Петруха был славным малым. На ремонтном заводе, где он трудился слесарем, к нему относились хорошо и ласково звали Петюня, хотя лет ему было около сорока и уже давно к имени можно было бы прибавить и отчество. Но по имени-отчеству его никто не называл, да и сам Петюня, как казалось, к этому не стремился, а может быть делал вид, что ему и без отчества хорошо.
Был он холостяком и в обозримом будущем жениться не собирался, хотя причины этого были широкой общественности не известны. Может, потому, что слесари-ремонтники большим спросом среди невест не пользовались, а может потому, что потенциальные невесты чувствовали, что этого карася на простой крючок не поймаешь, и обходили Петюню стороной.
Пьяницей он не был, но любил после смены, перед тем, как разойтись по домам, на скорую руку принять «по грамульке» с товарищами по работе, не опасаясь, что жена или сожительница (в силу их отсутствия) будет долго пилить его за алкогольное амбре и потраченные на выпивку деньги, а ему придётся униженно оправдываться и врать, что это было в последний раз.
В общем, шагал он по жизни вольным соколом, жил в коммуналке на Звенигородском шоссе недалеко от Ваганьковского кладбища и жизнью был вполне доволен.
По пятницам посиделки затягивались. Мужики, предварительно отоварившись необходимым, уединялись в каком-нибудь безлюдном месте одного из цехов и отдыхали душой и телом от производственных и домашних забот.
Правда, последнее время их стала гонять администрация завода, потому как пить на рабочем месте запрещено трудовым законодательством. И в этот раз главный инженер Антошкин засёк их с нехитрой снедью и чуть не пинками выгнал за ворота.
Расстроенные работяги обескураженно стояли у проходной, печально взирая на свои продовольственные припасы.
— А пошли на кладбище!? Как будто мы помянуть кого то пришли – никто и не придерётся!? Только поторопиться надо, а то его скоро закроют до утра.— Радостно взбодрившись, предложил Петюня.
Идея эта не всем была по душе и двое питейцев откололись от компании, а в сторону Ваганьковского кладбища, до которого было рукой подать, вместе с Петюней двинулись самые стойкие почитатели Бахуса: Сергеич и Андрюха. В самом деле, не выкладывать же бутылки и закусь на тротуаре около троллейбусной остановки и там же употреблять их под завистливыми взглядами ожидающих транспорта?
На кладбище они довольно быстро нашли могилку, возле которой родственники усопшего пристроили небольшой столик со скамейкой, чтобы можно было прийти, посидеть, подумать о скоротечности бытия и помянуть усопшего. Правда, судя по высокой траве на могилке и выросшему там же кусту, усопшего давно не навещали.
Радостно разложив принесённое и с трудом разместившись на небольшой скамейке, друзья первым делом выпили за создателей этого райского приюта страждущих и того, кто лежал у их ног под землёй и ради кого этот уголок был создан. Не затягивая мероприятия, добавили по второй и дружно закурили.
— А всё-таки Антошкин – сволочь! Власть свою решил лишний раз показать. Сам, сука, в кабинете у себя коньяк каждый день всасывает, а нам после работы по грамульке нельзя! — С обидой в голосе высказался Сергеич.
— Да плюнь ты, Сергеич! На то оно и начальство! А если будешь по каждому поводу переживать, то психом станешь или сандалики откинешь! Тебе оно надо? — постарался успокоить друга Петюня.
— Да надоело мне, Петюнь, хрень всякую выслушивать! Домой придёшь – жена пилит: «опять нажрался, а по дому ничего не делаешь: гвоздя не вобьёшь, кран течёт – не починишь, к внуку в школу не сходишь» и т.д. и т.п. - в общем, зудеть будет весь вечер. А теперь ещё и на работе разных мудаков выслушивать?! А я, Петюня, устал! Задолбался я весь день железки таскать, а потом ещё и дома гвозди вколачивать! На пенсию мне пора! Но как представлю, что тогда мне весь день это занудство жены слушать придётся - сразу в цех тянет!
— А ты думаешь, мне лучше? — вступил в разговор Андрюха. — Меня жена каждый вечер пилит, что я мало денег домой приношу. Думаешь, меня не задолбала?
Выпив ещё по пятьдесят и закусив, Сергеич и Андрюха продолжили обсуждение животрепещущей темы страданий от домашних лесопилок.
Слушавший их в пол-уха Петюня решил, что пора сменить печальную тему на более жизнерадостную, и только было открыл рот, как куст рядом с ними зашевелился, и из него показалась всклоченная голова, а затем и всё туловище мужика, одетого в какие-то обноски, очень смахивающего на бомжа. Что удивительно: мужик плакал и, всхлипывая, размазывал по щекам слёзы!
— Не могу я вас больше слушать, господа. Сил моих нет слышать, как над вами издеваются. Налейте мне чуток для уменьшения переживаний, а я вам помогу! — Обратился к друзьям пришелец.
— Знаешь что, мужик, — на правах старшего ответил Сергеич, — иди-ка ты домой, помощничек, у нас своя компания, у тебя – своя!
— Да я то дома! Это вы у меня в гостях! Вона, прочитайте, что на камне написано: Аккуратов Викентий Фёдорович, коллежский регистратор, рождён 15.07.1846, почил 23.09.1907. Это я. — Сообщил пришелец, указывая на лежащую у ног друзей могильную плиту с полустертыми временем надписями.
— Если это ты, то тогда это – я! — Продолжал бодаться Сергеич, указав на соседнюю могилу с завалившейся могильной плитой.
Но Викентий видно тоже был малый упорный, поэтому твёрдо сказал, что там лежит его хороший приятель Евсей и что было бы хорошо его тоже пригласить к столу и по-дружески угостить. После чего он постучал по надгробной плите соседа и негромко позвал: «Евсей Поликарпыч! Выйди на воздух! С хорошими людьми познакомлю!»
Из-под плиты раздалось недовольное ворчанье, она слегка зашевелилась и из-под неё вылез ещё один оборванец. Он отряхнул ладони от земли, вытер их о борта немыслимого, сшитого будто лет сто назад ободранного сюртука, подошел к столу и с достоинством представился: «Коллежский секретарь Мефодьев Евсей Поликарпович».
После этих слов Сергеич как бы окаменел на несколько секунд и вдруг вскочил со своего места и пулей помчался прочь. Вслед за ним, с криком «А-а-а!», помчался и Андрюха.
«Чего это они?» — подумал Петюня. Сам он бомжей не боялся, ибо единственным его соседом по коммуналке был спившийся старикан Михеич, который занимал восьмиметровую комнату, куда постоянно приводил обитающих в округе бомжей весьма удручающего вида. В процессе возлияний, гости частенько между собой скандалили и дрались. Утихомиривать их приходилось, конечно же, Петюне. Но Петюня на старика не обижался, потому, как был уверен, что Создатель наделяет каждого своими испытаниями и эти испытания каждый должен пройти достойно, не загружая других людей нытьём и жалобами. Одним из испытаний для себя он считал старика Михеича.
— Какие у Ваших друзей организмы слабые! — С огорчением заметил Викентий, в очередной раз утираясь рукавом и не отводя от бутылок жадного взгляда. И вдруг Петюня сообразил, что незнакомец вытирал не слёзы, а слюни.
«Так это он слюней напустил, потому что выпить хочет!» — Подумал Петюня. Поскольку такое состояние, когда ужасно хочется выпить, а возможности нет, было ему хорошо знакомо, то он сжалился и решил угостить мужиков, пригласив их к столу. Дважды просить не пришлось. Гости мгновенно наполнили стаканчики и жадно выпили.
«Эко их скрутило» — подумал Петюня и сердобольно предложил мужикам разлить между собой остатки водки. Он всё ещё думал, что перед ним – живущие на кладбище бомжи.
И в этот раз, гости не заставили себя долго упрашивать – молча выпили и уселись на скамейку рядом с Петюней.
— Ну, мил человек, спасибо тебе за доброту твою — уважил ты нас, давно нас никто не угощал. Все только шарахаются и убегают, как твои приятели, а чего нас бояться, мы вреда никому не делаем, только добро! Вот скажи, чего бы ты хотел – мы тебе поможем.
Честно говоря, ситуация стала Петюню тяготить и напоминала эпизод из какой-то не очень удачной детской сказки. Одно дело поделиться водкой, а другое – вести умные разговоры с бомжами на кладбище, не каждому это интересно.
— Да всё у меня в порядке! Пойду я, а то кладбище закроют. — Немного раздражённо сказал он, поднимаясь со скамейки. — Закусь вам оставляю, можете употребить. Счастливо!
— Если что понадобится – приходи! Стукни по плите – мы выйдем. — Уже в след Петюне прокричал Викентий.
В подъезде, около двери в свою квартиру, его встретила Юлия Михайловна - соседка по лестничной клетке, видимо давно его поджидавшая.
— Горе-то, горе-то какое, Петенька! Юрий Михеич умер! — Хотя по её виду было незаметно, что она сильно переживала.
— Михеич умер? Он же утром сегодня суетился насчёт опохмелки. Жаль, конечно. А причина в чём?
— Милиция приезжали с врачом. Сказали, что сердечная недостаточность. Вам повестку просили передать – на завтра, на 10 утра. — Сказала Юлия Михайловна, протягивая Петюне клочок бумажки. — И ещё: они, когда квартиру осматривали, нашли завещание – Михеич свою комнату Вам завещал. Теперь у Вас двухкомнатная отдельная квартира будет. Милиция завещание временно себе забрала.
Петюне было искренне жаль Михеича, к которому за многие годы совместного бытия он как-то уже прикипел, но радостная новость о наследстве несколько сглаживала грустные душевные мотивы.
— Вот ведь как устроено – плохого без хорошего не бывает. — Подумал он. Но в это время в голове что то щёлкнуло, и он понял, что заниматься похоронами придётся ему и надо искать для этого деньги. — Видно, и хорошего без плохого не бывает. — Сделал он ещё один философский вывод и для начала решил сбегать в магазин за пузырьком, чтобы помянуть Михеича.
А в это время с двумя другими кладбищенскими выпивохами имели место быть весьма странные события.
Когда Андрюха пришёл домой, то вместо традиционных упрёков и нытья, его встретила загадочно улыбающаяся жена, одетая в новое розовое платье, видимо, только что купленное, а стол был уставлен разными вкусными харчами, которые Андрюха отродясь не покупал в силу ограниченных финансовых возможностей.
— Я кошелёк нашла. Пошла на помойку мусор выбросить и около баков нашла. Заглянула, а там полно долларов. Дома пересчитала - 10 550.
[justify]Я не буду описывать радостную атмосферу семейного ужина, ибо всё хорошее
