Виктору казалось, что они вдруг обрели способность летать и, взявшись за руки, парили в лучах летнего солнца. Величайшее блаженство удивительной лёгкости окутало его. Блаженство, изведанное только во сне, когда ты купаешься в облаках, как ласточка скользишь над зеркальной гладью моря, лихим гонщиком мчишься по замысловатым изгибам горного ущелья...
Но однажды Виктор подошёл к мольберту Любаши и увидел, что она нарисовала портрет юноши.
– Очень красивый портрет! И так здорово написан! А кто это? – спросил он.
Щёчки Любаши украсил лёгкий румянец и серебряный голосок нежно и трепетно произнёс:
– А это мой жених. Он приедет, и мы поженимся! – доверительно сказала она.
Любаша не заметила, как побледнело лицо Виктора, как потеряли силу его ноги, как энергия покидала клокочущее сердце. Усилием воли он всё же овладел собой, отошел к своему мольберту и неистово погрузился в работу.
Дружеские беседы прекратились. Находясь в одном классе, они больше практически не встречались: Виктор не допускал этих встреч.
Любаша терялась в догадках, что произошло? Но все её попытки поговорить с ним ни к чему не приводили.
После урока он испарялся, будто его здесь и не было, и только на уроке они иногда сталкивались лицом к лицу. Когда их взгляды встречались, сердца взрывались пламенем страсти, щеки вспыхивали румянцем, доводя их красоту до совершенства, стрелы амура источали колдовской дурман, кружили головы и пытались сбить с ног. Они шептали друг другу нежные слова, но миг этот был очень краток...
Учебный сезон подошёл к концу. Ученики собрались на выпускную вечеринку. Вспоминали, слушали музыку, пили шампанское и, конечно, танцевали.
В конце вечеринки девушки потребовали белый танец, и Любаша пригласила Виктора.
Отказаться он не мог, да и не хотел на этот раз отказываться.
Он вздрогнул, когда услышал ту волнующую, с текстом на неизвестном диалекте, музыку, а прикоснувшись к Любаше, казалось, попал в сети колдовских сил. Музыка кружила, убаюкивала, звала с небывалой силой куда-то в немыслимые выси, к неведомому блаженству, туман застилал глаза. И сквозь марево этого блаженства он слышал нежный серебряный голосок своей волшебницы.
– Ну прижми меня покрепче, – шептала она, – и не отпускай больше никогда… Ведь ты победитель!!!
– Я приготовил для тебя подарок, – с трудом пересиливая себя, прошептал он. – Видишь, там, у стены, холст, закрытый покрывалом?
– Что это?! – насторожилась она.
На мгновение таинственный холст завладел ее вниманием, а когда она вновь обернулась – Виктора рядом уже не было. Он исчез, испарился как туман.
Вечеринка закончилась, и все уже собирались расходиться.
– Постойте! – крикнула Любаша.
В наступившей тишине она подошла к холсту, приподняла один край покрывала и очень поспешно сорвала его с картины. В зале вырвался общий вздох изумления...
На картине была изображена Любаша в свадебном платье и в нежных объятиях жениха, которого Виктор видел на её портрете.
Картина мастерски отражала всю полноту, и глубину чувств, связывающих эту пару. Их нежность, слившуюся воедино, не способна была разбить никакая колдовская сила!
Любаша в оцепенении долго стояла, глядя на себя, на своего жениха. Лицо её побледнело, и выглядела она уставшей и постаревшей.
За её спиной никто не смел шелохнуться: все знали о порхающем счастье, рождавшемся у них на глазах.
Но через некоторое время оцепенение стало отступать.
Любаша вздохнула, отмахнулась от усталости, огляделась по сторонам. Её сердечко всколыхнулось, а щеки стал заливать нежный румянец. Она улыбнулась, подошла к портрету, прижала его к груди и заплакала. Слёзы текли по её щекам, капали на портрет, а Любаша улыбалась сквозь слёзы.
– Спасибо тебе, мой милый победитель, – шептала она. – Ты отдал в подарок своё счастье…
но написано очень хорошо...
Вот только не совсем понятно, что именно хотел сказать Автор в послесловии: