“Человек о многом говорит с интересом, только о себе с наслаждением”. Не скажу, кто сказал, догадайся сам.
Наслаждение сие – наваждение. Настало время заняться более важными делами. Синопсисы писать, это вам не роман с продолжением рожать. Но одними синопсисами дело не ограничилось – пришлось заняться просроченными делами. Год 2007-й вдруг дал о себе знать, что пришлось начало нулевых отодвинуть в сторону. Дай бог, навсегда, ибо слишком много букв!
Ещё немного, и всё окажется суетой сует. Это, брат, не новый уровень, хотели, как лучше, получится, как всегда. “Пробил головой стену? Что теперь будешь делать в соседней камере?” (Ежи Лец).
Хочется здесь и сейчас жонглировать жизнью, брать от неё всё, и вывернуть её так, чтоб шандарахнуло, как следует. Только не надо отчаиваться – всё это временно. Зареклась говорить вслух, раз речь подобна невразумительному мычанию с мучительным поиском нужных, нейтральных выражений, слов, чтоб... ну, вы всё поняли. Так же и с писаниной. Не люблю писать, когда кто-то дышит мне в затылок. Из детства в тему. Мы с подругой придумали свой собственный язык. Даже буквы, знаки свои придумали. Чтоб никто и не подумал, чтоб никто и не заметил, в чём прикол. Позже с другими подругами меж собой общались на чуждом всем языке, чтоб опять-таки никто и не заподозрил в чём-то таком. Я в иные времена была любительницей скрывать смыслы между строк. Навык остался, только между строк искать саму себя мне зачем?
“Я желаю себе сохранения желания постигать мир. Я хочу ещё раз убедиться, что всё очень хорошо даже, когда очень нехорошо”, - спотыкаясь о свои же слова, кое-как сформулировал свою мысль Геннадий Хазанов. У него свой ютуб-канал, который он называет форточкой. Отдушиной в эти душные времена. Кто-то сказал о нём: “По нём видно, что он глубоко страдающий человек”. А что случилось?
“Позитивно надо жить.
Где ж со старыми мозгами
Оптимизма одолжить?..”.
Чтоб не расслаблялись, кое-что из прошлого. Всем интересно, не страшно ли мне одной дома. Страшно было в подаренной на 25-летие квартире. То с газеты придут, заставят выпить чистоганом без закуси стакан до дна в качестве штрафа. То особи противоположного пола зачастят, чтоб на меня поглазеть. Одну из трёх комнат сделала своего рода мамадом, хотя в то время, в 90-е, дронов даже в мозгах не было. Наглухо заклеила, занавесила окно, чтоб с улицы ничего не было видно. Не помню, чтоб я ночами что-нибудь писала, но факт, что слишком рано, как сейчас, не ложилась. Не курить, не выпить – сосед сверху сразу в суд побежит. Вот и сидела, как крот в норе, пока не надоело. Боялась тогда я стука.
И из свежего. Кое-кто вчера в сердцах сказал (звуковым файлом): “Я вся с утра дрожу – твой ехидный смех у меня в мозгу. Не свидеться бы больше с тобой на этой планете”. Я тут же ответила, тем же звуком, хихикая на свой манер: “Так смех мой уже в мозгу, умирая, будешь слышать только этот смех. И на том свете от меня не избавишься. Если даже мы из разных планет, там будем в одной куче. На этом свете кучу навалили одну на двоих, разгребать по полной придётся не мне одной”.
“Человек о многом говорит с интересом, только о себе с наслаждением”. Не скажу, кто сказал, догадайся сам.
Наслаждение сие – наваждение.