сокрушалась заметно постаревшая мать. Рая это увидела как-то вдруг и поругала себя в душе за то, что редко навещает родителей.
Егор слышал дурные разговоры о вдове и был готов к тому, что Прасковья может оказаться грешницей. «Я спасу её, как Господь Иисус Христос спас Марию Магдалину, лишь бы она обратила на меня внимание», – думал он. Но вдовушка, похоронив свёкров, решила весело пожить. И конечно, Егорка для этой цели ей не подходил. Хотя он каждый вечер дежурил у её калитки, носил цветы и в церкви всегда оказывался рядом, она его не замечала, глядела как на пустое место. Да и кто он для неё был? Нелепое дитя? Смешной подросток?
Однажды вечером Егор пришёл к дому Прасковьи позднее обычного. Окно её спальни было открыто. Он только успел положить на подоконник букет сирени, как услышал чьи-то шаги. Егор метнулся за угол дома и, осторожно выглянув, заметил во дворе мужскую фигуру. Подойдя к окну, мужчина лихо, как на коня, вскочил на подоконник и чертыхнулся. Егорка тихо подкрался ближе и услышал голос ночного гостя:
– Проня, это что за веник? Кавалера завела себе? – подозрительно спросил он.
– Что ты?! – рассмеялась вдова. – Придурок тут один шляется, так, недоросток.
– Точнее можно? – допытывался казак.
– Егорка Белогуров.
Казак громко расхохотался:
– Ну и ухажёр у тебя! Поспел, значит, блаженненький!
Они дружно засмеялись, а потом наступила тишина. И вскоре Егорка услышал скрип кровати, затем короткий стон Прони. Что-то сдавило ему грудь, стало невыносимо больно и стыдно. Спотыкаясь, он пошёл прочь. Ноги привели его на высокий берег реки. В тёмной воде, переливаясь, бурлила лунная дорожка. Егор лёг на молодую траву лицом вверх. Над ним спокойно и величаво сияли звёзды, как будто ничего не произошло. Вот одна из них вспыхнула и упала. «Надо было загадать желание», – запоздало мелькнуло в голове.
Лёжа под звёздным покрывалом, Егор пытался разобраться в себе. Грязно, стыдно и заманчиво. Неужели Господь, создавая человека, сделал так, что его душа и тело находятся в противоборстве?
Мысли роились и мельчали. Егор не заметил, как уснул.
Проснулся он от холода. Сильно знобило. Еле-еле доплёлся до дому. Мать встретила упрёком, что, д, не спала всю ночь, его дожидаючи, но, приглядевшись к сыну, поднесла ладонь к его пылающему лбу. Вместе с отцом уложили Егора в постель и накрыли овчиной. Отец вывел коня и намётом поскакал за фельдшером. Недоспавший фельдшер пощупал лоб, послушал грудь, посмотрел язык. Но всё это делал он по привычке, потому что понял, что болезнь пошла по самому скоротечному пути. Он посмотрел на встревоженных стариков и не захотел их обманывать:
– Сгорит ваш мальчик. Тяжелейшее воспаление лёгких. Я ничего не могу сделать. Те лекарства, которые выписывают в подобных случаях, не помогут. А я не волшебник.
Через двое суток Егора не стало.
В воскресенье утром к Лизуновым прискакал Ванюшка, сестрицы Нюры сын. Пристопорив коня, он прокричал Рае:
– Тётенька, дядя Егор умер! Бабушка сказала, чтоб я вам сообщил! Я к тёте Дуне и к тёте Маше!
Егор, вытянувшись во весь рост, лежал в домовине, навечно зажав длинными тонкими пальцами желанный крест. Печать скоротечной болезни не успела коснуться его юного лица. Казалось, он спит, благословенный, счастливый, и улыбается чему-то или кому-то из своего царства грёз и фантазий. Где все люди добрые, Божий мир, живущий по заповедям Христа, светел и прекрасен.
