты всё это знаешь?! – оценил я. – У меня складывается такое впечатление, будто ты, пёс смердячий, кому-то ревностно служишь, и кого угодно предашь за те вонючие помои, которыми тебя здесь кормят! Для себя я считаю такую жизнь постыдной!
– Ну, что вы, сэр! – стал выламываться Фёдор, видимо, раздосадованный моей реакцией. – Лучше не будем выдавать, кто и кому служит! Но вам стоило бы знать, что за отказ от гражданства США придется заплатить кругленькую сумму, а денег-то у вас нет, господин полный профессор! И как дальше жить собираетесь? С американским гражданством или с россиянским?
– Деньги у меня, как раз есть! Вполне достаточно! Их я переведу в Эрэфию! – парировал я.
– Что-то ваши речи сегодня слишком наивны, сэр! Неужели вы, полный профессор, до сих пор не знаете, что деньги свободно переводятся лишь в США, а переводить их в обратном направлении позволительно только если это делается в интересах США. У вас же всё выходит наоборот. Так что – плакали ваши счета и ваши денежки, сэр! Вам всё простят! Так что, можете списать их даже из своей памяти!
– С этим я и сам как-нибудь разберусь!
– Вот что, дорогой наш Саша! Не делай-ка ты большой глупости. Мы очень просим тебя от этого удержаться! – проговорил Фёдор прямо-таки менторским тоном. – И я, и Светлана! Мы очень тебя просим!
Меня передёрнуло от внезапной догадки. В голову больно ударила кровь, сердце пронзила неизвестная игла, которая постепенно становилась всё толще и наглее. Я уставился на Фёдора, всё еще не понимая его фразу буквально:
– Что это значит – Мы? Я тебя правильно понял?
Фёдор молчал, глядя на меня почти смеющимся мне в лицо взглядом. Я ждал ответа, понимая, что ответа не будет, да я в нём больше и не нуждался. Я всё понял и почувствовал себя оплёванным.
Так вот куда она ушла! И в голове стали прокручиваться многие случаи, когда я возвращался домой и рядом обнаруживал машину Фёдора. Очень уж часто у меня дома он поджидал якобы меня, а на самом деле ублажал мою жену?! И я сразу вспомнил, как радовалась Светлана его приходу, как реагировала она на всякую его шутку и даже на самую серенькую фразу.
И еще я вспомнил недавний банкет, где Светлана не захотела танцевать со мной, но с нескрываемой радостью ушла от нашего разговора, чтобы танцевать с Федором.
Вот в чём дело! А я-то, действительно наивный, к этому относился настолько легко – мол, как же иначе? Ведь Фёдор – наш общий друг! А другу можно доверять!
И еще я вспомнил, что слишком уж часто, едва я возвращался домой, как выяснялось, что день у Светланы был очень тяжелым, потому она хочет только спать, и уже идёт спать, а я и сам могу поужинать.
Ой, сколько ещё услужливая память мне всего предоставит! Где же эта память была раньше? Ей бы не запоминать всё это, а подытоживать и криком мне кричать: «Сашка! Идиот! Ты же проворонишь свою жену!» Но я своей Светлане верил бесконечно! Даже не сомневался никогда в том, что нас уж подобное не коснётся!
Боже мой, каким же простаком я оказался!
– Где она? – не удержался я от унижающего меня вопроса.
– Не ищи! – нагло ответил Фёдор. – Я же ее не переманивал. Она сама ушла ко мне, потому что с тобой ей было трудно! – и добавил, будто точку поставил на всей нашей со Светланой жизни. – Плохо ей было с тобой!
Это был удар молотом по моей голове. В глазах потемнело настолько, что, вполне возможно, я отключился, продолжая сидеть.
Через какое-то время я с небес опустился в кабинет и заметил сидящего перед собой Фёдора и его приглушенную ухмылочку. Я всё понял окончательно, и во мне всё напряглось словно пружина, готовая распрямиться с чудовищной и убийственной для врагов силой:
– Имей в виду! – сказал я ему тихо и сухо, сдерживая себя из последних сил. – К следующей встрече я лучше подготовлюсь! Я тебя пристрелю! Разрушители чужих жизней – это преступники, а потому их как бешеных собак… Меня даже судить не будут!
– Не прикидывайся божественным вершителем судеб! Ну, убьёшь ты меня! Ещё раз сделаешь Светлане больно! И что с того? Она тем более к тебе не вернётся! А ты сядешь на электрический стул, как миленький! И никому ничего не докажешь!
– Доказывать тебе придётся! Доказывать, что хоть какую-то честь имеешь! Мне же важно одно – восстановить справедливость! Именно она и есть самое важное в жизни! И за нее я готов на смерть!
– Боже мой! Какой пафос! Какие рифмы! Только ведь закона, в котором увод чужой жены считается тяжким преступлением, даже в СССР не было! Ты сам его придумал, потому что ты неудачник! – достаточно нагло усмехнулся Фёдор.
– Закона такого в СССР не было! Тут ты прав! Но тогда были и во мне прочно закрепились принципы чести! Избавлять землю от гадов – это один из них! А пока – пошёл вон, тихий подлец!
– Вообразил себя невесть кем! – взорвался Фёдор, видя, что спланированное им унижение не состоялось. – Но ты поймёшь, кто ты на самом деле, когда станет слишком поздно! Потому что ты не гений, ты не полный профессор, а только полный дурак! Тебя даже собственная жена ни во что ни ставит!
Выпалив это, он метнулся из кабинета, а я постарался погасить сильное возбуждение с одновременной слабостью в теле:
– Так вот она на кого меня променяла?! И пойму ли я хоть когда-нибудь, кто в этом больше виноват – она, он или действительно я?!
Во мне закипала ярость. Ну, кто поймёт этих женщин? С чего они сходят с ума? Кто поймёт странную женскую логику? Чего же ей недоставало? Говорила, будто жизнь без меня не представляет…
(Продолжение следует).
