***1
Мне всё надоело и все надоели – друзья, знакомые, сослуживцы, родители, прохожие на улице, врачи. Мне надоело всем отвечать на ничего не значащие вопросы, здороваться, прощаться, говорить глупые комплименты. Поэтому я замолчал. Мне поставили диагноз – "психогенная афония" и выдали справку. И это теперь была моя охранная грамота. Окружающие не знали, как вести себя со мной, писали записки, почему-то считая, что раз я немой, значит, и глухой. И только мать знала, что я прекрасно слышу и могу шептать. Но я попросил ее, конечно, шёпотом, чтобы она не говорила об этом отцу. Однако даже мать не знала, что нет у меня никакой афонии. Врачи ошиблись, я сумел обвести их вокруг пальца и этим обеспечил себе уединённое и самоуглублённое существование посреди постоянной и неумолкающей людской говорильни – по делу и без дела, везде – на улице, в офисе, в магазинах, в общественном транспорте, дома. Я прикинулся, что мне трудно даже шептать, поэтому мать старалась не тревожить меня без особой надобности.
На работе на моем столе копились записки – с вопросами, заданиями, поручениями. Целая стопа к обеду. Но я не спешил, брал одну записку и письменно отвечал на нее, потом брал другую. В порядке очередности. Прибегали менеджеры, нервничали, кричали, выходили из себя, а я спокойно показывал им пальцем на свой приоткрытый рот.
-Ааа, у него же афония! – восклицали они по очереди и убегали. И ни одно не выполненное мной задание не повлияло на итог дня, ни один вопрос, на который я не ответил, не завис в воздухе, деятельность нашего отдела не стала хуже ни на сантиметр. Из чего следовал вывод – большинство сотрудников безболезненно для фирмы могли быть уволены, сокращены, изгнаны. Но пока об этом знал только я.
С момента, когда мне выдали справку о моей афонии, я фактически стал засланным казачком в своем отделе и вполне мог заложить начальству кого угодно из своих сослуживцев. Но не делал этого, просто рассказал брату все в общих чертах. И он, подумав и прикинув так и эдак, оставил всё как есть, а меня отправил в отпуск для "лечения". Он единственный знал, что нет у меня никакой афонии. Но я уговорил его не сообщать об этом матери, потому что хотел отдохнуть и от нее тоже. Брат оплатил мне отдых в Сочи, куда я и оправился на весь сентябрь, оставив всё надоевшее и опостылевшее в дождливом Питере.
В фирме никто не знал, что мы братья. Её учредил отец моего брата. Наша мать являлась еще той обольстительницей мужчин. Оставив по очереди сначала первого мужа, потом моего отца, сейчас она собиралась выйти за парня, который был старше моего брата всего на 10 лет, а меня на 18 лет. Наши отцы не дружили, но поддерживали деловые отношения, а мы с братом общались с детства. Он фактически во всем опекал меня как старший. У брата в свое время появилась мачеха, но он не признавал ее и часто оставался ночевать у нас с матерью. Тогда она уже была в разводе и с моим отцом. Виной этому являлся ее неуживчивый характер, но в итоге оба наших отца стали совладельцами бизнеса и каждый управлял своей половиной. А мы с братом считались их преемниками. Правда, фактическим преемником пока стал только брат, а я лишь всему учился.
Никто не удивлялся нашим братским чувствам. Наверно, будь у нас разные матери, все сложилось бы иначе. Но все мы, наши отцы и мы с братом, пытались защищать нашу мать, поскольку она даже в 50 лет так и осталась в чем-то наивной и восторженной. Ее нового бойфренда отец брата проверил по своим каналам с пристрастием, поскольку никто из нас не мог доверять чутью матери, которое часто ее обманывало.
Мать не утратила привлекательности, и в 50 выглядела на 35. Конечно, во многом это являлось заслугой индустрии красоты, но и генетика играла не последнюю роль. Наша бабушка по материнской линии не пользовалась никакими особыми достижениями в области косметологии, но ей так же никто не давал ее реальный возраст.
Нужно признать, Берта мать любила больше меня, но я никогда не ревновал. Мне, как младшему, доставалось от нее немало внимания. Даже отец Берта был ко мне благосклонен и поощрял нашу братскую любовь. Именно из-за нашей с ним связи я не замечал разлада родителей, Берт заботился обо мне, когда они разбегались по разным углам или даже по разным домам. Отец Берта женился во второй раз, а мой отец решил больше не обременять себя браком и жил то с одной, то с другой пассией.
В этом году Берту исполнилось 30, а мне 22, и, конечно, он был намного более зрелым, чем я. Взять, к примеру, его отношения с девушками. Он встречался то с одной, то с другой, но о женитьбе даже не думал, объясняя это тем, что не хочет оставить меня без своей поддержки. А вот я ни с кем не встречался, что очень его удивляло и тревожило. Мать тоже беспокоилась об этом, потому что я не мог жить один без нее и брата. Два года назад брат купил себе квартиру, но по-прежнему часто ночевал у нас. Мне отец также предлагал купить жилье, но мать сказала, что не хочет разорять наше семейное гнездо и в случае нового замужества уйдет жить к своему парню.
***2
Только брат понимал мой внутренний протест и желание отгородиться от людей. Он обещал приехать ко мне в Сочи в конце сентября на недельку, чтобы нам возвратиться домой уже вместе.
Полностью брата звали Альберт, а меня Бруно. Конечно, имена нам давала именно мать, а наши отцы во всем ей потакали. Когда она родила Берта, ей исполнилось всего 20, бабушка говорила, что тогда мать напоминала мотылька – легкого, прекрасного, беспечного. А когда родила меня, то уже стала похожа на птичку, готовую в любой момент упорхнуть. Так и случилось – и в первый, и во второй раз. Ни отец Берта, ни мой, не удержали её.
Когда родители развелись, от матери меня спасал только брат. Даже бабушка не имела сил бороться с ней, с ее легкомысленным и поверхностным отношением ко всему вокруг. Но я не хотел терпеть всю её дурь, она выводила меня из себя. Брат звал меня переехать к нему, но я не хотел мешать ему в личной жизни. И оставить мать одну не мог. Поэтому очень ждал, когда же ее бойфренд соизволит на ней жениться и забрать её к себе. Но Мирон медлил, хотя и не мог без нее ни дня. Он хорошо ко мне относился, перечислял деньги на карту, чтобы я заботился о матери. Сама она спускала все со своих карт очень быстро на всякую ерунду – модные шмотки, салоны красоты, биеннале, модные показы, персональные выставки, пати и т.п.
На время моего отъезда Мирон переехал к нам с матерью, потому что мы старались никогда не оставлять ее оду, почти как недееспособного члена семьи. Так почти и было. Она часто не вполне осознавала свои импульсивные действия. Я иногда думал, какой бы она стала, если бы родилась в обычной семье трудяг, которые не могли бы потворствовать ей во всем. Даже не представляю, как она жила бы сейчас без Мирона. Наверно, нашла бы еще кого-нибудь, согласного терпеть все ее несусветные глупости.
Странно как переплелись две наших семьи – моя и брата. Общая мать, разные отцы, но в итоге мы все-таки вместе. Даже мачеха Берта и Мирон так же уже влились в нашу семью. И, если задуматься, всех нас объединяла бестолковая, глупая, капризная и ветреная женщина 50 лет, почти не осознающая себя. Впрочем, иногда, очень редко в ней просыпалось нечто материнское, она вставала посреди ночи и трогала мой лоб на предмет того, нет ли у меня температуры. Брат консультировался с психиатром, но тот не выявил у нее лунатизма. И на том спасибо. Берт знал, что она любит его больше, чем меня, и пытался компенсировать мне это своей заботой. А подобное быстро развращает – привыкаешь все время ощущать чью-то защиту и расслабляешься, перестаешь напрягаться и расти как личность. Наверно, так произошло и со мной. Я хотел понять это, пожив в Сочи без семьи, и, главное, без брата. Хотя, конечно, в случае трудностей я всегда мог сразу ему позвонить.
В первый день я почти не выходил из номера отеля, где поселился. Сидел на лоджии и смотрел, как другие отдыхающие плещутся в большом бассейне с подогреваемой морской водой. Дальше, за площадками с шезлонгами виднелся пляж и синяя полоса моря. Сейчас, в июне, вода еще не слишком прогрелась, поэтому купающихся было немного. Но я хотел уединения, поэтому ждал вечера. Не темноты, темноты я опасался. Меня все напрягало, даже бесшумные горничные в коридоре. Открыв дверь и увидев одну из них, я тут же закрылся и стал ждать, когда она исчезнет. Но потом вспомнил, что могу не ходить на обед в ресторан, а заказать еду в номер. Привез ее на каталке молодой приветливый парень, но я угрюмо буркнул ему "спасибо" и почти вытолкал его за дверь.
Все, кого я видел, сидя на лоджии, ничем не отличались от моих коллег по работе, от прохожих на улицах, от людей в транспорте. Все они напрягали меня даже издали. Поэтому я ушел вглубь номера, включил телевизор и смотрел все подряд до вечера. И только когда стемнело, я вышел из отеля и пошел к морю. По берегу гуляло несколько пар, но все они не покидали пляжа, примыкающего к отелю. Поэтому я сразу пошел дальше, туда, где заканчивался песок и начинался галечный берег. Наконец-то я мог вздохнуть свободно. Брат настаивал, чтобы я везде носил с собой мобильник, но я забыл об этом. Вода в море оказалась действительно холодной. Окунувшись, я выскочил на берег и едва смог дойти до своих сланцев по гальке.
Здесь уже не было шезлонгов и зонтов, так что казалось, что это дикий берег. Хотя для дикого он выглядел слишком ухоженным, даже гальку словно кто-то сортировал перед тем, как насыпать широкой полосой по берегу. Наверняка, ее специально готовили к этому. Но идти дальше не имело смысла, совсем недалеко виднелся другой отель и такой же песчаный пляж перед ним. Два пляжа разделяли лишь несколько валунов, живописно уложенных на невидимой границе.
Я решил присесть на один из этих гладких и теплых камней, которые еще не остыли после дневного солнца. Меня успокаивало море, ласково лизавшее прибрежную гальку. Но вдруг из-за самого большого валуна появилась чья-то фигурка, явно женская. Увидев меня, девушка быстро юркнула обратно, а потом я увидел, как она обогнула наваленные горкой валуны, где я сидел, и быстро побежала по берегу. Но вдруг на мгновенье обернулась и вгляделась в меня в свете фонарей, тянувшихся вдоль всей линии моря, прилегавшей к отелю. Я сразу вспомнил горничную на этаже, которую видел сегодня. Это была она.
***3
Ночь прошла хорошо. По крайней мере, во сне меня не мучили душные тягучие сюжеты в стиле Кафки, как все последнее время. Поэтому я проснулся в хорошем настроении. Море явно положительно влияло на меня. Однако теперь появилась новая напасть – я ждал горничную. Интересно, когда у них по графику уборка в номерах? Выглянув за дверь, я увидел каталку с бытовой химией и всем необходимым в конце коридора. В этот момент горничная вышла, закрыла дверь и собралась везти свой скарб к следующей двери, но тут увидела меня. Я тут же закрыл свою дверь. Потом взял книгу гостя и нашел распорядок. Там имелась пометка, что уборку номеров проводят, когда гости уходят на море или уезжают на экскурсии, но можно оставить личные пожелания и указать предпочтительное
