Сердце – разоблачитель
Да, безусловно я был не здоров, но почему же вы утверждаете, что я потерял рассудок, что я сошел с ума? Не ясно ли что я в здравом уме? Действительно мой разум, чувства и ощущения обострились из-за болезни, и отнюдь не ослабели. А вот мой слух стал настолько чутким что я даже мог услышать то что твориться в раю и аду.
Подождите, послушайте мою историю, и вы поймете насколько я здоров, когда я расскажу вам обо всем что произошло. Невозможно определить, когда же впервые эта мысль возникла у меня в голове, ведь не было ни одной резкой причины для моего поступка. И вправду мне был симпатичен этот старик, ведь он никогда не причинял мне никакого вреда, и меня даже не привлекали его деньги, но вот только его глаз… Его глаз был бледно-голубого цвета и напоминал глаз ястреба, той самой хищной птицы, которая дожидается пока ее жертва умрет, а затем разрывает труп на части и съедает. Когда же старик смотрел на меня своим ястребиным глазом кровь стыла в моих жилах и меня бросало в холодный пот. Тогда же я осознал, что мне нужно избавиться от этого глаза, убив старика.
До сих пор считаете, что я сошел с ума? А ведь сумасшедшие не в силах спланировать то что совершил я. Ах, видели бы вы меня каким я был дружелюбным к старику всю ту неделю, таким заботливым и любящим. О как тихо и осторожно я подкрадывался к его спальне и открывал дверь в нее, когда же она была достаточно открыта я просовывал свою голову и руку, при этом держав фонарь, который был настолько укутан что свет почти не просвечивался. Немного приоткрыв фонарь я светил на тот самый глаз. И это я проделывал в течение долгих семи ночей, каждую ночь в полночь. Каждый раз я не мог совершить желаемое пока тот самый глаз был закрыт, ведь моей целью было избавиться от того глаза, дьявольского глаза, а не от самого старика. И каждое утро я заботливо интересовался как ему спалось, а старик даже и не мог предполагать, что каждую ночь в двенадцать часов я наблюдаю как он спит.
И вот настала роковая ночь, в этот раз я был более осмотрительным и осторожным, открывая спальную дверь. Я настолько тихо и медленно двигался, что казалось даже часы ходили быстрее. Когда-либо прежде я не испытывал ту мощь и силу которыми я обладал, тогда же я осознал, что желанное скоро сбудется. А старику даже и не снилось, что же я собираюсь совершить. Вдруг он перевернулся в постели, и вы можете подумать, что я испугался, но нет, вы ошибаетесь. Ведь я знал о том, что в этой кромешной темноте он не сможет понять открыта ли дверь. И я продолжил просовывать свою голову и руку с укутанным фонарем. Внезапно, старик подскочил и крикнул – «Кто здесь?». Около часа я просто стоял бесшумно и вслушивался, как и старик, продолжавший сидеть на кровати. Затем я услышал вопль страха, и понял, что старик напуган до смерти и знает, что я еще там. Он не видел меня, он не слышал меня, но он чувствовал меня, мое присутствие. Теперь же он знал, что смерть рядом.
Потихоньку я приоткрывал фонарь так чтобы маленький лучик света падал на тот зловещий глаз. Глаза старика были широко открыты от страха и смотрели прямо на меня. И это меня раздражало и выводило из себя все сильнее. Разве я не упоминал о том, что мой слух стал исключительно чутким? Теперь же я мог слышать даже самые тихие, слабые и приглушенные звуки, например, как тиканье часов за стеной. Да это были вовсе и не часы, а неистовое биение сердца в груди старика. Мучительный страх все больше поглощал его, и это растущее биение сердца все больше злило меня. Тихой ночью в темном безмолвии моя злость переходила в страх, в страх что это биение может быть услышанным кем-то другим.
Пора! Я рванулся в спальню старика, крича «Умри! Умри! Умри!». Был слышан его ужасный вопль, и я пытался задушить старика его же одеялом. Ко мне пришло осознание скорого успеха, хотя старик и сопротивлялся несколько минут, но в итоге его сердце перестало биться. И вот наконец старик мертв, я приложил свое ухо к его груди чтобы быть уверенным в этом. О да, сердцебиение отсутствовало, и старик словно неподвижная статуя лежал на кровати. Я был доволен, ибо его дьявольский глаз больше никогда не сможет побеспокоить меня.
До сих пор утверждаете, что я невменяемый? О, видели бы вы как тщательно и аккуратно я прятал труп там, где никто не смог бы найти его. Для начала я расчленил тело старика, отделив голову и конечности, да так чтобы ни одна капля крови не упала на пол. Затем же я осторожно вытащил три половые доски и поместил внутрь расчлененный труп. Смог я даже поставить доски на место так ювелирно что невооруженным глазом невозможно было определить, что было не так. Через какое-то время я закончил избавляться от улик, как вдруг кто-то постучался. Время было примерно четыре часа утра и снаружи все еще было темно. Ни капели страха у меня не было, и я спустился чтобы открыть дверь. На пороге стояли три полицейских, которых вызвал сосед, услышав какие-то крики. Поэтому они и приехали обыскать дом и задать пару вопросов. Я пригласил их внутрь и сказал, что во сне я кричал и наверняка это был мой крик. А про старика, я сказал им что он уехал навестить своих старых друзей в деревню. Провел я их по всему дому, настаивая обыскать везде тщательно. Напоследок я оставил спальню старика, зайдя внутрь я предложил им посидеть и немного поговорить, словно играя с ними в какую-то игру. Моя размеренная и дружелюбная манера речи убедила офицеров в том, что ничего плохого и незаконного тут не произошло. Я чувствовал себя хорошо, и мы болтали о том-о-сем, но немного спустя мне захотелось чтобы они побыстрее покинули дом. У меня началась сильная мигрень и в ушах будто звенело. Вдруг я стал говорить больше и быстрее, а этот звук в ушах становился все громче и громче. Полицейские же дальше продолжали сидеть и болтать. Я осознал, что звук был в моей голове, и тогда я побледнел от страха, но все же продолжал говорить больше и громче. Становился громче и звук, напоминавший тиканье часов за стеной, и да я хорошо знал его. Громче и громче. Почему же эти люди не уходят? Все громче и громче, невыносимо… Я встал и начал ходить кругами по комнате, и даже двигал стулом царапая пол и создавая больше шума чтобы заглушить этот несчастный звук. Они же до сих пор сидели, общались и смеялись. Как это возможно? Не слышат ли они этот звук? Я уверен они все знали и все слышали, теперь же они играли со мной в игру. Я не мог больше терпеть этот раздражающий звук и эти улыбки. Это было выше моих сил. Звук был все звонче, громче и сильнее. Внезапно я понял, что моему терпению уже точно конец. Я истерично крича и указывая на те самые доски, начал признаваться во всем. Да! Да, cтарик мертв, и убил его я! Поднимите те доски, и вы увидите. Вы увидите его расчлененный труп. Я убил его. Он ведь умер, но почему же его сердце не перестает биться? Почему же?
