В. И. Гурко (о собравшихся в Киеве членах Гос. Думы): «Решительно все за восстановление монархии».
Генерал Лукомский: «Все партии, кроме социалистических, видят единственной приемлемой формой правления конституционную монархию».
Генерал Петров: «Почти в каждой сибирской избе оставались портреты Царской Семьи».
Генерал К. Сахаров (о настроениях крестьян Самарской губернии): «Тамошние крестьяне отличались большим, почти святым почитанием Царя».
Генерал Марушевский (воевавший на Севере России): «Что касается настроений местного населения, я с глубоким убеждением подчёркиваю, что руководящей идеей масс было восстановление монархии... Не было ни одного селения, где бы я не встречал портретов Государя Императора в красных углах изб».
Князь С. Голицын: «Во многих домах, и городских и деревенских, висели цветные лубочные портреты Царя, Царицы, Царевен наряду с иконами они служили украшением крестьянскхи изб».
Генерал, барон Будберг: «Среди населения Сибири поднимается монархическое движение».
Вице-канцлер Германии К. Гельферих: «Монархия завоёвывает себе поддержку и в кругах, ориентировавшихся до сегодняшнего дня на республику».
Штабс-ротмистр Борель вспоминал, как в 20-м году сами солдаты просили сыграть Царский гимн: «Узнав о том, что трубачи будут играть гимн, во дворе собрались местные крестьяне. Как только трубачи заиграли, они начали быстро снимать шапки и фуражки. Вслед за всеми запели и крестьяне. Многие плакали».
Во время Гражданской войны красный партизан Щетинкин привлекал к себе людей, заявляя, что действует в союзе с Великим Князем Николаем Николаевичем; некий Иван Гордиенко, собрав сильный отряд, провозгласил себя «Царём Глинским и всея правобережной Воросклы»; в Уренях Костромской губернии правил «Царь Иванов».
После всеобщего развала многие, ожидаемо, начали с ностальгией смотреть на прежний строй. Большевики с помощью самого беспощадного террора боролись с подобными настроениями.
Вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна: «Есть много свидетельств выражения любви и трогательной верности, я убеждена, что большая часть думает так же, но страх за свою шкуру делает их невменяемыми».
Немецкий дипломат, барон Ботмер как беспристрастный очевидец свидетельствовал: «Наибольшим преследованиям подвергаются все сторонники монархических идей и консервативного мировоззрения».
Но даже так полностью вышибить из людей монархические идеалы большевикам не удалось.
Историк Ганин приводил чекистскую сводку 1921-го года: «В настоящее время между массами красноармейцев много несознательных, кои настраивают красноармейцев на другую сторону, то есть на сторону монархии». Советский апологет Любош в 1924 году в своей антиромановской брошюре признавал, что «монархизм ещё не побеждён» и «что Николая II ещё продолжают любить». Ещё позже, в 1927 году обвинитель на процессе Анненкова Мустамбов произнёс: «У нас есть ещё немало стариков, которые никак не могут расстаться со своими сладкими мечтами о восстановлении монархии». В 20-х годах была арестована группа бывших лицеистов за отслуженную панихиду по Николаю II. Княгиня Урусова, оставшаяся в советской России, вспоминала о родителях монахини, живших в Сергиевом Посаде и хранивших портрет Царской Семьи, за что они «подвергались ежеминутно расстрелу», а также о бывшем офицере, что до конца 20-х годов с собой возил портреты Царя со словами: «Мой Государь до самой смерти будет при мне». В 30-м году была раскрыта боевая монархическая группа бывшего штабс-ротмистра Шиллера, который и на суде не отказался от своих политических взглядов.
По мнению Ивана Ильина революция произошла вследствие недостатка у русского народа «твёрдого и верного монархического правосознания», но никак не из-за отсутствия монархических идеалов.
Идеолог консервативной революции философ Мёллер ван дер Брук объяснял победу большевиков тем, что они подделались под историческую формулу: «православие, самодержавие, народность», установив своеобразное «комиссародержавие».
На то же указывал профессор В. Катков: «Идею самодержавия лелеют даже люди, совершенно отрицательно относящиеся ко всему современному общественному и государственному строю; всё они отрицают, кроме одного... идеи самодержавия под термином диктатуры пролетариата».
Пьер Жильяр: «Монархия была свергнута вовсе не поднявшимся из глубины бурным валом, как об этом говорили; наоборот, её крушение подняло такую страшную волну, которая поглотила Россию».
Митрополит Анастасий Грибановский: «Русский народ вообще полусознательно воспринял революцию, которая была не столько делом его ума и воли, сколько темперамента».
