Все обиделись или ничего не поняли. Натравят или наркоконтроль, или скородурку. “Грустно ветер на улице воет, Вьюга дикую песню поёт (Максимилиан Волошин). А по мне, главнее, погода в доме. У меня тишь да благодать, что ни сесть, не встать.
Резко испугались ураганного ветра. Не судьба, голову проветрить?
“Задумчивый ветер в пустой голове
Загадочен, холоден, скучен...” (Лариса Франко).
Видать, не принято у нас чему-то своему улыбаться, дурачиться, веселиться. Подумают – или человек с катушек слетел, или в употреблении. Быть счастливым, самодостаточным, да ещё, не дай бог, любящим и любимым, к тому же и удачливым – это преступление. Пора замуровать себя, рот заклеить скотчем, или искать новое амплуа. Не угодишь серой публике. И эта Венера сломалась – несите другую.
Ну, о пока байки о лжебеременности и лжезамужестве. Пока не стукнуло 18 лет, во мне жил ещё ребёнок. На 18-летие подруги подарили оранжевого волка. Это они насильно устроили застолье. Или я чуяла, что это добром не кончится, или горевала заранее, прощаясь с молодостью, наотрез отказалась от дня рождения. Как-то уговорили, сами всё приготовили, гостей по своему усмотрению позвали. Часто притворялась беременной, засунув подушку под футболку. И в таком виде пробегала по коридору. Самая серьёзная из нас – Квитанция – пыталась дистанцироваться. А я догоняла, будучи “беременной” на девятом месяце. Если у русских застолье сопровождается песнями и плясками (береги баян), то у нас часто плачевно. Под конец торжества в честь моего совершеннолетия одна “сковорода с ушами” гналась за мной с ножом. Или моча в голову ударила, или я слишком понравилась, а он мне нет. Мы оказались “на воле” пятнадцатилетними. Завидовали “взрослым”, нравились мужчины только старше нас. И настал долгожданный день, а я в слёзы. Хотя я ещё год прощалась с молодостью, что мало одного баяна...
Через много лет оказалась в городе моего отрочества и юности. Как ни странно, там мало что изменилось. “Поворот на Спиртзавод”, развилка, снившаяся часто, кабак, куда весь наш технарь ходил со “стёпки” никуда не делись. Улочки Миномётная, Заводская, где росла сирень, под которой целовались по очереди (мы втроём были влюблены в одного и того же) – всё на месте, там ничего не поменялось, будто время обошло тот райончик стороной. Три дома, где жили одни земляки, два других, где наш объект мечтаний обитал – их время пощадило, а нас – нет. Друг, земляк объекта страшно втюрился в меня. Добивался долго, но безуспешно. То притворится больным, мол, у него порок сердца, а я его добиваю. А в моём словаре отсутствует слово “нет”, зато затейница ещё та. Съездила на каникулы домой, купила в райцентре тонкую обручалку, приехав в Хабаровск, торжественно объявила всем, что отныне счастливо замужем. Он-то смирился, но есть нюансы. Он никого ко мне не подпускал! Даже объекта наших мечтаний. Объект попробовав с Дюхой, решил осчастливить и меня. Мне удалось втихаря с ним поцеловаться под пахучей сиренью. Потом рыдала три часа, позвонив в пять утра маме по межгороду. Телефонистки даже плату не взяли. Любовь, видите ли. Мы, несовершеннолетние дуры, только целовались. А объект между делом осчастливил по-взрослому другую нашу землячку. Ту, что пошустрей и постарше.
Мое лжезамужество длилось максимум полгода. Вокруг столько парней, а я должна быть замужем?
Не угодишь серой публике. И эта Венера сломалась – несите другую.
Ну, о пока байки о лжебеременности и лжезамужестве. Пока не стукнуло 18 лет, во мне жил ещё ребёнок.
